Ноябрь от снега сразу поседел И сгорбился, как будто старец древний. Ему давно бы отойти от дел, На отдых бы отправиться в деревню, Где тишина, лишь карканье ворон И жидкие дымки стремятся к небу, Где душу лечит колокольный звон И ближе, чем родня, сосед соседу. Но он без дела не привык сидеть, Все грядки докопал, подмёл дорожки… Жаль, рано начинает день темнеть, Крадётся сумрак к дому серой кошкой. Когда стемнеет, у окошка он Глядит задумчиво в ночное небо И думает, кем быть приговорён Он Скорпионом, а узнать хотел бы: Ни разу никого не укусил, Ужалить не испытывал желания, Где взять ему терпения и сил Быть Скорпионом, что за наказание?
Вот и дожила до снега осень, Башмаки истоптаны, а платье Злые ветры изорвали в клочья – За окном осеннее ненастье: Плачет серыми слезами утро, По асфальту дождь рекой струится, Лист кленовый как кораблик утлый, Тучи мечутся подобно птицам. Капли по стеклу ползут чуть слышно, Грустный их мотив и непонятный – Может, в уголке скребутся мыши? – Листья на карнизе словно пятна. Скоро снегом припорошит землю, И ноябрь льдом лужицы прихватит… Всё, что в мире есть, душой приемлю, А грустить не надо, осень, хватит!
Ароматы старого флакона На туалетном столике перед зеркалом выстроился целый ряд флаконов и флакончиков с духами – приземистые квадратные с терпким запахом турецких духов, изящно удлинённые с зеленоватым или золотистым оттенком, отдающие свежестью леса или летнего утреннего луга. На некоторых красовались ленточки и тонкие витые золотистые или серебристые шнурочки, прикреплённые к наклейкам-этикеткам. Они были такие модные, сверкающие, надменные и самовлюблённые.Отражение в зеркале вдвое увеличивало их количество — они казались маленькой душистой армией, призванной своим ароматом подчёркивать чью-то прелесть. Я их вижу всегда, когда открывается дверца шкафа, а они даже не предполагают не только о моём присутствии, но и о существовании. Люди имеют скверную привычку хранить массу вещей или из-за излишней сентиментальности, или потому что просто забывают о них Я стою уже много лет на полке для головных уборов и чаще всего дремлю по-стариковски или вспоминаю прошлое, что удаётся вспомнить. Меня давно никто не берёт в руки, не открывает, обо мне забыли, как о любой ненужной мелочи, которую по какой-то причине ещё не выбросили. Я одинок. Но сегодня вдруг открылась дверца и звонкий девичий голосок удивлённо воскликнул – ой, что это? Ко мне потянулась рука с растопыренными тонкими пальчиками, а у меня мелькнуло – это когда-то было как будто. Меня взяла в руки девочка-подросток, хорошенькая, со светлыми вьющимися волосами, сияющими глазами и вновь что-то кольнуло – я её видел? А девочка, повертев меня, продолжала – а как его открыть, никогда не видела такого! Я приосанился, насколько смог. Другой, более эмоционально окрашенный, наверное, и более взрослый, ответил – О, с этим флаконом такая история была! Я насторожился – история, со мной?! И вдруг вспомнил – а ведь точно, была история! Как же я чуть не забыл! Меня в роскошной коробочке строгих линий, без всяких финтифлюшек и от этого ещё более аристократического вида с надписью на иностранном языке подарили миловидной женщине на её тридцатилетие. Помню её радость и восторг, когда она взяла меня в руки, бережно открыла пробочку с шершавым кончиком, который входил в моё такое же шершавое горлышко. Стоило пробку чуть повернуть, и ни одной капельки не пролилось бы из меня – это притёртая пробка. Открыв и ощутив аромат, она засмеялась и даже зажмурилась от удовольствия! Я был так взволнован, но держался как и подобает со скромным достоинством – пусть меня хвалят другие, я не выскочка. Как нас берегли – меня и моё содержимое – как гордились и дорожили, используя только в исключительно торжественных случаях! Но в доме были дети! Однажды, когда моя владелица, их мама, была на работе, им в головы пришла мысль(а куда, собственно, она могла ещё прийти?) нарисовать что-нибудь для неё, порадовать, а так как обычные цветные карандаши не давали желаемого эффекта, начали рисовать фломастерами. На мою беду, их нужно было заправить. И вдруг я увидел, как открылась дверца шкафа и ко мне потянулась растопыренная детская ладошка! Как они сумели меня открыть, до сих пор удивляюсь! Они всё шептались, что чуть-чуть, мама и не узнает, не догадается. Дети, что с них возьмёшь! Они думали, что меня можно не узнать?! После заправки во мне на донышке осталось совсем чуть-чуть (теперь-то я уяснил значение). Зато благоухал и дом и рисунки. Когда вечером вернулась хозяйка, она ахнула и так расстроилась, что я расстроился повторно и если бы мог, наполнился бы вновь. Но чтобы сохранить аромат, рисунки были разложены на полки в шкафу, и вся одежда и бельё впитали в себя чудесный запах. А меня хозяйка спрятала на полочку в дальний угол. Иногда она брала меня, открывала пробку и вдыхала аромат «Кристиана Диора», и лицо её становилось мечтательным и молодым… Взгляд нежным и слегка затуманенным… На губах порхала лёгкая улыбка… — Неужели это тот самый флакон? – моё внимание вновь привлекает звонкий голосок – прошло столько лет, а такой чудесный аромат! И по всему моему стеклянному телу пробегает трепет гордости. Умел бы писать, взялся бы за мемуары! Чтобы излить душу.
Мемуары одной книги Я третья слева во втором ряду. Соседи мои такие же старички, хотя и чуть моложе. А в первом ряду красуются молодые и рьяные. Нет, это не зависть, это констатация факта. Как говорится, молодым везде у нас дорога… Да вот нам, старикам, почёта маловато, того и гляди попадёшь в категорию «макулатура», а то и «рухлядь», «рвань». Прикинула как-то – а ведь я, наверное, здесь старше всех, я имею в виду, не только на полке, а вообще в библиотеке, просто я хорошо сохранилась, поэтому ещё и стою здесь. Появилась я на свет в 1947 году в Свердловском областном государственном издательстве, нас было 30 тысяч сестёр. Помню, годы были нелёгкие, послевоенные, но нас, книги, издавали. Мой роддом — 5-я типография треста «Полиграфкнига» Огиза при Совете Министров СССР, г. Свердловск, ул. Ленина, 47. Каждая из нас стоила 5 рублей – 4 за печать да переплёт 1 рубль. Нигде не указано ни фамилии редактора или корректора. Во мне 140 страниц или 70 листов. Коленкоровая обложка бордового цвета яркая, нарядная, а спереди на ней чёрным чётким шрифтом имя автора и название: М.Ю.Лермонтов. Герой нашего времени. А вокруг две теснённых узорчатых рамочки. Ох, хороша я была, нечего скрывать! Со временем, конечно, и обложка потёрлась местами, и страницы пожелтели, но с гордостью заявляю, что ни один уголок не измят, не заломлен. Ко мне относились бережно, с любовью и уважением. Даже на полях, если и делали пометки, то только карандашом. Я помню, как меня купил мужчина без руки в солдатской форме, и как рад был мальчишка, его сын, подарку. Давно все знают, что мы, книги, лучший подарок.Ведь это про нас когда-то сказал один мудрец: «Книга — мудрость сердца и сердце ума». Телевизоров тогда не было, кинотеатров мало, меня бережно обернули газетой, читали вечерами при свете керосиновой лампы, когда все дела были закончены, собиралась вся семья, и даже приходили соседи. А спустя годы подарили библиотеке, чтобы пополнить фонд. И вдруг сегодня я услышала, что ищут именно меня. Моя соседка сочувственно вздохнула, я тоже – наверное, пришла пора «выходить в тираж». Подошли к полке две женщины, раздвинули моих молодых соседок, и радостный молодой голос воскликнул: – Да вот же она. Ой, как она мне нужна, я планирую провести анализ изменения орфографии и пунктуации именно на основе, примере этой книги. Это моя курсовая работа, а потом в школе, на практике, я расскажу ученикам. Отец вспомнил, что мой дедушка ему когда-то подарил! Как хорошо, что она сохранилась! — меня бережно взяла в руки симпатичная девушка с удивлённо распахнутыми миру глазами. Сотрудница библиотеки только довольно улыбнулась в ответ и присела к столу заполнять формуляр, а потом сделала отметку на ярлычке на внутренней стороне обложки о сроке возврата меня обратно сюда, на полку. Но меня это нисколько не огорчило — срок был долгий, успею и в обществе повращаться. Главное, дата возврата вселила уверенность моей ещё долгой жизни. — Вот вам и макулатура, и рухлядь! – подумалось мне с гордостью. Мои молодые соседи — детективы, фэнтези — удивлённо молчали и провожали меня почтительными взглядами.
Всем доброго дня! Делюсь радостью — получила бандероль с конкурсными альманахами! На улице пасмурно, дождь — настоящая осенняя непогодь, а настроение отличное! Спасибо всей команде за труд, вложенный в создание альманахов! Достойные, с фантазией, стилем, уважением к коллегам-авторам! МОЛОДЦЫ! Елена, Ваш сборник — дорогой подарок, спасибо! Завтра большой праздник, пусть Покров Пресвятой Богородицы хранит вас от всех бед!
Ноябрь от снега сразу поседел
И сгорбился, как будто старец древний.
Ему давно бы отойти от дел,
На отдых бы отправиться в деревню,
Где тишина, лишь карканье ворон
И жидкие дымки стремятся к небу,
Где душу лечит колокольный звон
И ближе, чем родня, сосед соседу.
Но он без дела не привык сидеть,
Все грядки докопал, подмёл дорожки…
Жаль, рано начинает день темнеть,
Крадётся сумрак к дому серой кошкой.
Когда стемнеет, у окошка он
Глядит задумчиво в ночное небо
И думает, кем быть приговорён
Он Скорпионом, а узнать хотел бы:
Ни разу никого не укусил,
Ужалить не испытывал желания,
Где взять ему терпения и сил
Быть Скорпионом, что за наказание?
Вот и дожила до снега осень,
Башмаки истоптаны, а платье
Злые ветры изорвали в клочья –
За окном осеннее ненастье:
Плачет серыми слезами утро,
По асфальту дождь рекой струится,
Лист кленовый как кораблик утлый,
Тучи мечутся подобно птицам.
Капли по стеклу ползут чуть слышно,
Грустный их мотив и непонятный –
Может, в уголке скребутся мыши? –
Листья на карнизе словно пятна.
Скоро снегом припорошит землю,
И ноябрь льдом лужицы прихватит…
Всё, что в мире есть, душой приемлю,
А грустить не надо, осень, хватит!
На туалетном столике перед зеркалом выстроился целый ряд флаконов и флакончиков с духами – приземистые квадратные с терпким запахом турецких духов, изящно удлинённые с зеленоватым или золотистым оттенком, отдающие свежестью леса или летнего утреннего луга. На некоторых красовались ленточки и тонкие витые золотистые или серебристые шнурочки, прикреплённые к наклейкам-этикеткам. Они были такие модные, сверкающие, надменные и самовлюблённые.Отражение в зеркале вдвое увеличивало их количество — они казались маленькой душистой армией, призванной своим ароматом подчёркивать чью-то прелесть.
Я их вижу всегда, когда открывается дверца шкафа, а они даже не предполагают не только о моём присутствии, но и о существовании. Люди имеют скверную привычку хранить массу вещей или из-за излишней сентиментальности, или потому что просто забывают о них Я стою уже много лет на полке для головных уборов и чаще всего дремлю по-стариковски или вспоминаю прошлое, что удаётся вспомнить. Меня давно никто не берёт в руки, не открывает, обо мне забыли, как о любой ненужной мелочи, которую по какой-то причине ещё не выбросили. Я одинок.
Но сегодня вдруг открылась дверца и звонкий девичий голосок удивлённо воскликнул – ой, что это? Ко мне потянулась рука с растопыренными тонкими пальчиками, а у меня мелькнуло – это когда-то было как будто. Меня взяла в руки девочка-подросток, хорошенькая, со светлыми вьющимися волосами, сияющими глазами и вновь что-то кольнуло – я её видел? А девочка, повертев меня, продолжала – а как его открыть, никогда не видела такого! Я приосанился, насколько смог. Другой, более эмоционально окрашенный, наверное, и более взрослый, ответил – О, с этим флаконом такая история была! Я насторожился – история, со мной?!
И вдруг вспомнил – а ведь точно, была история! Как же я чуть не забыл! Меня в роскошной коробочке строгих линий, без всяких финтифлюшек и от этого ещё более аристократического вида с надписью на иностранном языке подарили миловидной женщине на её тридцатилетие. Помню её радость и восторг, когда она взяла меня в руки, бережно открыла пробочку с шершавым кончиком, который входил в моё такое же шершавое горлышко. Стоило пробку чуть повернуть, и ни одной капельки не пролилось бы из меня – это притёртая пробка.
Открыв и ощутив аромат, она засмеялась и даже зажмурилась от удовольствия! Я был так взволнован, но держался как и подобает со скромным достоинством – пусть меня хвалят другие, я не выскочка. Как нас берегли – меня и моё содержимое – как гордились и дорожили, используя только в исключительно торжественных случаях! Но в доме были дети!
Однажды, когда моя владелица, их мама, была на работе, им в головы пришла мысль(а куда, собственно, она могла ещё прийти?) нарисовать что-нибудь для неё, порадовать, а так как обычные цветные карандаши не давали желаемого эффекта, начали рисовать фломастерами. На мою беду, их нужно было заправить. И вдруг я увидел, как открылась дверца шкафа и ко мне потянулась растопыренная детская ладошка! Как они сумели меня открыть, до сих пор удивляюсь!
Они всё шептались, что чуть-чуть, мама и не узнает, не догадается. Дети, что с них возьмёшь! Они думали, что меня можно не узнать?! После заправки во мне на донышке осталось совсем чуть-чуть (теперь-то я уяснил значение). Зато благоухал и дом и рисунки. Когда вечером вернулась хозяйка, она ахнула и так расстроилась, что я расстроился повторно и если бы мог, наполнился бы вновь. Но чтобы сохранить аромат, рисунки были разложены на полки в шкафу, и вся одежда и бельё впитали в себя чудесный запах. А меня хозяйка спрятала на полочку в дальний угол. Иногда она брала меня, открывала пробку и вдыхала аромат «Кристиана Диора», и лицо её становилось мечтательным и молодым… Взгляд нежным и слегка затуманенным… На губах порхала лёгкая улыбка…
— Неужели это тот самый флакон? – моё внимание вновь привлекает звонкий голосок – прошло столько лет, а такой чудесный аромат! И по всему моему стеклянному телу пробегает трепет гордости. Умел бы писать, взялся бы за мемуары! Чтобы излить душу.
Я третья слева во втором ряду. Соседи мои такие же старички, хотя и чуть моложе. А в первом ряду красуются молодые и рьяные. Нет, это не зависть, это констатация факта. Как говорится, молодым везде у нас дорога… Да вот нам, старикам, почёта маловато, того и гляди попадёшь в категорию «макулатура», а то и «рухлядь», «рвань». Прикинула как-то – а ведь я, наверное, здесь старше всех, я имею в виду, не только на полке, а вообще в библиотеке, просто я хорошо сохранилась, поэтому ещё и стою здесь.
Появилась я на свет в 1947 году в Свердловском областном государственном издательстве, нас было 30 тысяч сестёр. Помню, годы были нелёгкие, послевоенные, но нас, книги, издавали. Мой роддом — 5-я типография треста «Полиграфкнига» Огиза при Совете Министров СССР, г. Свердловск, ул. Ленина, 47. Каждая из нас стоила 5 рублей – 4 за печать да переплёт 1 рубль. Нигде не указано ни фамилии редактора или корректора. Во мне 140 страниц или 70 листов. Коленкоровая обложка бордового цвета яркая, нарядная, а спереди на ней чёрным чётким шрифтом имя автора и название: М.Ю.Лермонтов. Герой нашего времени. А вокруг две теснённых узорчатых рамочки. Ох, хороша я была, нечего скрывать! Со временем, конечно, и обложка потёрлась местами, и страницы пожелтели, но с гордостью заявляю, что ни один уголок не измят, не заломлен. Ко мне относились бережно, с любовью и уважением. Даже на полях, если и делали пометки, то только карандашом.
Я помню, как меня купил мужчина без руки в солдатской форме, и как рад был мальчишка, его сын, подарку. Давно все знают, что мы, книги, лучший подарок.Ведь это про нас когда-то сказал один мудрец: «Книга — мудрость сердца и сердце ума». Телевизоров тогда не было, кинотеатров мало, меня бережно обернули газетой, читали вечерами при свете керосиновой лампы, когда все дела были закончены, собиралась вся семья, и даже приходили соседи. А спустя годы подарили библиотеке, чтобы пополнить фонд.
И вдруг сегодня я услышала, что ищут именно меня. Моя соседка сочувственно вздохнула, я тоже – наверное, пришла пора «выходить в тираж». Подошли к полке две женщины, раздвинули моих молодых соседок, и радостный молодой голос воскликнул:
– Да вот же она. Ой, как она мне нужна, я планирую провести анализ изменения орфографии и пунктуации именно на основе, примере этой книги. Это моя курсовая работа, а потом в школе, на практике, я расскажу ученикам. Отец вспомнил, что мой дедушка ему когда-то подарил! Как хорошо, что она сохранилась! — меня бережно взяла в руки симпатичная девушка с удивлённо распахнутыми миру глазами.
Сотрудница библиотеки только довольно улыбнулась в ответ и присела к столу заполнять формуляр, а потом сделала отметку на ярлычке на внутренней стороне обложки о сроке возврата меня обратно сюда, на полку. Но меня это нисколько не огорчило — срок был долгий, успею и в обществе повращаться. Главное, дата возврата вселила уверенность моей ещё долгой жизни.
— Вот вам и макулатура, и рухлядь! – подумалось мне с гордостью.
Мои молодые соседи — детективы, фэнтези — удивлённо молчали и провожали меня почтительными взглядами.
На улице пасмурно, дождь — настоящая осенняя непогодь, а настроение отличное! Спасибо всей команде за труд, вложенный в создание альманахов! Достойные, с фантазией, стилем, уважением к коллегам-авторам! МОЛОДЦЫ!
Елена, Ваш сборник — дорогой подарок, спасибо! Завтра большой праздник, пусть Покров Пресвятой Богородицы хранит вас от всех бед!