Уйти от них

По воспоминаниям М.С. Прокопьевой (Габранской)

Уйти от них

– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…

Василий снова услышал, как бабка, стоя в углу на коленях била поклоны перед старой иконой. И вновь старому председателю подумалось: если бы эти молитвы и бормотания помогли вернуть сына, то дед упал бы на пол и молился не хуже своей бабки.

Был июль 1941 года. В деревню с каждым днем приходили тревожные вести, но самое страшное случилось три дня назад – к поселковому причалу пришел катер с военными, солдаты, сделав обход по поселению, забрали немногочисленных молодых мужчин, в том числе и Спиридона, сына Василия и Прасковьи, погрузили в лодку и уплыли, оставив всех в неизвестности. Жители деревни не могли успокоиться после случившегося, ведь до сих пор помнили, как несколько лет назад такой же катер забрал многих мужчин в безвестье…

Помолившись, Прасковья поднялась и, украдкой смахнув слезу, ушла на кухню, где вместе со своей невесткой накрыла на стол, а когда еда была подана, семья села завтракать, но не успел старый карел взять ложку, как в дверь без стука зашла соседка Степаниха. Оглядев соседей взглядом, молча села на стоящую у двери табуретку, и запричитала:

– Горе-то какое! Горе-то!..

– Что такое? – подскочила жена.

– К Перттуненым родня прибежала… Ой-ой… Говорят, немцы уже у самой Кестеньги стоят, а сам посёлок огнем полыхает… Ой-ой… Что нам делать-то?..

Степаниха, глядя Прасковье в глаза, закачала головой.

– Что делать, – вздохнул старик, – Наших всех на совет созвать, там и решим, что делать…

У сельского совета на перекладине висел старый колокол-рында, в него по старинке били, когда нужно было на сход собрать жителей деревни. Василий схватил веревку и ударил три раза, а через несколько мгновений к администрации подтянулись все местные. Постояли и решили, что спрячутся на старом хуторе, расположенном в одном из многочисленных укромных уголков озера. Жители разошлись по домам, договорившись встретиться на берегу озера через несколько часов, а на площади осталась стоять одинокая пара.

– Ну а мы с тобой куда, Вася? – жена теребила мужа за рукав.

– Здесь останемся, будем сына ждать. Двум смертям не бывать, а одной не миновать…

В вечерних сумерках от деревенского причала отдалилось несколько силуэтов лодок с сидящими в них людьми и грузом, а часть жителей, кто были помоложе и посильнее, уводили домашних животных вдоль озера в сторону небольшого хутора.

Василий же вместе с родными собрали вещмешок, в который положили продукты и немного других вещей, спрятав его под кровать, Прасковья закрыла дверь и занавесила все окна в избе, невестка Фекла уложила детей – шестилетнюю Машу и годовалого Ваню спать, а позже отдыхать легли все взрослые.

В ту долгую и тревожную ночь над обезлюдевшим поселением гремели вражеские самолеты, пролетая в сторону старого хутора и обратно. А как только солнце поднялось над лесом, карел поднялся с кровати, умылся и отправился на ближний покос, чтобы раскидать сено, скошенное вчера для кормилицы Зорьки, коровы, которую не выпускали уже несколько дней из сарая, пристроенного к дому.

Дед, пошевелив сено, покосил немного травы, собрал ее на верёвку и отошел к роднику, находящемуся неподалеку. Только он наклонился, чтоб глотнуть чистой воды и умыться, как вдруг услышал чужую речь: «Лус! Лус!», – послышалось неподалеку. Подскочив, старик потихоньку начал отходить к деревне, уже в доме приказал всем своим быстро собраться, а сам зашел в сарай.

– Зорька, а ну подъем! – сказал Василий, снимая с шеи коровы колокольчик, – пора и нам уходить от них…

Карел вывел животное из сарая, натянул на него поводу, и повел всю семью в противоположную от деревни сторону, а когда поселение скрылось из виду, бабка запричитала:

– Ой, Господи… Куда же мы идем-то?.. Куда ведешь, старый?

– Пойдем вдоль дороги, – помолчав, ответил муж, – по самой идти нельзя, сама понимаешь – убьют, вон всю ночь самолеты летали… К Керети выйдем, а там и до станции недалеко.

Прасковья вздохнула, перекрестилась, и, хлопнув надоедливого слепня на плече, последовала за остальными.

К вечеру, порядком измотавшись, Василий наконец-то объявил привал на опушке леса. Дед, подобрав шест, взял котелок, и, припоминая тропинку-гать, пошел набрать воды в ламбине, а, вернувшись к родным, развел в чаще небольшой костер. Пока женщины готовили ужин, старик решил сходить до «своего» болота, проверить, есть ли еще на болоте морошка.

Много лет назад это озерко показал Василию его дядька Сергей. Неприметное и расположенное за топким болотом, оно было богатым рыбой, а болота, окружающие ламбину, были усыпаны цветущей морошкой. Когда дядьки не стало, карел стал брать с собой в напарники сына, и ни разу еще место не подводило своих постояльцев, а сейчас с некоторым волнением брел карел по тропе, а увидев изобилие морошки на своем болоте, отправился обратно.

Вернувшись на привал, старик поужинал со своими, а потом промолвил:

– Ну, сейчас коры нарежу, сплетите пару-тройку туесков.

– Куда ж тебе они, старый?

– Покажу тебе, где с Спиридоном полные корзины каждый год набирали.

– Я тоже место хочу посмотреть! – сказала внучка Маша, которая все время похода не жаловалась.

– Останешься тут с мамой и братом, – ответил дедушка. – А вести себя хорошо будешь – ягодами угостим.

Когда туески были готовы, муж с женой пришли на болото, а насобирав морошки, вернулись назад и легли отдыхать.

Наутро к небольшим кусочкам хлеба карелы добавили вкусной ягоды и, собравшись, отправились дальше.

Плотные облака, которые можно увидеть лишь частично из-за плотных макушек многолетних деревьев, меланхолично плыли по небу, преграждая путь дневному светилу, а ближе к полудню вдалеке небесной белизны появилась черная точка.

– Ну что ты? Что ты? – Фекла дергала за повод Зорьку, но та беспокоилась и не подчинялась молодой женщине.

Путники остановились и, услышав со стороны родной деревни далекий гул, вышли на взгорок, где увидели на небе приближающиеся черные точки. Карел, нисколько не мешкая, приказал родным спрятаться под елью, а сам, взяв животное за веревку, спрятался под другим деревом.

Через несколько минут, пролетая над лесом, вражеские самолеты напугали людей своим гулом, на мгновенье мелькнув между макушек деревьев своими страшными крестами. Далеко впереди послышались приглушенные взрывы…

Карел поднялся с земли, стряхнул с себя лесной сор, сняв с плеч вещмешок, кликнул родных. Женщины, успокаивая испуганных детей, подошли к дереву, а дед, переглянувшись со всеми, сказал:

– Туда пойдем. Может помощь какая требуется…

Отдохнув немного и отойдя от страха, Василий повел семью в сторону, куда торопились самолеты, а пройдя с километр, они увидели, что вся земля была усыпана листами бумаги. На каждой был написан один и тот же текст на русском и финском языках:

«Товарищи!

Долой бесцельную войну! Да здравствует настоящая свобода воли русских рабочих и крестьян!

От вас, товарищи, зависит продолжение этой проклятой войны. Для чего вы продолжаете это безумие? Силы русского народа требуются для другого дела.

Товарищи! Не прячьтесь в лесах! Выходите из них! Не бойтесь наших солдат!

Мы пришли к вам с миром».

«Видимо, с самолетов сбрасывают…», – подумал карел, и, плюнув в текст, порвал бумагу.

Через несколько привычных для северных жителей лесных, озерных, болотных километров, старик разглядел просвет между деревьев – это была центральная дорога, соединяющая Кестеньгу с остальной частью района. Пройдя чуть вперед, Василий заметил несколько воронок от взрывов. «Вот, значит, куда немцы летали…», – подумал дед, поглядев на обочину дороги, где около поваленных деревьев сидело несколько раненных бойцов, которым оказывали помощь, а чуть поодаль, в метрах десяти, солдаты вытаскивали полуторку, видимо, объезжая воронку, машина съехала в кювет.

Дед отошел обратно к родным, а когда семья проходила мимо бойцов, их окликнули:

– Отец, вы чего тут бродите?

– Ой, сынки, – карел посмотрел на солдат, – на окраине нашей деревни немцы… Уходим от них…

Командир достал из сумки карту и, подойдя к старику, сказал:

– Покажешь на карте?

Дед поводил глазами по бумаге, нашел свой покос и ткнул пальцем:

– Тут я их видел. А за покосом лес небольшой.

– Спасибо, отец.

– Командир, – помолчав, говорил Василий. – Нет ли в твоей части Прокопьева Спиридона?

– Нет, не знаю такого.

Солдат вернулся к боевым товарищам, а старик, в очередной раз поменявшись с бабкой вещами, двинулся дальше…

К вечеру глава семьи разглядел очертания домов – это была деревня Парфеевка, одна из многочисленных поселений района. На окраине этого села проживал старый знакомый Прасковьи и Василия Пекка Лунин, было решено переночевать у него, и с первыми проблесками солнца продолжать движение в сторону станции.

Друг семьи, приготовив ночлег для путников, накормил их, чем Бог послал, а потом выслушал, что творится на фронте и в райцентре.

– Ты, Пекка, нас прости, что так нагрянули нежданно.

– Ничего, Вася. Я вам всегда рад, столько лет ведь знакомы! Значит, путь на станцию держите?

– Да. А там уж как прикажут…

– Ну, ложитесь, отдыхайте, а завтра проведу вас по одной тропе… Там путь сократите.

Утром, когда прошли по лесной дороге вдоль ельника, вдали показалась железнодорожная станция. Поблагодарив Пекку, карел повел семью вперед.

Станция была заполнена эшелонами с военной техникой, в других вагонах помещали раненных бойцов. Здесь же с помощью заправок-водокачек заправлялись паровозы, а следом за головой составов солдаты маскировали зенитные орудия, установленные на платформах. Пока семья рассматривала всю суматоху, что творилась на станции, к ним подбежали часовые и грубо спросили:

– Кто такие? Откуда пришли?

– Пешком пришли со стороны Кестеньги, нашу деревню немцы захватили… – ответил Василий.

– Почему с животным?

– А куда нам нашу кормилицу девать? Не врагу же оставлять…

К часовым подошел человек, явно старше по нашивкам, солдаты сказали ему что-то, а тот, вздохнув, подошел к деду, и, взяв под руку, отвел в сторону:

– Извини, отец, но без коровы поедете. Отдадим животное в расход, все мясо на питание раненым отдадим…

Василий подошел к Зорьке и, смахнув слезу, проговорил:

– Ну, прости, Зорька, что вышло так. С тобой нам нельзя. А тут… солдат выручишь…– дед потер глаза и обернулся – Прасковья и Фекла, поняв все без слов, прижимали к себе небольших детей и плакали, а потом подошли и в последний раз показали ребятам корову.

– Прости, родная, – повторил старик и впервые за много-много лет что-то прошептал по-карельски.

После прощания карелы забрались в указанный комендантом вагон, готовящегося отправляться состава, найдя свободное место у стенки все дружно сели и прижавшись друг к дружке, стали слушать, как паровоз громко подав сигнал, стал набирать ход. А дальше… Дальше была длинная и полная тревог дорога на Архангельск…

***

С той тяжелой поры прошло несколько лет. Родной деревни, откуда была наша семья, как и многих других поселений вокруг Кестеньги не сохранилось. Нам предложили место в одном из новых лесоучастков…

Все это время дедушка искал следы моего отца, отправляя письма и просьбы в различные военкоматы, и лишь весной 1954 года свершилось чудо – из районного военного комиссариата пришло извещение, о том, что наш отец был ранен и скончался от ран 28 сентября 1942 года… Только тогда мы узнали, что папа погиб как герой.

Август – декабрь 2020

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

+1
18:40
960
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!