За гранью горизонта

– И что теперь будет? – мама почти неслышно вошла в комнату, сев на кровать и с по настоящему материнской нежностью продолжила: – как же так, ты же считался лучшим по математике в классе, а может быть и во всей школе.

– Так случилось, на экзамене векторы выпали, вроде ответил, и тут задача немного посложнее, чем по программе, меня явно на сто с плюсом тянули, и я поплыл, и откуда не возьмись училка из гимназии, у них давно на меня зуб, валить начала. Вот если б по математической логике, или по дифференциации, я бы куда сложней решил, а тут векторы, как я вообще их упустил?

Мальчик, убитый горем не разуваясь, лежал на кровати, закопавшись в подушку. Он страдал.

– Ну и что теперь? Твои работы по холодному синтезу, по тритию и его переработке, грамоты с олимпиад, почти приглашение в МИФИ?

– Все по ветру, а что касается МИФИ, здесь ключевое слово почти.

– А если через год попробовать?

– Через год математику, конечно, уже сдам без проблем, научен горьким опытом. Общие тесты провалю, что для допуска к экзаменам, они же комплексные, по всем предметам, забуду за год все, даже за лето половину из головы вылетит.

– Так что же теперь? – совсем пала духом женщина, – а может быть в техническую школу пойти туда не нужны эти твои космические баллы.

– Да теперь все одно, быть техником, технологом, пойти на завод, оператором станка, какая разница, площадь квартиры на двадцать метров больше будет, я дела хотел, – мальчик вновь сделал попытку нахлобучить подушку на голову, – а оно вон как вышло.

– На завод это правильно,– наигранно бодро произнес отец, появившись в дверях, – сейчас многие увольняются свободных мест навалом, устроишься без проблем и, зарплата будет что надо. Демобилизованные, почти ни кто не вернулся, все как с ума посходили с этими астероидами. Поддались на заманухи правительства, а мы уж по старинке, станки известны, нас на мякине не проведешь. Нет ребятам конечно, спасибо за победу, но мы уж лучше дома останемся.

И действительно, почти все ушедшие два года назад на войну, так и не вернулись на старые рабочие места и, это не странно. А виной этому тот здоровый кусок, который откусил русский медведь от общего пирога, причем он был настолько велик, что мохнатый не мог его не только проживать, а даже заслонить собой, но строго следил, чтобы ни кто даже не косил глаз на него. Правительство не щадило сил в поиске новых рекрутов для освоения полученных космических пространств. Император лично стал инициатором создания банка для финансирования, так называемых, замарсианских владений. Пояс астероидов, и все пространство вплоть до Сатурна, разделили на «Венской конференции», после хоть и короткой, но весьма кровопролитной войны. В которой, не смотря на то, что империя и осталась в одиночестве, тем не менее, одержала безусловную победу, перекрыв поставки дейтерия, так необходимого топлива, с Ганимеда. Разразился чудовищный энергетический голод, и после сражения, вошедшего в историю, не иначе как «Бойня у Синопа», западная коалиция запросила пощады и пошла на мировую. Китай, по обыкновению, отсиделся в стороне, ни чего особа не потерял но и ни чего практически не получил. А вот Россия оформила почти шестьдесят процентов астероидного пояса, плюс присутствие на всех малых планетах, половину Юпитера и его спутников, и что главное руководство в исследовательской программе в изучении пояса Койпера. На освоение всего этого, нужны были люди и не просто люди, а люди желающие работать много, и не всегда как бы это помягче, в комфортных условиях.

– Помолчи старый, опять свою волынку завел, Вовке образование нужно вон старших сманил, пусть хоть у него надежда будет.

– Надежда на что? – не унимался отец, – У нас есть все не хуже чем у других, ездим по всему миру, хорошо работаем, хорошо отдыхаем. Владимир Олегович Комаров представитель рабочей династии, это звучит гордо!

– Ладно, разберемся, – Мальчик порывисто сел на кровати, сбросил с головы подушку, и стал разуваться, – знаешь мам прав отец, синица в руках у меня уже есть, хотелось бы еще журавля, но что поделаешь, одного я уже по собственной самонадеянности упустил. Доживем до завтра, там видно будет.

– И это куда ж ты за ним собрался, – с неподдельным испугом всплеснула руками мама, – за этим самым журавлем.

– Правильно будет, собирался, в Инженерно-Физический еще день назад, а сейчас… – Мальчик взъерошил себе волосы, приведя и так не чесаную голову в подобие бури в пустыне, заговорил, стараясь казаться как можно беззаботней, – через два часа выпускной. Надо подготовиться, никто же не виноват в моей глупости, и не чего им праздник портить.

***

С незапамятных времен начиная еще с первой империи, выпуск школьников и студентов, праздновался очень шумно, ярко и весело. А как может быть иначе, когда годы проведены вместе. Изо дня в день, они, собираясь в одном, заранее известном, помещении, дышали одним воздухом, дружили, ругались, ссорились и мерились. А теперь прощаются, быть может, даже навсегда. Но нет здесь ни печали, ни уныния есть только радость от предвкушения долгой и очень интересной дороги.

Все четыре выпускных класса школы номер семнадцать города Королева, для столь памятного мероприятия, в складчину сняли самый пафосный ночной клуб «Бардак», на один день, переименовав его по последней моде в «Алые паруса». Утром в торжественно приподнятой обстановке, в присутствии нарядно одетых родителей вчерашние школьники получили долгожданные аттестаты, эдакие путевки в будущую жизнь. Потом сгоняли на Воробьевы горы и запустили разноцветные воздушные шары как символ надежды, затем к могиле неизвестного солдата отдать дань уважения погибшим. Ведь еще так свежи в памяти сводки и репортажи, о боевых действиях на Ганимеде, в районе Цереры, и радость от победы у Синопа. А потом веселуха на всю ночь, к тому же всем уже давно исполнилось по восемнадцать, и родительский контроль не грозил испортить столь долгожданный праздник.

– Трепещи реальность, содрогнись галактика! Мы идем! – Костик Синюгавев записной школьный скоморох и балабол влез на барную стойку, и, вооружившись большой кружкой пива, готовился толкнуть очередную полную восторга речь. – Давайте докажем всему миру, что не зря в это лучшее из времен наши тысячелетние предки доверили державу нам. Мы молоды, сильны и счастье не проскочит как песок сквозь пальцы, давайте схватим его за чешуйчатый хвост и сразу на сковороду. Но это будет завтра. А сейчас бухаем!

Финал, столь путанный тирады потонул в дружном крике «Бухнем». И вполне обычное буйство уже не детей, но еще и не взрослых, покатилась по заранее проложенным рельсам. Добрые слова, предназначенные учителям, клятвы в верности своим товарищам, и танцы, танцы, танцы, до-упаду.

Из общей пестрой массы откоблучивающих, самый модный танец, отделилась девушка в нежно персиковом платье и подошла к юноше, который, сидя у стола, планомерно осушал графин с клюквенным морсом. Танцы довались с трудом, на лицо отдышка, легкая усталость и расстройство вестибулярного аппарата.

– Влад ну ты чего? – Девушка села рядом и взяла предложенный ей стакан с ярко красным содержимым.

– Дай дух перевести. Это ты с Костяном сколько тренировалась по клубам.

– Да, а где эта твоя постоянная партнерша, с которой ты зависал раньше, вроде математикой звалась.

– Да подвела она тут давеча меня.

Девушка, насмешливо глянула, и стала медленно приближаться, не сводя глаз с собеседника.

– Чего-то сегодня ты все не можешь раскачаться вон Костик, какую речугу задвинул.

– Ему легко говорить, для него будущее, как уже написанная книга.

Девушка остановилась, и с изумлением, исподлобья посмотрела на мальчика и с каким-то недоверием, как человек, которого хотят – нет, не обмануть, перехитрить, спросила:

– А что разве у тебя как-то по-другому? Куда ты там собирался, да какая разница, с твоими талантами тебе везде будут рады.

– Не все так просто, я математику провалил.

– Да ладно? Сколько ты там олимпиад выиграл? – девушка подскочила на месте от неожиданности, – Ты чего несешь, как ты мог не сдать математику?

– И, тем не менее, – совсем уж потухшим голосом проговорил Влад, и развел руками мол ни чего уже поделать не могу.

– Покажи! – потребовала девушка и протянула руку вперед, требуя демонстрации документальных доказательств.

Мальчик встал, отыскал свой пиджак, повешенный на спинку стоящего в стороне стула и, достав из бокового кармана заветную книжицу, в твердом переплете, подал ее девушке.

– Не верю! – подвела она итог проверки оценок, – Ну и как ты дальше будешь?

– Отец зовет на завод, мама агитирует в техническую школу.

– А сам что думаешь?

– Я еще не успел, сама знаешь, оценки огласили только вчера, а я пока только страдал. Сейчас же вообще задумываться не хочу, то, что называется, если не завтра то никогда. Вот Лад ты когда ни будь задумывалась о будущем.

Девушка грустно улыбнулась каким-то своим мыслям, вернула аттестат, потом деланно бодро протянула обе руки и сказала:

– У меня все просто. Всем рулят дела семьи, там за меня решают, и моего, ни мнения, ни согласия особо не спрашивают. Пошли танцевать, может быть, завтра вообще не придет!

Танцы продолжались, их то и дело прерывали, выходящие на сцену то учителя, то родители, то уже одуревшие от происходящего вчерашние школьники, они продолжали что-то говорить, пытаясь высказать то, что на душе, но чем дальше, тем сложнее это получалось. Отвлеклись лишь один раз, когда ровно в двенадцать устроили фейерверк, спалив три огромные и баснословно дорогие коробки специально выпущенных к случаю пиротехники.

Восход в средней полосе России в третьей декаде Июня один из самых ранних в году, поэтому уже в три часа стали собираться. Выпускники семнадцатой школы по традиции ходили встречать, рассвет своей новой жизни, на озеро, что находилось неподалеку. Все очень мило торжественно и крайне романтично. Светает. Над зеркальной поверхностью воды легкая дымка слева пирс для прогулочных лодок с трех метровой вышкой, справа большой песчаный пляж, вдалеке призывно шуршащие камыши. Дети пестрой колонной не торопясь свернули с дороги и направились к пирсу.

– Влад давай немного отстанем,– окликнула в пол голоса Лада, – разговор есть, восход начнется только минут через двадцать. Так что успеем.

– И в чем дельце, – оживился мальчик, всем видом показывая, что готов обсуждать что угодно, даже безумные выходки их общего друга, – надеюсь это что-то очень страшное и таинственное, и наверняка к тому же касается и Костяна.

– Да конечно куда же без него. Надеюсь тебе не надо рассказывать про мою семью.

– Да не стоит, она контролирует одну из крупнейших сетей релейной связи в империи.

– Ну, вот и хорошо. Проще сказать мы выиграли тендер на Ломоносов, это астероид такой, если честно я даже не знаю где он находится, по каким-то чисто физическим причинам, сигнал от туда перекрывает две трети всего за марсового пространства, так что эта станция очень важна для нас.

– Прекрасно! Будете расширяться дальше, – абсолютно искренне обрадовался Влад.

– Прекрасно для компании, а вот для меня не очень.

– Почему же?

– Меня туда отправляют начальником экспедиции, хотят сделать все как можно быстрее, сам знаешь, кто первый на рынке тот и съел всю малину. А мое присутствие там позволит избавится от лишних документов, и прочих не нужных бумажек, да и смещение точки принятия решений ускорит все дело.

– И чего скрывала?

– Сама только вчера узнала, отец не говорил, хотел, чтобы я школу нормально закончила, боялся что демотивирует.

– Костян, уже знает?

– Пока нет.

– Скажешь?

– Конечно, скажу, вот солнце взойдет, и сразу скажу. Но дельце не про него а про тебя. У нас в экспедиции есть свободная вакансия, вернее не вакансия место на корабле, так вот зная твои возможности в мат логики и программировании, предлагаю его тебе.

– Это вот сейчас на работу вербуешь?

– Нет, в товарищи, там большая экспедиция готовится, кроме нас и военные будут, строители, логисты, и много еще кого. У нас машина самая мощная, правда еще не знаю какая, вот и будешь всех обсчитывать по необходимости, в чистом виде фриланс.

– Без образования, без опыта работы?

– Там реальная жизнь, там некогда, в дипломы заглядывать. До завтра дашь ответ?

– А чего тянуть, ведь это и есть журавель в небе, не сложится и на завод можно. Так что…

Протянул Влад, дивясь забавной картине. Их общий друг Костик Синюгавев влез на трех метровую вышку, высматривая отставших и, обнаружив искомое, во всю мощь своих легких завопил:

– Ветер стремится счастьем на встречу, время стучится в височную кость, вот и дождались солнца рассвета, жребий вновь брошен! Только вперед! – и не сдержав рвущихся изнутри эмоций, разбежался и сиганул вводу.

– Пошли быстрей, – Влад схватил Ладу за руку и потащил за собой, – утонет же дурак, и откуда он весь этот бред берет. У меня такое ощущение, что сочиняет на ходу.

Утонуть Косте естественно не дали его достаточно быстро вытащили и поставили обсыхать, набросив на плечи пиджак, что так счастливо избежал столь экстравагантного купания. Герой напоминал ошпаренного петуха, так же тощ, нелеп и довольный собой.

– Ты чего в воду прыгнул?

– Не сдержался, мне показалась, что вот если сейчас этого не сделаю, вот просто разорвет в клочья. Вот я живой значит, все сделал правильно.

– Хорошо пиджак догадался снять, а то из полноценного документа, аттестат превратился бы в разбухшую, жеваную тряпочку.

Влад давно перестал удивляться подобным выходкам друга, сколько их уже было, ни чего страшного обсохнет, утро выдалось теплое. И вообще с погодой повезло, на небе лишь в самой вышине парили перистые облака и их уже подкрасило розовым. Легкая дымка стала подыматься от воды, совсем стихло, успокоился даже камыш. И тут над деревьями дальнего парка появился ярко малиновый край огненного шара. На него можно было еще смотреть без опаски, он еще не набрал всю свою мощь, не вошел в силу. Сердце замерло. Вот оно, такое долгожданное будущее, движущаяся уверено и неотвратимо, как огромное светило, меняя цвет, яркость, все вокруг, еще мгновение и на него будет невозможно смотреть, поэтому в жизни все решается, именно здесь и сейчас, пока глаза не ослепило.

– Да, – сказал Влад оформляя словами свое душевное состояние, потом поняв, что произнес это вслух, повернулся к стоящей рядом Ладе, и подчеркнуто уверенным голосом произнес: – я даю, формальное согласие.

– Формальное согласие на что? – оживился Костя, – что это вы за моей спиной затеваете, ну-ка колитесь. Уж не сбежать ли на Марс собрались.

– Это хорошо. – Ответила Лада благодаря одними глазами за так оказавшуюся, кстати, помощь, для начала такого сложного разговора. Потом немного помедлив и, все-таки решившись, продолжила: – По делам семьи я, где-то через месяц, улетаю на астероид Ломоносов, буду там станцию широкополосной связи ставить вот и Влада с собой сагитировала.

– Ух, ты вот это круть! – с придыханием произнес Костя, – а чего Влада с собой зовешь, он же вроде гений математики, ему в университет надо? Там у них гнездо.

– Уже не надо.

– Почему?

– Я экзамен провалил. Баллов даже в Физ-Тех не хватит.

– Не может быть.

– Вот! – продемонстрировал Влад свой аттестат.

– А вот интересно где я был все это время. – Костя поежился, но нет от мокрой одежды. К нему постучалась одна немного запоздалая мысль. – Выходит я снова все пропустил.

***

Всегда приняв решение, тем более такое, что может круто изменить жизнь, наступает какое-то спокойствие на душе, становится легко, но, вот всегда это противное «но». Как сказать окружающим, об этом самом решении как доказать правильность выбора, частенько не хватает решимости, порой аргументов, а иногда даже слов. Особенно если говорить это приходится близким и по настоящему родным людям.

– Мам, а вот я хотел спросить… – Влад уже два часа хотел подступиться к такому важному разговору, и не мог.

– Хотел так спрашивай, уже битый час кругами ходишь, жениться, что ль собрался?

– Мам, – мальчик драматично закатил глаза, – когда бы я успел, хоть с кем-то познакомится, вон ребята шутят что у меня только две подруги Лада и математика, но Лада давно занята, а математика изменила, бросив в самый не подходящий момент. Так что перемена в моей личной жизни если и случится, то еще очень не скоро.

– А что там у них, у Лады с этим балаболом? – с интересом спросила мама, почувствовав жареный запах свеженькой сплетни, – она из богатой семьи, он уже известный художник миниатюрист, красивая пара может получиться.

– Да тухло у них там все, – обрадовался завязавшейся беседе Влад, и решил зайти с огородов, – там вообще все сложно, он в суриковский сразу на третий курс идет, а она на пояс улетает, так что сложно им будет. Проверят чувства на расстоянии.

– И куда на пояс?

– Ломоносов он в секторе Весты… – долгая не решительная пауза, и явно через силу, – и я улетаю с ней.

Николай Васильевич Гоголь «Немая сцена» или нет скорее картина Репина «Приплыли». Мама расширила глаза, ноги подкосились, и она медленно присела на край стула, и подсознательно прижала правую руку к груди.

– Ее семья отправляет на строительство локационной станции, они с собой мощную машину берут то ли «Эдельвейс» то ли «Гвоздику», а оператора нет, вернее они, конечно есть, но дорогие сейчас, спрос большой. Вот и пригласили меня на фриланс, без образования, опыта, это большая удача! – затараторил Влад, в секунды выдавая заранее сочиненную речь, – там еще военные будут, геологи, логисты.

– Но там же нет ни чего, только скалы да песок,– с какой-то безнадегой произнесла женщина, – какая в таких условиях жизнь.

– Да ну и пусть! Зато там будет работа, это же тот самый журавель в небе, и в универ дистанционно на заочное можно будет поступить, они таких привечают.

– Не один год жизни в контейнерах с искусственным кислородом. Пить переработанную воду, есть белковую пищу.

– Да ну и пусть! Зато это реальное дело, причем я собственными руками буду менять мир вокруг. Пускай он маленький и очень локальный, но это как жизнь сызнова строить.

– Это практически каторжный труд без выходных, отпусков, праздников.

– Мам, – со значением протянул Влад, – ну сейчас же не каменный век, вон как подешевели билеты на Ганимед, а если работать на военных, то на попутках вообще забесплатно возят.

– А как же бабушка? – мама как утопающий попыталась ухватиться за эту соломинку, – ты же целый год за ней ходил. Как же она без тебя.

– А что бабушка? – долгая тягостная пауза, – я с ней переговорю, прямо сегодня и переговорю.

***

Удар явно ниже пояса, вот если мама и отец для Влада являлись, конечно же, главными людьми в его жизни, уважаемыми, любимыми, на кого всегда можно положится, и за кого никогда не было стыдно. Бабушка же стала настоящим другом, причем с раннего детства. Она не учила, не воспитывала, а находясь почти всегда рядом, лишь слегка корректировала траекторию развития бесценного внука, потому что, в отличие от детей, самый любимый именно младший. С ней можно просто разговаривать, не заботясь о поистине гигантской разнице в возрасте, причем о чем угодно от просто несусветной чепухи, и до самого сокровенного, запретных тем не было. И бросать вот таких друзей в тяжелую минуту последнее дело. Она уже более года находилась в реабилитационном центре после тяжелой аварии на втором эшелоне. Влад почти каждый день посещал ее, поддерживая изо всех сил.

Она лежала в Крестовоздвиженской лечебнице, совсем не далеко, на скутере не более десяти минут. Четвертый этаж. Белоснежные, до стерильности пол и стены. Просторная палата на двоих, но за последние, полгода, когда выписали ее соседку, с которой она уже успела подружиться, ни кого так и не подселили. Бабушка на любимом кресле у окна, и как всегда любуется облаками.

– Привет бабуль! – Наигранно бодро сказал Влад, – Вижу, не надоедает тебе вид из окна.

– Сегодня прекрасная погода, – немного хрипло проговорила старушка, – надо ловить момент, а то придет хмарь затянет серостью, вот тогда уже будет поздно. А сейчас посмотри вот на эти облака, они же, как живые, меняются каждую минуту.

Мальчик подошел к окну и в очередной раз, который уже в этом году взглянул в небесную глубину. Все на месте яркое солнце, облака, птицы на макушках деревьев.

– Отгулял выпускной?

– Да.

– И как?

– Весело и печально. Это как пересадка в Шарль-де-Голле одна дорога подошла к концу, а другая еще впереди и все кругом яркое, радостное, брызжущее как шампанское.

– Математику провалил?

– Да, наказан, за излишнюю самонадеянность, векторы похоронили все мои мечты. Чувствую себя выжившим Ахиллом, рассматривающим свою пятку.

– Но расстроенным ты не выглядишь, давай рассказывай куда собрался?

– На Ломоносов.

– Это, что в секторе Весты?

– Да бабуль где-то там. Там почти ни чего нет, скалы песок да кратеры. Унылая картина.

– Ну и что! Зато это настоящее дело!

– Не один год придется жить в модульной станции, когда еще кислород с Венеры привезут.

– Ну и пусть! Зато на твоих глазах, как молоденькое росток будет подыматься вверх то, что ты будешь строить.

– Это практически каторжный труд без выходных и праздников. – Не меняя даже интонации, повторил слова мамы Влад.

– Это сейчас не понять, в этой комфортной сытой обстановке, но ведь так жили не всегда, в годы моей бурной молодости, в эпоху перехода от республики к империи не сладко пришлось. Представь, даже голодные были. Хотя все это ты можешь узнать из истории, если захочешь, конечно. Но вот то, что ты не узнаешь, не почувствуешь, как тот самый голод, это состояние души когда что-то получается, когда жизнь улучшается с каждым днем, причем только в лучшую сторону. С этим может сравнится, лишь чувство матери когда она видит как изо дня в день подрастает ее дитя. Но этого тебе не суждено.

– Почему?

– Потому что ты мальчик. Твой дед говорил, что не успевает запомнить, в каких классах учатся дети, только выучишь, как глядь и все снова изменилось.

Старушка оторвалась от созерцания, вновь изменившего свою форму облака и, скосив полный лукавства взгляд, спросила, так как могут только люди, прожившие долгую жизнь.

– Лада что ль позвала?

– Она.

– А как же Костян, у них же там я так понимаю: любовь-морковь?

– Страдают оба но что делать, – сказал Влад но тут как бы опомнившись, спросил: – от куда про Ладу узнала?

– А чего тут сложного Ломоносов занимает уникальное положение, если туда поставить локационную станцию типа ТДС 18 она весь сектор перекроет, а если еще установку РЭБ типа «Краснуха» с ее активным контуром, у, страшное дело. Так что и военных, там полно будет, что заметь большой плюс, считай на Землю, почти забесплатно летать будешь.

– Бабуль, откуда ты это все знаешь? – очень искренне удивился Влад. – Ну не про их там любовь-морковь, это я тебе рассказывал, а про планеты.

– Ну как откуда, ты думаешь, я тут только с тобой общаюсь. Ближе к девяти на втором этаже завсегдатаи собираются на посиделки. И уж полгода сразу после того как наши накостыляли супостату у Синопа, и перекрыли поставки дейтерия с заводов на Ганимеде, все наше старичье, поделились на три партии и давай астероидный пояс делить. Дело до драки доходило. Так вот о необходимости первым делом прихватить Ломоносов все три партии договорились сразу.

– Но ведь если я уличу туда, я не смогу ухаживать за тобой?

– Это правда, но с одной стороны в той аварии я сама виновата. Разогналась и в самый не подходящий момент не справилась с управлением, так что и пострадать немного должна. И это, слава богу, что тот грузовик был беспилотным, а то к телесным страданиям добавились бы и душевные. А с другой стороны я же могу выздороветь, во, точно на неделе и выпишусь. Тем более надоело уже тут.

– Бабуль, так ты что уже не больна?

– Да уже два месяца как, можно, домой вернутся.

– А чего ж тут оставалась? Тебе что болеть нравится?

– А тебе можно подумать не нравится, лежишь себе спокойненько… Да всем это нравится. И тем не менее ради спокойствия любимого внука я бы и из мертвых воскресла. Так что вот тебе задание собирай всех, в моей старенькой квартире убираться будем. Там, небось, за этот год с лишним, все грязью заросло.

– Конечно, соберу и сам приду помогать!

– Вот только жалко годы не те, – старушка глубоко вздохнула, – а то махнула бы с тобой, космос покорять.

***

Время ни куда не спешит, роняя, дни как песчинки, в своих огромных часах. И даже если, кажется, что оно заснуло или напротив бросилась скакать как кенгуру, то это лишь субъективное ощущение, шаг за шагом секундная стрелка неумолимо делает тот самый круг, и ни куда не торопится.

Влад, спускался со своего восемнадцатого этажа по лестнице и обдумывал сложности самого ощущения процесса, перехода из «вот сейчас», в «только что». Принципиально проигнорировав лифт, поскольку торопиться, не куда, он изучал, преступая со ступеньки на ступеньку, само течение времени. Вот совсем недавно он дорожил каждой минутой, стремился, летел на встречу этим так долгожданным экзаменам, но вот они прошли, и каждый день стал тянуться как конфета «му-му» в далеком детстве. С рейсом на Ломоносов определились. Бабушка вернулась в свою квартиру которую в течении двух дней убирали всей семьей. И дела внезапно кончились, на горизонте маячила, еще тренировка для будущих космонавтов, но она лишь регулировала взносы в страховую компанию, и не являлась ни разрешительным, ни запретительным испытанием.

Можно конечно подучить языки программирования, но еще неизвестно какую машину возьмут, да и тех суток, что космический корабль будет лететь к цели, хватит, чтобы не только вызубрить виртуальную книжку от корки до корки, но и погонять возможные задачи на симуляторе.

Влад вышел из подъезда и остолбенел от неожиданности, на скамейке сидел его старинней друг Костик Синюгаев, и в этом не было ни чего не обычного, тем более он сидел на скамейке, которую они сделали сами из настоящей древесины, вырубив из цельного бревна, толи, липы то ли осины. А необычное в том, что он сидел спокойно, и философски рассматривал мыски ботинок. Будучи уже знаменитым художником, резчиком по камню за чьими геммами выстраивались в очередь, и чья слава гремела не только в России. В жизни он не мог похвастаться, ни скрупулезностью ни аккуратностью, и зрелище его спокойно сидящим на скамейки, смело можно приравнивать к обыкновенному чуду.

– Ты не заболел случаем? – заглядывая в глаза другу, спросил Влад.

– Грустно. Все разъезжаются, я один остаюсь. Пол класса уже разлетелись по поясу, через полторы недели и ты с Ладой. – Грустно. Только работа и спасает.

– Новую мастерскую осваиваешь?

– Не буду больше донимать своим жужжанием домашних. И знаешь, что мне кажется, особенно после того как гравер перевез, потерялся я, вот ты нашелся, а я потерялся. Толи ты цель обрел, то ли путь, успокоился ты, как будто что-то очень важное решил.

– Наверное. Помнишь, когда после выпускного пошли рассвет встречать. Так вот то как само солнце выползало из-за горизонта, сам процесс, произвел на меня сильное впечатление, и мне до зуда в пятках захотелось заглянуть за этот самый горизонт, узнать что там было до того как солнце оттуда вылезло, что там осталось. И тут я понял, что все в моих руках. И что все сложилась, как нельзя лучше. Надо лишь немного подождать, и время вновь рванет вперед, как и раньше.

– Вот бы и мне это понять, чего хочу именно я, ни родители, ни заказчики, ни все эти восторженные критики, а именно я. А ту теще и Лада улетает. Слушай, а может это главное что заставило задуматься обо всем этом, даже представить не могу, что ее не будет рядом.

– Сейчас не каменный век, трех мерные звонки, изображение можно увеличить во весь рост, будет как настоящая.

– Любую мою гемму можно отлить из пластика, или нарисовать модель на машине и лазером вырезать, из любого камня, но они ни чего не стоят, мои же, как метлой метут за любые деньги. На последней выставке владельцев еле уломать удалось, чтобы не забирали уже купленное на аукционе, могли вдрызг экспозицию обвалить.

– Потому что ты в них душу вкладываешь, а это подделать не возможно.

– Во, во, душа! Именно ее я больше всего и ценю в Ладе, – Костя встал, потянулся, – Ну ладно, пока. Поду в мастерскую. Надо подумать.

– Ты же раньше ни когда не думал, – беззлобно поддел Влад друга.

– Видимо взрослею, надо привыкать.

***

Когда-то на заре покорения внеземного пространства, сама профессия космонавт была с родни эдакого чуда, их число измерялось единицами, их звали на телевидение, как звезд эстрадны, на встречи с восторженной общественностью, иногда даже на свадьбы. Шли годы, количество их удваивалось с каждым десятилетием, сначала они перешли в ранг знаменитостей, потом просто известных людей, когда же их количество перевалило за тысячу, их и вовсе перестали замечать. Но время не стоит на месте, сначала Венера, потом Марс, немного поднял интерес к космонавтике, но ненадолго и ни Юпитер, ни Сатурн, и даже первое достижения пояса Койпера, не вызвало вообще ни какого интереса. Число пилотов, практически живущих в межпланетном ничто, перевалило за сотни тысяч, а социальный статус и общественное положение, не сильно отличалось, от отношения к извозчикам во времена Пушкина.

В моду вошли другие профессии, астрологисты, ксеноархеологи, специалисты по межпланетной связи, и конечно космодесант в своих неизменных тельняшках. И для того чтобы всем этим пассажиром стало поуютней в космосе, с ними по началу проводились многочисленные тренинги, позднее с ростом комфорта и скорости межпланетных кораблей, вся эта, некогда такая важная подготовка, сначала превратилась в традицию, а потом лишь в тесты для страховых компаний. Можно обойтись и без них, но тогда страховые взносы пришлось бы выплачивать полностью.

Сдать такой тест можно практически в любом мало-мальски приличном городе. И вот в такой центр на окраине Королева и направился Влад, собираясь добросовестно пройти все испытания и стать таки почти настоящим космонавтом. Местные специалисты это метко называли «курсом молодого бойца», и по мере своих сил помогали всем желающим побыстрее покинуть Землю.

Центрифуга, вертикальная турбина, тяжелый силовой скафандр, как вехи посвящения в покорители вселенной, и к бассейну уже организовалось группа, к которой тут же прибился и Влад. Ее изначально составляли трое здоровенных парней, в недавнем прошлом космодесантников и самоуверенной девица, то ли альпинистка, то ли профессиональная спортсменка. Сразу же к ней присоединился незаметный мужчина средних лет, и три девчонки также только что закончившие школу. И стало все намного проще, опыт бывших вояк, знания Влада и восторженный визг девчат, делали свое дело, быстро и на все сто сдавая усложняющимися с каждым разом испытания. И вот последним и одним из самых важных значился прыжок с парашютом.

– Так вот, на запястье пискнет, рви кольцо, – давал последние советы один из десантников которого звали Серега, – купол раскрылся, подтянулся на руках и устроился по удобней на накладке, ноги не сгибай, держи пистолетом, лучше задом об землю гваздануться, чем со всего маха на ноги присесть.

– Ногу подвернешь под себя, не дергайся, вытащим, – поддакнул второй, Сашка.

– И помни это самое дорогой тест, – с нотками учителя заметил третий Павел, – если конечно для тебя это важно.

– В самолете не дергайся, выгляди спокойно, это важно, в крайнем случае, мы сами справимся.

Старенький Ил-576 в несколько минут поднялся на положенные пять тысяч, и зарычав красным фонарем стал открывать створки десантного отделения, куда, тут же с озорным визгом кинулись девчонки за ними по одному все остальные. А вот у Влада почему-то подкосились ноги, но сесть на пол не позволили, его подхватили подмышки и тут же потащили вперед. Через мгновение пол кончился, и лицо уткнулось в бешеный ветер и ослепило ярким солнцем, почему-то оказавшимся совсем рядом. Дух захватило. Влад раскинул руки, как учили в вертикальной турбине, обнимая землю, которая оказалась такой маленькой, что можно заглянуть за горизонт. И вот когда показалось, что можно разглядеть что там, что-то врезалось в правый бок, и рванув скобу вытяжного парашюта, резко оттолкнувшись ногами ушло в сторону. И волшебство растворилось во внезапно остановившемся мире.

– Малой ну ты чего? – оформил вопрос Серега помогая погасить купол, – говорят же самое дорогое испытание. И ты чуть так не прокололся.

– Я чуть не разбился? – Вопросом на вопрос ответил Влад, на секунду он даже побледнел.

– Нет, конечно, ты не разбился бы, вон на поясе страховой конец, а вот минус двадцать баллов получил бы.

– И что? Я так и не понял что не так с этими баллами?

– Слушай, ты вроде, такие задачи по логике решал, хотя… – Протянул Сашка.

–Да, наверное, к логике это, не имеет ни какого отношения, скорее это отсутствие знаний. Так вот это все касается страховки, в начале испытаний тебе дается сто баллов. Во время прохождения тестов что-то минусуют, что-то плюсуют, оценивая, насколько ты будешь проблемным клиентом. Ну и по результатам определяют ежемесячный взнос, вот например если у нас будет сто десять, то страховка бесплатна. А ты чуть в самолете на пол не сел, да на спасательном фалу хотел покататься, все вместе не меньше минус сорока потянуть могло.

– Проверяют, кто ты спокойный и ни куда не полезешь, или рисковый и будешь совать свой нос в каждую бочку затычкой.

– То есть риск не очень приветствуется? – Спросил Влад, припоминая крутых вояк из кино.

– Он вообще не нужен.

– Это точно плохо кончается.

– Это чем?

– Смертью. Рано или поздно, но финал почти всегда один.

– Ребят вот вы воевали, – Влад оклемался, и разговор о риске его зацепил, – вот как гибнут, в смысле вот кто первый, кто второй, можно ли понять. Я много читал, но вот из первых рук…

– Правильный вопрос задаешь малой, – отозвался Серега. Он начал собирать парашют, действуя точно и быстро, как робот на заводе, – первыми гибнут дураки. Вот как ты, забыв дернуть кольцо, заснув на танковом маневре, наступив на собственную гранату выдернув чеку. Это, как правило, бывает до реальных боев. А вот потом гибнут герои. Те, кто чувствуют тоньше, кто видит дальше, кто думает быстрее.

– Матвей! – с мясом вырвал из себя Сашка.

– Ну да Матвеев Семен Петрович, пошел, вперед прикрывая нас всех.

– Степашка! – отозвался Павел.

– Это точно, Яков Федотович Павлов сам погиб, но дал нам два часа, чтобы окопаться. Я сам подал на демобилизацию когда понял, посидев в тиши и пораскинув мозгами, что не такой как они, мы серая масса поддержим, поможем, подопрем второй линией, но только второй, в первой всегда идут только герои.

– То есть сейчас, вы хотите стать этими самыми героями!

– А ты малой умен не по годам, прям от пояса да в яблочко. Здесь на гражданке как раз лично я и хочу стать тем самым первым, тем самым героем, что на войне не суждено было стать.

– И не то чтобы славы мало, – Павел помог Сереге, удобней раскрыв парашютный мешок, – славы навалом, вон у Сашки на родине уже бюст стоит. Это уже внутри нас, хочется сделать нечто достойное того, что видели собственными глазами. Чтобы не было стыдно, что вот не погиб, а в жизни так и ничего и не сделал.

– Ребят, а вообще куда? – спросил растроганный такой откровенностью Влад.

– Я на Новый Суздаль это в секторе Цереры. – Серега.

– Я на Большую Волгу она около Флоры, – отозвался Сашка.

– Ну а я на Черепанова он в двух шагах от Паллады.

– Ну а я на Ломоносов говорят вроде в секторе Весты, но я точно не знаю.

Все уставились на Павла, видимо он отвечал за замарсианское пространство.

– Лакомый кусочек, – ничуть не стесняясь, выдал тот, – наверняка станет центром связи и логистики, билетик туда как наши вместе взятые. Давай откровенность за откровенность, откуда взял.

– Да здесь ни чего сложного одноклассница позвала. У нее там дела семьи на той планете.

– А уж не Долгорукова ли у нее фамилия?

– Именно так Лада Евгеньевна.

– Да ты настоящий везунчик, тебе выпал счастливый билет, – расплылся в умильной улыбке Павел, развернулся и забросив парашютный мешок на плечо пошел в сторону аэродрома, – не упусти шанс и помни, что он дается только решительным.

– Да вы не поняли она друг, мы вовсе не парочка, парочка она с… – Влад подхватил свой парашют и бросился за уходящими к пункту сбора.

Прекрасный летний день подходил к концу, солнце, которое там, на высоте еще светило всему миру, здесь ласково окрашивала в нежно оранжевый цвет все кругом, подсвечивая спины и дорогу вперед.

***

Любого человека находящегося в дороге можно с легкостью определить лишь только раз взглянув на него, нелепая одежда, настороженный вид и растерянный взгляд. Но главное он обязательно несет, катит, или волочет волоком, весьма вместительную поклажу, и что характерно будь это чемодан, сумка или рюкзак он всегда забит под завязку. Причем если вот сейчас из него все вынуть и сложить рядом то станет ясно что обратно уже не запихнуть, поскольку дома его укладывали умелые руки при чем периодически содержимое трамбовалось, ну скажем младшей дочкой.

У Влада дочки пока не было, и он собирался под чутким руководством мамы, отец топтался рядом, потом подключилась и пришедшая по случаю бабушка.

– Все-таки покидаешь нас? – вновь попыталась завести свою шарманку мама.

– Ладно, мать причитать, правильно Вовка все делает, – отца прорвало, – настоящий мужской поступок, нет своей земли, так надо найти ее, нет подходящего мира, так надо создать. Благо наши, отбили нужное у супостата. А ты сын, не забывай нас, и помни, мы каждую секунду думаем о тебе. И этот дом твой дом.

– Спасибо пап на добром слове, тем более не за тридевять земель еду, уже через неделю отчитаюсь что, мол, и как по интерфону, а через месячишко и телефонную связь наладим.

– Сядем на дорожку! – скомандовала бабуля, и просидев ровно минуту на коридорном пуфике, замеряя время по часам, скомандовала: – в добры путь!

Родители хотели увязаться за ненаглядным чадом, но бабуля, закрыв собою дверной проем, прикрыла отступление, угрожая лишением благословения всех, кто вздумает и дальше портить внучку жизнь.

***

Как только человек делает первые шаги, начиная осознавать, сей мир, он тут же начинает чего-то ждать, очередного дня рождения, покупки котенка, велосипеда, и когда же наконец-то переведут на карточку аванс. Люди взрослеют, но состояние постоянного ожидания не пропадает, меняется лишь предмет, но есть такое, особенное, на что надеешься всю жизнь. Это ожидание чуда. Это когда ты требуешь от жизни, от судьбы каких-то особенных подарков: вот как бы было здорово найти сто рублей на дороге, или чтобы вон та девочка подошла и заговорила, то есть что бы произошло что-то, что и произойти не может. Жизнь идет, а чуда так и не случается. Но вот что самое удивительное что многие, да почти все, его просто не замечают, проходя мимо в ослеплении повседневной суеты. Ведь этим шансом нужно еще воспользоваться, не смотря на то, что это настоящее чудо.

Терминал номер сорок восемь орбитального лифта медленно заполнялся, большая экспедиция на Ломоносов плавно перетекала из помещения ожидания через нарочито кричащую белою дверь, на фоне темно серых стен, в карантин. Там проводилась индивидуальная обработка, всеми возможными способами очищая человека от всего земного, вещи же просто пропускали через ультрафиолетовую «мясорубку». Все неспешно, чинно, по-будничному, провожающих не было, со всеми же давно простились. Хотя нет, один все же приехал, это был Костя Синюгаев, ему очень хотелось попрощаться с друзьями, ведь расставание на столь продолжительный срок, первое, за всю пускай не длинную, но все-таки жизнь. Он сидел в сторонке в абсолютно не характерном для себя положении, со стороны казалось, что он любуется на мыски своих ботинок. Лада на правах начальника экспедиции отслеживала приезжающих, и отправляла их на регистрацию, Влада пока не было.

– Здорово корова, привет от быка! – весело приветствовал друга, старинной школьной присказкой, появившийся из неоткуда Влад, – Давно сидишь?

– Как только открыли терминал, хотя еще у входа до открытия, с пол часа потоптался.

– В такую рань? А чего не зашел?

– Бабулю твою во дворе заметил. – Костя скривился как от зубной боли, – И вообще хотелось побыть одному.

– Это понятно, Костюх, поверь, я бы наизнанку вывернулся бы, чтобы тебе помочь, вот только не могу понять в чем. Ты вытащил все счастливые билетики в лотереи, а мне не обломилось, даже то на что положил всю мою столь короткую жизнь.

– Я вчера об этом думал, – Костя нашел глазами Ладу и продолжил: – доделал гемму, пареньку одному, он портрет своей девушки попросил сделать, целую телегу задвинул, что, мол, признаваться собрался, подарок нужен, я ему, зачем же ты хочешь ее, ей же дарить, а он в ответ, вдруг она откажет, хоть какая-то память останется.

– То есть и ты надеешься, вдруг хоть какая-то память останется?

– Из провожающих только я один, а знаешь, что это значит?

– Что?

– Вы как будто корни теряете, все, что с вами летят, их уже потеряли, а вы еще нет.

– Ты в своем репертуаре, я же ни когда не мог понять, всех этих глубоко художественных аллегорий, ты мне формулу напиши тогда я пойму.

– Машинин друг, – рассмеялся Костик, – я даже знаю, как твою невесту звать будут Камилла это единственный суперкомпьютер с женским именем.

– Я смотрю у вас тут весело, – неслышно подкралась Лада, она была крайне озабочена, да тяжела взрослая жизнь.

– Что-то не так? – Участливо поинтересовался Влад.

– Вроде все прибыли, только одного не хватает Жилина Николая Валерьевича.

– Нужный специалист?

– Да, нет, в начальстве, в канторе сидеть будет, да людьми руководить.

Помещение терминала номер сорок восемь опустело. Все уже отправились на карантин, а от туда сразу, на лифт и через полчаса уже на орбите, занимать лучшие места в межпланетном чартере. Опытные люди, что с них возьмешь, то что называется кто первый встал того и тапки.

– А сколько еще времени до закрытия регистрации? – подскочил Влад, демонстративно охлопывая себя по карманам.

– Много, с полчаса. Карантин еще час работать будет.

– Прекрасно! Еще земного кофе выпить успею, кто его знает, какое давление будет на этом самом Ломоносове. Я скоро.

– Я с тобой, – как пружина подскочил Костя.

– Нет, ты останешься здесь! – сквозь зубы прошипел Влад другу на самое ухо, и, вспомнив слова десантника Павла, добавил: – мир дается решительным, давай дерзай.

Двое еще долго после ухода Влада сидели, молча и не подвижно друг напротив друга. Разговор всё ни как не мог начаться и слова, пришедшие на ум сразу же растворялись во времени и пространстве, хотелось просто прикоснуться рукой до плеча и передать все чувства, которые накипели за всё то время. Но время убегало, и бесконечность жадно заглатывала его остаток, прям из-под ног.

– Не уж-то улетаешь? – выдавил из себя Костя

– Угу.

– А мне хотелось думать, что мы втроем будем вместе ещё долго, долго. Каждый день в семь часов Вовка игнорируя звонок, даже когда стал до него доставать, колотил в мою дверь, а я как правило еще даже не встал, моя мама усаживала его за стол, и кормила блинчиками с вареньем, и мы опаздывали на первый урок. Александра Степановна постоянно отчитывала нас за опоздание, а ты мне говорила, что пара мозг включить. Помню, как ты затащила Влада в девчачью команду по футболу, чтобы хоть как-то поднять его физический тонус, вместо чего он поднял успеваемость в команде, ну кроме тебя, конечно, ты всегда училась хорошо. А еще как ходили проверять храбрость, мне тогда опять посоветовали хоть иногда включать мозги, тогда еще за нас вступилась его бабуля. Я думал, что так будет всегда, и оттягивал…

– Что оттягивал? – робея, спросила Лада и попыталась заглянуть с глаза. Потом быстро приблизившись, и сказала уже пробивающимся командным тоном: – если хочешь что-то сказать говори сейчас! Завтра может быть уже поздно.

– Люблю тебя! – Костя наконец-то поднял глаза.

– Чего молчал, дурак? – Лада уткнулась лицом в плечо, ей хотелось начать плакать, но не хватало какого-то очень важного ингредиента, для этого обязательного для девочек действа.

– Мозги включал, плохо у меня с этим. С другой стороны скажи раньше разве что изменилось бы.

– Конечно, нет, сам знаешь дела семьи. Хорошо хоть на Сатурн двоюродного Митьку отправили, там одна дорога четыре месяца. А здесь через неделю уже будем там.

– Конечно здесь не место и не время, но я хочу, чтобы ты знала, что у тебя всегда буду я, пускай не зримо, пускай не осязаемо, но точно где-то рядом. – Костя решительно обеими руками взял Ладу за плечи, и поцеловал в губы, та не отстранилась, и они растворились в вечности.

***

– Что тут у вас? – заговорил нарочито громко Влад, он уже почти минуту приближался, звонко топая и издавая прочие шумовые эффекты к случаю.

– Николай Валерьевич так еще и не явился, – бодро отчиталась Лада, пробуя на вкус казенный язык, на котором придется общаться по работе.

– Так позвони ему.

– По регламенту, – будущее российского управленческого звена заглянуло куда-то, – надо будет через четыре минуты.

– Ты путаешь возможное и необходимое, – попытался вступить в спор Костя.

Девушка пожала плечами и, согласившись, отошла в сторону, готовясь к серьезному разговору. Звонок по интерфону не дал результата, а вот ответ по месту нахождения обескуражил.

– Он в больнице острое кишечное отравление. – Лада превратилась в свидетельницу Медузы Горгоны, полет еще даже не начался и тут такое.

– Так что теперь делать? – Поспешил на помощь подруги Влад, пытаясь растормошить пускай нелепыми но столь необходимыми в этой ситуации вопросами, – Его вообще можно хоть кем-то заменить?

– Заменить? – Лада попалась на простейший психологический приёмчик, – да кем угодно он же на руководящей должности. Учет выработки, да мотивация персонала. Вот только где я добровольца найду за двадцать минут.

– Возьми меня! – подскочил с места Костя с поднятой рукой как в первом классе.

– Ты вроде взрослым обещал стать? – очень серьезно попытался одернуть друга Влад.

– Возьми не пожалеешь! Мне всю жизнь говорили: «включи мозги», я не включал, всегда действовал по наитию. И чем все кончилось. У меня все хорошо, практически в шоколаде, и провожаю вас в ледяную пустыню на эдакий квест на выживание, именно я, так, что если я и в этот раз мозг не включу, опять все будет хорошо. Кстати это и в ваших интересах тоже. А главное у меня такое ощущение, что я половину свой души теряю, а без нее художника не бывает.

– Послушай, ты же даже не знаешь, на что подписываешься. – Попыталась протестовать Лада.

– Да все я знаю, вон Вовкина мама все уши прожужжала, моей, о тех ужасах, что нас ждут. Да ну и пусть лишь бы вместе. А геммы я и там резать смогу.

– Ну ладно, – в Ладе боролись девятнадцатилетняя девочка и начальница одной из самых больших экспедиций на метеоритный пояс, она уткнулась в подсказчик на интерфоне, – ладно пройдемся по обязанностям, это ты сможешь, это тоже, с этим тоже справишься. Вот еще мотивация…

– Мотивация, – рассмеялся Влад, – да он в стихах это делать может, только тему дай.

– Да действительно, – девятнадцатилетняя девочка победила и расплылась улыбкой на лице Лады, – что с тобой поделаешь, айда космос покорять, тем более других кандидатов под рукой нет, а рабочие руки наверняка понадобятся.

Костя довольный как начищенный медный пятак отскочил в сторону, достал сой мобильник, и еле сдерживая радость, после сигнала о соединении, грустным голосом, добавив слезинку того самого ребенка, сказал:

– Мам к ужину не жди, я с Ладой на Ломоносов улетаю.

– Влад с вами? – после почти минутной паузы прошелестел перепуганный женский голос.

– Да! – восторженном воскликнул Костя, и зачем-то показал на него пальцем, – вот он рядом стоит.

– Ну, тогда хорошо, – женский голос, уже немного спокойней, – как только доберешься, обязательно позвони, я же волнуюсь.