Сад ЦДСА (Как мы жили в Советском Союзе)

                           Сад  Центрального дома Советской армии

         При коммунистическом  режиме  в погожие выходные дни  его с дочкой, крохой лет  шести, отправляли гулять в  сад Советской армии.   

      Выгуливание начиналось посещением танцевальной веранды расположенной под огромными тополями  с хорошим паркетом,  небольшой сценой, скамейками   по периметру  в ограждении  двухметровой  стальной сетки.  Здесь  «танцевальный кружок»  Дома Советской армии устраивал  показательные  выступления. В назначенный час серо блеклая масса  перекатывалась  из аллеи на  танцплощадку преображаясь в декольтированных  мадмуазель и лакированных джентльменов. Затем  распорядитель объявлял, — вальс, звучала музыка,  кавалеры с набриалиненными головами спешили пересекающимися маршрутами к еле сдерживающим прыть дамам.  Он же с дочкой  пробирался сквозь кусты на свои  места под  забором где повиснув на сетке  и положив  подбородки  на кулаки,   рассматривали   танцующих. Суть их интереса состояла в поиске  забавных ситуаций рождаемых танцами.  Это  и  неестественность поз и вычурные  движения  танцоров и жеманство женского пола и неуместно сосредоточенные лица мужского.   На этот счет  у  них  образовались свои пристрастия.  Дочь  очень быстро вошла в  охоту  за «потешным» и иногда кричала: «Смотри, смотри какая веселая вон та с сумочкой».  Колоритным завсегдатаем они давали  прозвища. Это были  и Кривляка и Выпендрежник.

     — Что-то Гусака не видно? — говаривал  он.

     — Да вон он, вон — тыкала дочь  малюсеньким пальчиком между   проволокой в направлении мужика с обратной сутулостью с надменным   выражением лица.      

       Как то, обнаружив    экстравагантную девицу,  у  него вырвалось: «А это что за прошмандовка?»

     — Как ее зовут? -  немедленно  отреагировала дочь.

     — Это  фамилия, — ответил он.

     — Ты с ней работаешь?

     — Нет.                         

     — Откуда фамилию знаешь? 

      Насмотревшись  и устав  от стояния,  они выдвигались к Зеленному театру, в котором  пол лета давали одну и ту же эстраду. Там  так же были свои любимцы, как среди  артистов    так и    постоянно  торчавших в саду проживающих по близости граждан.    

         В секторе  их обожания был престарелый беспардонный фокусник и  народная певица времен второй мировой войны,  которых  они именовали соответственно Говорун и Эхо войны.   Среди   зрителей  был пожилой мужчина,  в  бежевом  габардиновым пальто,  называемое  в народе  пыльник,  то ли потому что собирало пыль, толи защищало от нее.  А так же группа пуганых старушек, приводимых в сад  громко руководящей ими  активисткой. Они то же имели    клички  -  Пыльник и ЖКО   (аббревиатура  последнего  переводилась как жилищно — коммунальный отдел).   Чтобы    держать в поле зрения  своих героев   приходилось «кумекать»  в поисках места.   Когда   шли  прогонные номера   их  рассеянное внимание блуждало  от сцены до  подопечных, ловя их реакцию  на происходящее. Основное зрелище начиналось в завершающей части концерта  с  выходом  Говоруна, который  с ходу  начинал хвастать  своей всемирной славой, высочайшей квалификацией и знакомстве  с великими людьми планеты. Заканчивая    «паблисити» перечислением    многочисленных наград и премий, переходил к демонстрации   избитых фокусов, мурлыча  под нос пошлые песенки.  За тем  фокусник  спрашивал  у зрителей, может  ли кто-то одолжить ему    двадцатипятирублевую купюру  (приличные деньги по тем временам). Не видя желающих, констатировал, что с деньгами у пришедших туго,   но тут же  обещал   сотворить  их из  старых газет. Что и делал,  бесконечно складывая  «прессу»   пока в руках не оказывалась купюра. Прерывая аплодисменты,  заявлял,  что каждый  присутствующий   конечно хотел бы  добывать «денежку» таким   образом,  но не может, потому что не имеет  такой ладошки  как у него.  Он говорил   обгаженной, но как обычно не принимающей на свой счет  публике, что    способен производить их из воздуха и,  являл  народу следующие двадцать пять рублей.

       В это время Пыльник вытаскивал огромный морской бинокль  и впирался им в  Говоруна. Тот обращал  внимание  на необузданное рвение гражданина  из второго ряда узнать его секрет посредством оптики. Пыльник   заявлял,  что   видит с другой стороны линз    какое  он   мелкое  ничтожество.

      -  Это как смотреть, —  парировал маг. 

       Народ роптал и   просил  не мешать добывать деньги, в коих   имеется постоянный  недостаток. 

          Затем выходила петь «Эхо войны», представляя своего аккомпаниатора великим композитором,  блистательным дирижером и гениальным музыкальным деятелем, чем добирала  себе    величия и значимости.  Исполнив пару романсов, переходила к своей «коронке» — песни про синий  платочек. Заканчивая    словами: «Строчит пулеметчик за синий платочек…»  она,  хватаясь за ручки невидимого пулемета, начинала  палить по публике, которая   спасаясь от пуль,  сползала  под лавки с поднятыми руками.

           Завершала расстрел мирного населения  она глубоким поклоном, в котором  застывала на несколько минут, вызывая  у ЖКО восхищение  гибкостью  позвоночника, от которого  в России  зависит благополучие его обладателя.