МОНОЛОГ КОСМОНАВТА Когда смотрел из Космоса на Землю, Я чувствовал, как что-то ранит грудь. Земля, твоим молитвам внемлю. С благословеньем оправляюсь в путь.
Сквозь облачные жалюзи взирая На наш далекий и родимый дом, Подумал я: «Такого больше рая Нет в Космосе холодном и пустом».
Я любовался зеленью Сибири, Пшеничным полем Матушки-Руси, Вдруг нити Амазонки ослепили И пирамиды будто подросли.
Я мысленно чертил меридианы, Делил я Землю с этой высоты. Как вдруг услышал шёпот из тумана: «Зачем границы в доме строишь ты?»
И, как мираж, перенеслись столетья: Я мезолит увидел наяву… Вот боль раба, ударенного плетью… Гул колокола, падшего в траву.
Вот плачет лес, охваченный пожаром, А там деревья стонут под пилой. В пустыне скрылся город. Под барханом Хранятся тайны повести былой.
Мне захотелось крикнуть всем землянам, Чтобы они услышали мой глас: «Бесценный остров в космосе, что дан нам, Лелейте, люди, умоляю вас!»
Зимняя сессия позади. Каникулы! Я дома. 13 января вечером, по нашим обычаям, девушки ходили щедровали; на утро 14 января, даже не на утро, а сразу после полночи, заходили парни-посыпальники в дом и сеяли в доме пшеницей, пели новогодние песни, в которых величали хозяина и хозяйку дома, желали благополучия на весь год. Помню, мои ухажёры, стоя у порога, старались так сеять зерном, чтобы попасть и в мою спальню. Я лежала в постели в сказочном полудрёме под пение парней и шорох сеющейся пшеницы. Это незабываемые воспоминания… Но в ту далёкую новогоднюю ночь, когда я была первокурсницей, я не спала. Я решила погадать, как учила меня подруга. Тихонько ушла в летнюю кухню, где ещё в то время стояла большая печь. Зимой редко её топили, поэтому было очень холодно. Взяла тарелку и положила на неё скомканную бумагу, зажгла свечу. Ровно в 12 ночи выключила свет, взяла в левую руку свечу, в правую тарелку с зажжённой бумагой и поднесла к печке, на которой должны были появиться пророческие тени. Бумага медленно горела, теней не было. Я уже даже решила потушить всё. Но вдруг заметила, как на белой стене начала сереть рука с растопыренными пальцами. Тень всё темнела и становилась чёрной. От ужаса я оцепенела, хотелось закричать, но словно онемела. Я начала медленно пятиться назад к выключателю. Бумага разгорелась и обжигала руку, в кухне было светло от огня, и к моему ужасу проявленная на стене рука не исчезала, наоборот становилась всё чётче. Вот и спасительный выключатель. Загорелась лампа — и я бросила тарелку, спиной открыла дверь и выскочила на улицу. Выбросила в снег свечу и забежала в дом. Меня ещё долго трясло от страха, ведь это не было сном, это была непонятная жуткая явь. Когда я успокоилась, то с фонариком пошла обратно, чтобы убрать тарелку и пепел. Благо, что сгорела только бумага и не случилось пожара. Я подмела осколки и пепел и выбросила в ведро, прикрыв сверху мусором. До сих пор без тревоги не могу вспомнить ту далёкую ночь, после которой на такие гадания больше не решалась.
Если кто-то усомнился, Что поэт вы гениальный, То на свой на день рожденья Пригласите наглеца. Первый тост скажите сами, Тот, что сами сочинили, Что на целую поэму, И читайте до конца. Имениннику всё можно, Именинника все хвалят, И все скажут, что достойны Вы лаврового венца (И скорей нальют винца)
Если встали вы сегодня С нехорошим настроеньем, Почему тогда соседи Быть весёлыми должны? Напишите им в подъезде, Что они все просто лохи И всем им от психиатра Справки разные нужны. Поздно вечером вернувшись, Не забудьте грохнуть дверью, Поднимаясь по ступенькам, Песню модную орать, Постучать по батареям, Перед сном попрыгать долго После добрых дел спокойно Можно лечь в свою кровать
Когда смотрел из Космоса на Землю,
Я чувствовал, как что-то ранит грудь.
Земля, твоим молитвам внемлю.
С благословеньем оправляюсь в путь.
Сквозь облачные жалюзи взирая
На наш далекий и родимый дом,
Подумал я: «Такого больше рая
Нет в Космосе холодном и пустом».
Я любовался зеленью Сибири,
Пшеничным полем Матушки-Руси,
Вдруг нити Амазонки ослепили
И пирамиды будто подросли.
Я мысленно чертил меридианы,
Делил я Землю с этой высоты.
Как вдруг услышал шёпот из тумана:
«Зачем границы в доме строишь ты?»
И, как мираж, перенеслись столетья:
Я мезолит увидел наяву…
Вот боль раба, ударенного плетью…
Гул колокола, падшего в траву.
Вот плачет лес, охваченный пожаром,
А там деревья стонут под пилой.
В пустыне скрылся город. Под барханом
Хранятся тайны повести былой.
Мне захотелось крикнуть всем землянам,
Чтобы они услышали мой глас:
«Бесценный остров в космосе, что дан нам,
Лелейте, люди, умоляю вас!»
Счастья, удачи, благополучия в семье и хороших друзей!
13 января вечером, по нашим обычаям, девушки ходили щедровали; на утро 14 января, даже не на утро, а сразу после полночи, заходили парни-посыпальники в дом и сеяли в доме пшеницей, пели новогодние песни, в которых величали хозяина и хозяйку дома, желали благополучия на весь год. Помню, мои ухажёры, стоя у порога, старались так сеять зерном, чтобы попасть и в мою спальню. Я лежала в постели в сказочном полудрёме под пение парней и шорох сеющейся пшеницы. Это незабываемые воспоминания…
Но в ту далёкую новогоднюю ночь, когда я была первокурсницей, я не спала. Я решила погадать, как учила меня подруга. Тихонько ушла в летнюю кухню, где ещё в то время стояла большая печь. Зимой редко её топили, поэтому было очень холодно. Взяла тарелку и положила на неё скомканную бумагу, зажгла свечу. Ровно в 12 ночи выключила свет, взяла в левую руку свечу, в правую тарелку с зажжённой бумагой и поднесла к печке, на которой должны были появиться пророческие тени. Бумага медленно горела, теней не было. Я уже даже решила потушить всё. Но вдруг заметила, как на белой стене начала сереть рука с растопыренными пальцами. Тень всё темнела и становилась чёрной. От ужаса я оцепенела, хотелось закричать, но словно онемела. Я начала медленно пятиться назад к выключателю. Бумага разгорелась и обжигала руку, в кухне было светло от огня, и к моему ужасу проявленная на стене рука не исчезала, наоборот становилась всё чётче. Вот и спасительный выключатель. Загорелась лампа — и я бросила тарелку, спиной открыла дверь и выскочила на улицу. Выбросила в снег свечу и забежала в дом.
Меня ещё долго трясло от страха, ведь это не было сном, это была непонятная жуткая явь. Когда я успокоилась, то с фонариком пошла обратно, чтобы убрать тарелку и пепел. Благо, что сгорела только бумага и не случилось пожара. Я подмела осколки и пепел и выбросила в ведро, прикрыв сверху мусором.
До сих пор без тревоги не могу вспомнить ту далёкую ночь, после которой на такие гадания больше не решалась.
Что поэт вы гениальный,
То на свой на день рожденья
Пригласите наглеца.
Первый тост скажите сами,
Тот, что сами сочинили,
Что на целую поэму,
И читайте до конца.
Имениннику всё можно,
Именинника все хвалят,
И все скажут, что достойны
Вы лаврового венца
(И скорей нальют винца)
С нехорошим настроеньем,
Почему тогда соседи
Быть весёлыми должны?
Напишите им в подъезде,
Что они все просто лохи
И всем им от психиатра
Справки разные нужны.
Поздно вечером вернувшись,
Не забудьте грохнуть дверью,
Поднимаясь по ступенькам,
Песню модную орать,
Постучать по батареям,
Перед сном попрыгать долго
После добрых дел спокойно
Можно лечь в свою кровать