Жена хранителя маяка. Глава третья. Рассказ Тома. Остров, 1921 год.

Жена хранителя маяка. Глава третья. Рассказ Тома. Остров, 1921 год.

Глава третья. Рассказ Тома. Остров, 1921 год


Мне шел двенадцатый год. Я всегда был не по годам рослый и сильный, и в свободное время помогал отцу вытаскивать сети, заготавливать дрова, чинить лодки. В то время викарий еще жил на острове и обучал меня и нескольких ребятишек с крестьянских ферм, так как возить нас в школу на побережье каждый день было некогда – шла война, и большинство здоровых мужчин были призваны на фронт. Мой отец тоже два года служил на военном корабле где-то в колониальных водах, и нам с матерью приходилось нелегко, ведь я был еще мал для тяжелой работы. Викарий всегда давал мне то пирог, то кусочки сахара, то приносил для всех учеников молочно-сухарную запеканку, которую готовила его дочь, Эллен. Под класс для занятий он приспособил комнату в своем доме, там было тепло, сухо и чисто, Эллен поила нас горячим чаем, и поэтому на занятия я всегда шел с радостью. Однако после уроков мне приходилось торопиться домой, чтобы как-то помочь матери по хозяйству, или наловить рыбы, или собрать хворост для печки…

Раньше на маяке служил некий Магнус Макбрайд, немолодой, но крепкий, бывший военный инженер, присланный к нам на остров после службы в колониях. По крайней мере, так говорили взрослые. Появился он еще до войны, сменив прежнего смотрителя, скончавшегося от пневмонии. Макбрайд был нелюдим, в церковь не ходил, на побережье выбирался редко, нас, ребятишек, и близко к маяку не подпускал. Называл его важным государственным объектом. Продукты ему привозил паромщик Болл, да мы снабжали его свежей рыбой.
Через пару лет после окончания войны, уже когда мой отец вернулся домой, на остров прибыли какие-то люди. Все называли их комиссией из Тринити Хаус, но точно никто ничего не знал. У них была военная выправка, быстро и в полном молчании они прошли от парома к маяку, а через несколько часов вышли уже в сопровождении Макбрайда. Джон Болл и мой отец перенесли на паром какие-то чемоданы, коробки – видимо, личные вещи Магнуса, и незнакомцы покинули остров. А на маяке остался новый смотритель, Ваш муж. Как говорила моя мать – самый молодой смотритель на ее памяти.

Но что-то я увлекся былыми днями, а Вы ведь просили рассказать про каменоломни. Мальчишкой я, конечно, излазил весь остров, знал каждый его уголок, каждую тропинку. Вот только отец всегда запрещал мне играть около заброшенных гранитных разработок. Они закрылись давно, еще до войны. Мать опасалась, что там есть незаметные глубокие ямы, в которые легко можно упасть, и тоже не разрешала ходить в ту часть острова.
Но какие запреты остановят любопытного мальчишку вроде меня? Тем более мой соученик Колин Эванс как-то после уроков шепотом рассказал нам, что в каменоломнях водятся призраки, которые по ночам выбираются из подземелья и кружат по поляне, а глаза у них горят как огоньки. И иногда, когда погода портится, и сильные шторма с грохотом обрушиваются на остров, призраки чувствуют силу, уходят все дальше от каменоломни, и их огоньки можно заметить и на болотах недалеко от нашего рыбацкого дома.
Увлекательный рассказ Колина был прерван появлением викария Уилкинсона, прочитавшего нам целую лекцию о вреде невежественных суеверий, естественном природном явлении – блуждающих болотных огнях, и задавшего на дом большой параграф из естествознания…

Но рассказ приятеля не выходил у меня из головы. Я и сам не раз видел эти самые огоньки на болотах, но не придавал им значения, считая обычным явлением. Теперь же мне не давала покоя мысль о призраках из каменоломен, расхаживающих вокруг моего дома. Однажды, во время сильной бури, сидя в темноте и вглядываясь в окно, силясь разглядеть сквозь пелену дождя и тумана далекий свет маяка, я снова увидел какие-то блики, уходящие к безлюдной скалистой части острова сразу за болотами. Но сколько я не приставал к матери с расспросами, она не отвечала, только, рассердившись, погнала меня спать.
Той ночью я проснулся от голосов на кухне, мать о чем-то спорила с отцом, вернувшимся домой вымокшим до нитки. До меня долетали только обрывки фраз: обещал мне, последний раз, сообщить властям, каменоломни… Больше я ничего не разобрал, но упоминание каменоломен убедило меня в том, что надо исследовать это таинственное место и разобраться с этими призраками…

Утром, сырым и туманным, шторм стих, мать собрала меня на занятия и велела нигде не задерживаться, а поле уроков сразу идти домой.
– Надо помочь отцу залатать лодку, ее повредило вчера, — сказала она.
Прибежав к дому викария, я увидел своих соучеников, которые сидели на ступеньках и кидали камушки об стену.
— Сегодня занятий не будет, — радостно закричал Колин, едва завидев меня, — викарий уехал в город. Сегодня ночью о скалы разбилось какое-то судно, моряки утонули, и ему надо уладить что-то, связанное с их погребением.
Голос Колина дрожал от возбуждения, ведь не часто у нас на острове случалось что-то выдающееся и интересное. Мальчишки принялись наперебой делиться новостями, которые они услышали от взрослых, и строить разные предположения, почему корабль напоролся на скалы.
— Говорят, что маяк не горел какое-то время, что-то случилось с генератором, и смотритель чинил его. Как раз в это время шторм разыгрался не на шутку, вот моряки и не заметили, что идут на скалы, — рассказывал Колин.

Мне было обидно, что я не знал ничего о кораблекрушении и что мама скрыла от меня такое важное происшествие. Не желая выглядеть дураком перед товарищами, я решил отвлечь их интерес и сказал:
— А я сегодня ночью видел, как призраки из каменоломен гуляли у нас по болоту!
— Да брось ты, — засмеялся Колин. – Викарий же сказал, что никаких призраков нет и не бывает. Наверное, это твоя мать зажгла свечи, а ты принял их отражение в окне за светящиеся глаза. Или тебе это все приснилось, ха-ха.
— Нет же, я точно видел, как огни блуждали по болоту, — пытался убедить я мальчишек.
Наш спор закончился тем, что мы поспорили: я спущусь в каменоломни и найду там какие-нибудь следы призраков. Если я выиграю, то Колин отдаст мне свой чудесный перочинный ножик с костяной ручкой. А если проиграю, мне придется расстаться с новым карманным фонариком.
— Только никому не слова, особенно моим родителям, — попросил я. — А не то будет мне славная взбучка, еще и подарков на Рождество не дождусь.
И мы разошлись, попрощавшись до завтра, так и не увидев ни викария, ни его дочь….

    На этом месте Том остановился, облизнул пересохшие губы и попросил у нее глоток воды. Было заметно, что он взволнован воспоминаниями и что, вероятно, он подошел к самой важной части своего рассказа. 

 Не желая медлить, в надежде выиграть спор, я побежал в сторону каменоломен. Раздвинув ветки кустарника, разросшегося вокруг, я увидел лаз, к которому вела тропа, и заметил на размокшей глине какие-то следы. Присмотревшись, я понял, что они чем-то напоминают следы коров или коз, парнокопытных, как учил нас викарий. Сердце мое ушло в пятки: я сразу вспомнил легенду о Девонширском Дьяволе*, чьи копыта наследили в разных местах графства. Следы эти наводили на мысль, что призраки существуют и, вопреки расхожим представлениям, они не бестелесные существа, а весьма осязаемые, раз способны оставить следы. Меня одолевали сомнения, но манящая перспектива стать обладателем нового перочинного ножика и утереть нос задаваке Колину пересилила страх, и я отважно нырнул в лаз.

  Я осторожно и медленно двигался вперед по той же тропе, что и Вы. Когда стало совсем темно, я достал свой фонарик и его свет запрыгал по стенам, выхватывая неровные уступы, ниши и сколы. Освещая тропу, я то и дело видел следы копыт и порывался повернуть назад и бежать без оглядки. Так я добрался до пещеры внутри каменоломни. Переведя дух, я решил осмотреться. Увиденное поразило меня: посреди пещеры, представляющей из себя почти правильный круг с низко нависающими гранитными сводами, громоздились какие-то ящики, сундуки, пара металлических бочек. Я сразу представил, что призраки охраняют в этой пещере свои таинственные сокровища, и уже возомнил себя Синдбадом, на этих сокровищах разбогатевшим. Прошептав «Сим-Сим, откройся», я приблизился к ящикам, чтобы в тусклом свете фонарика прочитать надписи на них.

Вдруг я услышал какой-то отдаленный шум, похожий на шум шагов, приглушенные голоса, в коридоре замелькали блики огней. Могут ли призраки говорить и производить столько звуков, подумалось мне. Мне захотелось спрятаться, чтобы те, кто приближался, будь они люди или привидения, не заметили меня. Я метнулся к узкому боковому проходу, стал протискиваться в него, обдирая локти. Мне почти удалось укрыться, когда я вспомнил, что бросил свою сумку с учебниками на один из ящиков. Надо бы забрать ее, подумал я, выбираясь обратно в пещеру. В тот момент, когда я уже протянул руку за сумкой, мой фонарик погас, в темноте я не мог понять, в какой стороне находится спасительный лаз и споткнулся о край какого-то сундука. Под шум падающих ящиков я откатился к стене и услышал громкие возгласы, топот бегущих ног.

Пытаясь нащупать спасительный проход в стене пещеры, я двигался наугад, когда яркий свет ослепил меня. Отшатнувшись, я снова споткнулся и, падая, больно ударился головой о какой-то выступ. Теряя сознание, я увидел силуэты тех, кто вошел в пещеру: один был очень высокий, другой, напротив, низкий. Великан и карлик, успел подумать я и отключился…

Сколько я пробыл без сознания, не знаю. Очнулся я внезапно, сразу почувствовав боль в затылке. Тело затекло, на глазах была какая-то пелена. Я лежал на полу в кромешной темноте и абсолютной тишине. Никого рядом со мной не было. Наверное, я умер и меня закопали на кладбище у церкви, почему-то подумал я, и мне очень захотелось, чтобы красавица Эллен Уилкинсон приносила на мою могилу цветы и говорила: Том был славный мальчишка…
Но пульсирующая боль и жажда свидетельствовали о том, что я жив. Попробовав пошевелиться, я нащупал гранитную стену и стал пытаться подтянуться и хотя бы опереться о нее спиной. Однако эти усилия отняли у меня все силы, и я опять потерял сознание. В следующий раз, придя в себя, я стал действовать осторожнее, двигался медленно и часто отдыхал. Так мне удалось сначала сесть, опираясь о стену, а потом и встать. Ноги подкашивались и дрожали, но я понемногу обходил пещеру в поисках выхода. Я откуда-то знал, что мне надо искать выход, а вот всего остального не помнил совершенно и не понимал, как я мог оказаться в этом месте. Последними моими воспоминаниями был спор с Колином и следы Девонширского Дьявола на тропинке.

Не знаю, сколько времени прошло в поисках выхода. Иногда я пытался позвать на помощь, но язык не слушался меня, и из горла вырывались только жалобные хрипы. Когда я уже совсем отчаялся и почувствовал, что вновь теряю сознание, до меня долетели чьи-то голоса, зовущие: Том, Том, отзовись…
Собрав последние силы, я попытался подняться и крикнуть, но смог издать лишь тихий стон. Голоса же приближались, свет фонарей разорвал темноту пещеры, и я очутился в крепких руках своего отца. Рядом с ним был паромщик Болл. Когда меня выносили из пещеры, я успел оглядеться: она была небольшая, совершенно пустая, с одним выходом. И никаких следов призраков в ней не было…

Дома меня встретила плачущая мать, которая показалась мне еще бледнее и испуганнее, чем обычно. Что, впрочем, естественно для матери, обеспокоенной пропажей сына. Тогда я еще не знал, что искали меня два дня – на болотах, на берегу, у скал, и что все думали, будто я случайно упал в море и утонул. И только то, что Колин, не выдержав, рассказал Эллен о нашем споре, а та, в свою очередь, предала это викарию, направило поиски в сторону каменоломен. Поисковые группы разделились, отец Колина, Мэтью и викарий продолжили поиски на болотах, а Ваш муж и Эллен на берегу. Мой же отец и Джон Болл отправились в каменоломни, где и нашли меня.

Все это позже я узнал от матери, которая в те дни не сомкнула глаз, молясь обо мне. Тогда же я был очень слаб, не мог говорить и все время хотел спать. Викарий осмотрел меня, отметив рану на голове и на руке, а также признаки сотрясения мозга и обезвоживания и посоветовал отвезти меня в больницу. Но мать отказалась, решив выхаживать меня сама, травяными настоями по ей одной известным рецептам. Отец поддержал ее, и я остался дома.
Мать не отходила от меня, обрабатывала раны какими-то снадобьями, поила отварами и настоями, тихо напевала мне, как в детстве, когда я засыпал. Сквозь дрему я слышал иногда, как она о чем-то тихо спорит с отцом, уговаривая его покинуть остров и забыть про все. Я думал, что она имеет в виду мою пропажу. Каждый вечер, вернувшись домой, отец присаживался на край моей кровати и спрашивал, как я себя чувствую и что же случилось со мной в каменоломнях. Это было странно, так как он никогда не проявлял ко мне такой заботы и интереса, как сейчас. Однако мне нечего было ему рассказать, поскольку я ничего не помнил, а о нашем с Колином споре знал только со слов матери. Со временем мне стало казаться, что отец с облегчением выслушивал в очередной раз мое тихое «не помню»…

Товарищей ко мне не пускали, ссылаясь на мою слабость, и только Эллен Уилкинсон приходила по воскресеньям после службы, чтобы справиться о моем состоянии и передать какие-нибудь гостинцы. Говорить я мог с трудом, наверное, мамины травы обладали сонным эффектом, но мне удалось как-то прошептать Эллен про следы дьявола у пещеры. Она, конечно, не восприняла это всерьез, прочитала надо мной молитву, а вот мама почему-то заволновалась, под каким-то предлогом распрощалась с гостьей, а мне строго велела никому больше не рассказывать «эти глупости», чтобы меня не сочли ненормальным.

Примерно через месяц я окреп, головокружения и боли прошли, я выходил на крыльцо дома подышать воздухом и послушать шум моря. Никто больше не беспокоил меня расспросами, жизнь текла своим чередом. Пока однажды, ощутив себя вполне здоровым, я не решил залезть на лестницу, приставленную к сараю, чтобы проверить, вылупились ли уже птенцы ласточек. Маленькие желторотые птенчики дружно пищали в ожидании обеда, я загляделся на них, неловко повернулся, и, ослепленный солнечным светом, попавшим прямо в глаза, полетел вниз. Мне повезло, что у сарая была сложена солома, которую отец намеревался постелить на крышу. Она смягчила удар, но сознание мое все равно помутилось. От яркого света в глазах прыгали разноцветные пятна, сквозь которые я увидел два мужских силуэта, склонившихся надо мной: один очень высокий, другой намного ниже. Великан и карлик… и в тот же момент память вернулась ко мне….

— Уже совсем стемнело, и Вам пора поспешить домой, иначе Вас будут искать, — проговорил Том, прервав свой рассказ.
— Ты остановился на самом важном месте, — возразила она. – Кто были эти люди? И почему тебя искали так долго, а нашли совсем в другой пещере? Что за ящики ты нашел в каменоломнях? Почему ты оказался там сегодня?
  Вопросы сыпались один за другим, но Том упорно уговаривал ее вернуться и продолжить разговор в следующий раз.
— Мы можем встретиться завтра, и я расскажу Вам все, что знаю и помню, — Том сжал ее руку. – Только прошу Вас, пообещайте никому, слышите, никому, не говорить о нашей встрече. Даже Вашему мужу, прошу Вас, ни слова.
  — Конечно, Том, я буду ждать продолжение твоего рассказа, хотя от волнения и любопытства теперь вряд ли усну. А муж наверняка уже ушел на дежурство на маяк, после вчерашнего шторма у него много работы.
— Да, после таких штормов у него всегда много работы, — ответил Том, странно улыбнувшись. – Встретимся завтра в южной части острова, рядом с домом Эвансов. Сделайте вид, что идете к ним за овощами или яйцами. Я буду ждать Вас там. А сейчас идите домой, мне тоже пора возвращаться, мама будет волноваться….

Она и не заметила, как за воспоминаниями просидела на кухне довольно долго, чай уже остыл, а сама она дрожала от холода. Пришлось еще раз греть чайник, чтобы налить воды в грелку. Положив горячую грелку в кровать, она задула свечи, завернулась в одеяло  и вернулась в мыслях к той неожиданной встрече с Томом и его истории…


Сноска*

7 Февраля 1855  года жители деревни Топшем в графстве Девоншир обнаружили на свежевыпавшем за ночь снегу следы, напоминающие следы копыт ослика. Однако, в отличии от обычных, эти следы были абсолютно идентичны, находились не только на земле, но и на вертикальных поверхностях, стенах и крышах, а существо, их оставившее, могло легко преодолеть 4-хметровую стену. Аналогичные следы были найдены и в других деревнях графства, находящихся друг от друга на расстоянии 150 км. Ученые до сих пор спорят о природе этого явления, а в народе их назвали следами Девонширского Дьявола.

 

Прочли стихотворение или рассказ???

Поставьте оценку произведению и напишите комментарий.

И ОБЯЗАТЕЛЬНО нажмите значок "Одноклассников" ниже!

 

+2
13:51
874
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!