Дополненная статья о "Волнах Бессмертия..." Светланы Захаровой и отредактированное стихотворение
— В чём сила, дядя? В пушках, в деках?
— Сынок, вся сила — в человеках.
Уважаемые друзья и коллеги, в рамках рубрики “Каждому Пушкину нужен свой Белинский. Надежда Бугаёва aka LiterMort рецензирует” вашему вниманию представляю стихотворение современного поэта-историка Светланы Захаровой, посвящённое ярчайшему событию русско-турецкой войны 1828—1829 годов — подвигу брига “Меркурий”, одержавшего с 20 пушками победу над вооружённым 200 пушками врагом. Не пушки знают, кто слабей!
Ключевая особенность поэтики Светланы Захаровой — это исключительная историческая правдивость вкупе с чёткостью, звонкостью рифм и кристальной чистотой образов. Никакого тумана недосказанности или ложной заумности — только правда об отечественной истории, высокий моральный пафос и уважение к истинным жизненным ценностям и человеческим добродетелям: смелости, мужеству, верности Отчизне, самоуважению, благородству духа. Ни в миру, ни в бою нельзя забывать, что человек — это огромно!.. Не линкор, не пушка — Человек.
Волны Бессмертия…
(Подвигу брига «Меркурий» 14 мая 1829 года посвящается…)
Автор: Светлана Захарова, историк
1
Войною снова дышит море.
Кипит волна: турецкий флот,
Заметив русских у Босфора,
«По ветру» встал на скорый ход.
2
“Догнать врагов, пока их трое!”
Числом осилить — шансов нет,
Лишь плен иль смерть во время боя —
Добычу туркам шанс ведет.
3
Спасенье призрачно… «Меркурий»
В погоне начал отставать.
«Штандарт», «Орфей» сраженья бури
Смогли «по ветру» миновать.
4
Ушли с отрывом. Лишь «Меркурий»,
Судьбе отдавшись, сбавил ход.
Матросы встали к амбразурам,
И сам Господь судил исход.
5
В той битве грозной был Казарский,
Душою крепкий, капитан.
С командой — верен службе царской,
Хоть жребий тяжкий свыше дан:
6
Две сотни пушек с двух линкоров —
Тут вражья сила велика…
Но страх неведом! И позора
Не будет русским от врага.
7
Кто мощью внешней брал недавно
В испуге зривший их фрегат
Российский, сдавшийся бесславно, —
Петра викторий ренегат! —
8
Тот здесь решил, что будет так же!
Всем пушкам сразу не стрелять,
Чтоб сдались с целым такелажем.
Пленить команду, бриг – изъять.
9
«Последний бой! За честь поляжем!..»
На шпиль положен пистолет:
Последний пулей в абордаже
Поставит точку. Наш обет, —
10
Команда в сборе порешила, —
Сражаться храбро! Лишь успеть,
Коль одолеет вражья сила,
Взорвав корабль, и смерть презреть!..
11
Лишь двадцать пушек, и удача
В манёврах полчаса вела…
Зажали в клещи! Жребий зрячий…
Отвага только не дала
12
Сейчас «Меркурию» плененья.
Подняв оружье, каждый знал,
Что доля ратного везенья
Даётся тем, кто рисковал…
13
Пожар гасили с перестрелкой…
Дрейфует турок! Выстрел — в цель!
Рангоут грота — щепкой мелкой,
И сбит с врага победный хмель!
14
Ведь капудан уже бессилен —
«Селимие» теряет ход!
Но «Реал-бей», волною взмылен,
В бой за двоих теперь идёт!
15
От близких выстрелов увечий
Вдоль всей кормы не избежать…
Но что есть сила человечья? —
Себя уменье побеждать.
16
Наш грянул гром! Нок-фор-марс рея,
Стянув их лисели, легла
Под градом книппелей!.. Трофеи
Она у турка отняла…
17
Победы миг!.. «Меркурий» выжил!
В бессильном дрейфе «Реал-бей».
Не взяли даром для престижа.
Не пушки знают, кто слабей!
18
А трус был рядом… Провиденье
В Синопе взяло «Рафаил».
«Фаззли-Аллах» — пятно измены —
В огне расплат Нахимов смыл…
(см. Историческую справку ниже)
— Скажи-ка, дядя, кто сильней? А пушки знают, кто слабей?
— Не в пушках сила.
— В чём же? В деках?
— Сынок, вся сила — в человеках.
Первое четверостишие безупречно по форме и содержанию. Первый же стих напоминает читающему о поэтике Жуковского: «Бескрайнее море, ты живо, ты дышишь…» И вот теперь море дышит войной. Прекрасный образ. Метафора «кипит волна» как нельзя лучше дополняет образный ряд.
Многочисленные тире передают стремительную смену событий и накал страстей — энергию боя, как назвала это сама поэтесса.
Строфа 3 обладает очень динамичным звучанием, причём начинается безглагольной конструкцией («Спасенье призрачно…»), а обороты пафос стремительно набирает с двумя глаголами (отставать — миновать). Не имею ничего против глагольных рифм (в отличие от судей многих, таких решительных и строгих): так делал Пушкин, и для нас честь — делать так же.
В строфе 4 вновь звучит мотив судьбы, добавляются религиозные мотивы, тема русско-турецкой войны раскрывается через мотив небесного и земного: судьёй в этом поединке выступил сам Господь. Продолжением исконных старославянских традиций выглядит смешение патриотического пафоса с религиозно-философской тематикой: героизм людей творится на земле, но итоговое решение принимается всё же на небесах. Это фатализм чистой воды, из-за чего в драматическом пафосе стихотворения звучат трагические ноты.
Ясно «считывается» пафос — напряжённо-драматический, возвышенно-благородный, патриотический, причём не только высокий моральный пафос, но и трагический. Очень насыщенное художественное настроение!
В строфе 11 вновь проскальзывает мотив судьбы, но теперь уже через упоминание «удачи» (”удача/ В манёврах полчаса вела…”). «Жребий» выступает повторяющимся образом: переменчивый, он то охарактеризован эпитетом «тяжкий», то метафорическим эпитетом «зрячий», который особенно интересен. Стало быть, это не слепая удача? И «высший судия», на небесах решающий исход поединка, отнюдь не беспристрастен? Появляется образ «зрячей судьбы», зрячего судии (в отличие от слепой Фемиды), который воздаёт русским и их врагам по заслугам. Крайне оригинальный пересмотр темы судьбы: судьба не слепа, она зорко следит за сторонами и воздаёт каждой по справедливости. Вот и «амор фати»: видимо, судьбу всё же есть за что возлюбить.
Примечательно, что с каждой новой строфой мотив судьбы всё больше оформляется в лейтмотив! Вот и в девятой звучит «ратное везенье»: везенье, удача, жребий, судейство свыше формируют отдельный образный ряд, параллельно с «боевым» раскрывающий идейно-эмоциональное содержание.
Художественные образы «выстреливают» в читающего канонадой, что можно смело назвать тем самым “пафосом энергии боя”. Вполне лермонтовские мотивы, если вспомнить “Бородино”, не правда ли?
Метафора «победный хмель» (строфа 13) очень удачна и выступает связующим звеном с традиционными образами битвы как пира, во время которого «гости приходят на пироги» и льётся «красное вино». В данном случае победа сравнивается с опорожнением хмельного кубка (подобно тому как даже современные победители спортивных гонок, к примеру, стреляют пенной бутылкой шампанского). Однако тут поэт изображает поторопившихся возомнить себя победителями врагов, чьё преждевременное торжество уподоблено глотку хмеля, который через миг «сбит» трезвой действительностью.
В строфе 14 благодаря олицетворению корабли предстают полноценными персонажами. Интересна метафора «волною взмылен»: взмыленным в бою обычно был конь, и таким образом битва принимает вид поединка двух богатырей — русского с турецким “капуданом”. Такая образность напоминает о легендарном поединке Пересвета с Челубеем — только у Светланы Захаровой зоркие небеса не позволят погибнуть в бою истинному герою.
Лицо русского “Пересвета” — это не только благородные черты капитана Александра Казарского. Это собирательный лик, в котором встречаются черты всей команды брига “Меркурий”: “С командой — верен службе царской”; “Наш обет, —/ Команда в сборе порешила, —/ Сражаться храбро!”
С точки зрения лексики поэтическая речь поэтессы насыщенна и афористична, при этом лишена вычурности и запоминается мгновенно броскими афоризмами: «Но что есть сила человечья? —/ Себя уменье побеждать.» (строфа 15); “Не пушки знают, кто слабей!” (строфа 17); “Но доля ратного везенья/ Даётся тем, кто рисковал…” (строфа 12).
Дополнение метафоры синекдохой в стихах «Трофеи/ Она у турка отняла…» (строфа 16) вновь создаёт образ поединка двух богатырей, один из которых — «турок». А «рея», олицетворённая, принимает облик сказочного персонажа-помощника, сознательно сражающегося на стороне русского богатыря и приносящего ему победу ценой собственной жизни (легла, отняла).
Повторяющийся мотив двух противников-богатырей позволяет выделить в стихотворении С. Захаровой тему человека как отдельную тему, благодаря чему ясно звучит авторская позиция: бои выигрываются не силой оружия, а силой человеческого духа. Нет такой пушки, что превратила бы малодушного или труса в героя. И это — справедливо.
Более того, такая образность позволяет выделить в созвучии пафоса отдельный голос — пафос гуманистический, возносящий красоту человеческой силы духа на пьедестал, которого она истинно достойна, а техника и оснащение остаются сиротливо лежать у подножья. И вновь: не пушки, вовсе не пушки знают, кто слабей.
Строфа 17 начинается с броского риторического восклицания, подкреплённого умолчанием: «Победы миг!..». Финальная же строфа дополняет лейтмотив судьбы и образный ряд образом «Провиденья», не ждущего исхода в стороне, а самостоятельно «берущего» жизнь у труса и венчающего лаврами истинного героя. Примечательно, что судьба у поэта справедлива, а не слепа, и карает недостойных.
Финальная метафора превращает вражеский «Фаззли-Аллах» (бывший русский “Рафаил”) в не более чем «пятно», овеществляет его вместе с командой, недостойной гордо зваться людьми. Раздавленные, недостойные победы, враги русских предстают в итоге всего лишь грязью, пятнающей чистое понятие чести.
Образ огня вступает в антитезу с образом Нахимова, «смывающего» пятно. Однако в итоге битва изображена «огнём расплаты», а вооружённый огнем Нахимов — божественным ангелом с мечом, так как он ведом Провиденьем, которое покровительствует русским. Нахимов здесь — исполнитель Божьей воли, борец за чистоту. Он выжигает бесчестье и одновременно смывает его остатки. Чем же? Конечно, кровью русских воинов. Возвышенный и одновременно вызывающий содроганье трагический образ.
Пронзительно и до боли очевидно идейно-эмоциональное содержание: вести священный бой — участь русских. И побеждать, исполняя высшую волю справедливого судии.
Отдельно хочу отметить удачный подбор лексики, а также ясные рифмы Светланы Захаровой, историка и поэта. Они не оттягивают внимание от фабульного элемента содержания стихотворения и лишь подкрепляют его образность и героический пафос. Звучание местами отрывистое, напряжённое, в целом гармоничное, стройное, благородное.
© Надежда Николаевна Бугаёва
Историческая справка
Когда бриг «Меркурий» под командованием капитан-лейтенанта А. И. Казарского не смог уйти от погони и был настигнут двумя самыми крупными и быстроходными кораблями в турецкой эскадре – флагманом и линкором. На флагманском корабле находился сам адмирал (капудан-паша) турецкого флота и российский бриг был вынужден вступить в бой, имея на борту всего 18 орудий против 200 – у противника. Это решение было принято на офицерском совете и поддержано матросами брига. Во время противостояния, продолжавшегося два часа, «Меркурию» удалось огнём повредить опоры, поддерживавшие грот мачту линкора «Селимие», она рухнула за борт, и корабль потерял ход, возможность маневрировать и вести бой. Оставшись один на один с другим турецким линкором «Реал-беем», российский бриг смог точным огнем обрушить вражескую нок-фор-марс-рею, которая, стянувши лисели ( тем самым автоматически захлопнувши орудийные порты на турецком корабле) – рухнула. Потому и этот корабль тоже был вынужден выйти из боя. «Меркурий» получил очень тяжёлые повреждения, но при этом потерял всего 4 человека из экипажа. Бриг благополучно вернулся в Севастополь.
«Меркурий” — 18-пушечный (или 20-пушечный) военный бриг русского флота. Был заложен в Севастополе 28 января (9 февраля) 1819 года и спущен на воду 7 (19) мая 1820 года. В мае 1829 года, во время Русско-турецкой войны (1828-1829 г.г.) бриг под командованием капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского одержал победу в неравном бою с двумя турецкими линейными кораблями, чем увековечил своё имя и за что был награждён кормовым Георгиевским флагом.
«Штандарт” — 44-пушечный парусный фрегат Черноморского флота Российской империи. Был заложен 26 мая (7 июня) 1822 года на Херсонской верфи, спущен на воду 21 мая (2 июня) 1824 года и вошёл в состав Черноморского флота. Участвовал в Русско-турецкой войне 1828—1829 годов. Командир капитан-лейтенант П.Я. Сахновский.
“Орфей” — 20-пушечный бриг Черноморского флота Российской империи, участвовал в Русско-турецкой войне 1828—1829 годов. Командир капитан-лейтенант Е.И. Колтовский.
Александр Иванович Казарский (1797, Оршанский уезд, Белорусская губерния — 16 [28] июня 1833, Николаев) — российский военный моряк, герой русско-турецкой войны 1828—1829 годов, капитан 1-го ранга (1831), кавалер ордена Святого Георгия. В звании флигель-адъютанта состоял в свите императора Николая I. Получил широкую известность после того, как 18-пушечный бриг «Меркурий» под его командованием одержал победу в бою с двумя турецкими линейными кораблями.
Информация о количестве турецких орудий разнится: от 184 – по Википедии до 220 (как в письме из Биюлимана 27 мая 1829 года, написанном штурманом «Реал-бея», где сказано: «Если на свете и существуют герои, чье имя достойно быть начертано золотыми буквами на Храме Славы, — то это он, и называется он капитан Казарский, а бриг — «Меркурием». С 20 пушками, не более, он дрался против 220 в виду неприятельского флота, бывшего у него на ветре".
Линкор — линейный корабль (англ. ship-of-the-line, фр. navire de ligne) — класс парусных боевых кораблей. Парусные линейные корабли характеризовались следующими особенностями: полным водоизмещением от 500 до 5500 тонн, вооружением, включающим от 30—50 до 135 орудий в бортовых портах (в 2-4 деках), численность экипажа составляла от 300 до 800 человек при полном укомплектовании. Парусные линейные корабли строились и применялись с XVII века и до начала 1860-х годов для морских боёв с использованием линейной тактики.
Информация о решении команды “Меркурия” не сдаться врагу живыми хранится в рапортах. Казарский писал в своем рапорте командующему Черноморским флотом адмиралу А.С. Грейгу от 14 мая 1829 года №130 (Фонд Музея КЧФ, ГУ-678), что первым попросили высказаться поручика корпуса штурманов Прокофьева, который предложил: «Взорвать бриг, когда он будет доведен до крайности». Далее Казарский продолжает: «Вследствие этого мнения, принятого всеми единогласно, было положено защищаться до последней возможности и, если будет сбит рангоут или откроется большая течь, тогда схватиться с ближайшим неприятельским кораблём, и тот офицер, который остаётся в живых, должен зажечь крюйт-камеру, для чего был положен на шпиль пистолет».
Рангоут (ронго́ут, от нидерл. rondhout — «круглое дерево») — общее название устройств для постановки парусов (их подъёма, растягивания, удержания в штатном рабочем положении), выполнения грузовых работ, подъёма сигналов. Ранее на судах парусного флота рангоут изготавливали из дерева (в связи с чем и называли «рангоутным деревом»).
“Селимие” — трёхдечный турецкий корабль, имевший на вооружении 110 пушек.
“Реал-бей” — двухдечный турецкий корабль, имевший на вооружении 74 пушки.
Нок-фор-марс рея — реи деревянные бывают различных размеров; крепятся к мачтам или стеньгам в горизонтальном положении перпендикулярно к диаметральной плоскости корабля. Они предназначаются главным образом для подъема сигналов. На них располагаются одношкивные блоки, в которые основывают фалы из специальных плетеных не закручивающихся линей. Середина рея называется топом; концы — правым и левым ноками соответственно бортам корабля. Ноки рея поддерживаются рей-топенантами, концы которых прикреплены к обушкам бугеля на мачте или стеньге. Мачты вооружают двумя и даже тремя реями. Нижний рей на фок-мачте называется фока-реем; на грот-мачте — грота-реем. Верхние реи соответственно называются фор-марса-реем, грот-марса-реем.
Лисель (от нидерл. lijzeil — «боковой парус») — летучий парус, который ставят в помощь прямым парусам для увеличения их площади при попутных ветрах. Лисели располагают с обоих боков основных парусов. Лисели бывают только на фок-мачтах и грот-мачтах.
Книппель (нидерл. knuppel — «дубинка») — снаряд корабельной артиллерии во времена парусного флота. Снаряд предназначался для разрушения такелажа и парусов и состоял из двух массивных чугунных деталей (ядер, полуядер, цилиндров), соединённых железным стержнем или цепью. В русском языке впервые употреблён в Морском уставе от 13 апреля 1720 года. В английском языке известен как bar shot. Использовался сравнительно недолго и был заменён более эффективным так называемым цепным книппелем. В этом сражении именно именно они подрубили и обрушили рею на турецком линкоре.
“А трус был рядом...” — имеется в виду бывший командир брига «Меркурий» (1826—1828 гг.) капитан 2 ранга Семен Михайлович Стройников. Командуя 36-пушечным фрегатом «Рафаил», он буквально за два дня перед героическим сражением «Меркурия», оказавшись в тумане в гуще турецкой эскадры, спустил флаг корабля и сдался туркам. И эту битву он бесславно наблюдал уже с палубы «Реал-бея».
“«Фаззли-Аллах» — пятно измены”
Впервые с момента утверждения Морского Устава Петром I русский корабль спустил перед неприятелем флаг. Турки переименовали фрегат «Рафаил» в ''Фаззли-Аллах'' (данный Богом). В момент сражения Стройников находился на борту линейного корабля «Реал-бей». Так сошлись судьбы двух командиров брига «Меркурий». Одна — бесславная, а другая — бессмертная.
“В огне расплат Нахимов смыл...”
Разгневанный император Николай I издал указ, в котором говорилось: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата „Рафаил“, не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню». Воля императора была выполнена. После разгрома турецкой эскадры в Синопском сражении, когда адмирал П.С. Нахимов сжег османскую эскадру в бухте Синопа, свой доклад императору он начал словами: «Воля Вашего Императорского Величества исполнена — фрегат „Рафаил“ не существует».
Начинается с «Войною снова дышит море.». Я живу на море 8 лет, по сути прямо у кромки воды. Не важно сколько линкоров придёт — морю на них как бы всё равно на самом деле. Море гораздо более великое создание, чем 100 галер и 200 пушек. Это всё игры человека.
Романтизация меня отталкивает еще в том смысле, что дает неверное представление о том, как выглядит война на самом деле. Вот реализм бы бы кстати. Важно также понимать за что и почему мы сражаемся. «За добро» / «За безопасность наших детей» / «За мир в регионе». Подмена понятий слишком частая идея в подобных конфликтах испокон веков.
И очень интересно, что сегодня идея мужества и преданности Родине уже является устаревшей, из-за чего сегодня эти стихи — стихи с классическим героическим пафосом — воспринимаются читателем странно, неуместно. Что тут героического? — вопрошают читатели. — Из-за этих глупых пушек столько рыбы погибло, небось. Капитан Казарский — герой только в кругу некоторых людей, а вот для рыб он настоящий злодей. Я не вполне доволен миром и идентифицирую себя как рыбка, а потому выбираю считать Казарского злодеем. Свобода личности — это свобода выбора. Считаю злодеями, кого хочу, и считаю героями, кого хочу. Захочу-- и буду считать героем самую маленькую выжившую в этом сражении рыбку: ей же было трудно, она же выживала как могла.
Сегодня мужество команды брига «Меркурий» как будто перестало быть мужественным. Они хотели погибнуть, но не сдаться туркам? Ненормальные, наверно. Сдались бы, в Турцию бы съездили. Они имеют что-то против Турции? Нетолерантные, что ли? Фу, лучше бы турки победили. Вот турки толерантные: не стали брезговать русским бригом «Рафаил», забрали его себе и начали пользоваться. Это и есть пример мультикультурализма! Не бороться друг с дружкой, а делиться материальными предметами. Мой выбор — практицизм. Кто практичней — тот мой герой. А капитан Казарский ради какого-то призрачного понятия чести готов был подорвать весь корабль. Хорошие вещи портят только злодеи…
И так далее. Придумывать такие примеры альтернативного взгляда на отечественных героев войны можно долго. Именно это и раскачивает понятие нравственности, долга, чести, мужества, преданности Родине. Это воспитывает человека, который, когда политики начнут новую войну, легко продастся врагу, потому что не идентифицирует себя только с Родиной. Сдаст корабль, явки, пароли, бывших товарищей — потому что новые товарищи ничем не хуже. И «стирание» понятий мужества, военной славы, чести и проч. не поможет избежать войн в будущем: агрессивные экономики нападают друг на друга, потому что людям, увы, от природы свойственна агрессия. Это печальный факт бытия. Ещё хуже гражданская война, конечно, там нет внешнего противника. А когда внешний противник есть, то как можно ренегатствовать и не быть ренегатом, искать местечко побезопасней и не быть приспособленцем, принимать любую сторону, лишь бы она была выгодной, и не быть «флюгером»?..
Люди превращаются в болельщиков футбольных клубов: в этом сражении хочу болеть за турков, а в этом — за французов. Некоторые болеют только за победителей. То есть сначала они «болели» за турков, взявших «Рафаил», а потом «переобулись» и болели за нового победителя — за бриг «Меркурий». Ведь нет разницы, ведь все люди равны, ведь страдают и турки, и русские… Причём это правда, страдают все. Ни за кого не болею, не принимаю душой их глупой схватки… Я человек мира, я болею сразу за весь мир, а не за какой-то отдельный бриг «Меркурий»… Ну, Стройников отдал свой бриг без боя, Казарский вступил в бой… Значит, прежнего капитана «Меркурия» зря лишили всех наград и разжаловали в солдаты — он же, выходит, был пацифист! Избегнул боя, а ему так отплатил «батюшка-царь»… Лучше бы Казарский ядра экономил, герой…
Однако отсутствие преданности конкретной Родине всё-таки делает из людей отступников, ренегатов, предателей. Разве понятие «ренегат» тоже перестало существовать вслед за мужеством, честью, гордостью и подобными историзмами? И Кутузову можно было не сжигать Москву — ведь француз ничем не хуже русского императора. Более того, «русский» император даже не был полноценно русским. Разве Кутузов сжёг «за добро», сжёг ради безопасности московских детей, сжёг за мир в московском регионе? Сжёг ради призрачной чести, националист несчастный. А возлюбил бы француза, как ближнего своего, так и сжигать бы не пришлось.
(Прошу прощения, что так длинно, но тема очень интересная. Больнее всего, что слишком часто «миром во всём мире» прикрываются как раз таки приспособленцы и трусы — ведь больше нет негативного понятия «трус», есть любитель комфорта, не готовый этим комфортом жертвовать ради чужих интересов… Быть трусом уютно и безопасно, а быть мужественным и гордым — опасно и вредоносно, эдак и до конфликта дойти можно… Куда как лучше всем поддакивать, уворачиваться, есть из любой кормящей руки, быть ласковым телёнком, сосущим отовсюду, ругать то, что ругают окружающие, ведь — если «нет Родины, нет и изгнания». А лучше вообще быть тучкой — вечно холодной, вечно свободной.)
Блин, ошеломлен, чес слово!
Я уж, и предположить не мог что есть люди, который ТАК думают, а тем более ТАК могут писать.
Вот уж воистину Белинский. Так Белинский!
Моё абсолютное почтение!
Есть. есть еще. оказывается. порох в наших пороховницах.
Браво! — одним словом.
Про конкретность согласна. Можно было бы добавить больше про подлую позицию врагов, реквизировавших корабль и давших ему издевательское имя «Данный богом». Чтобы в конце ликовать ещё и от того, что эти подлецы наказаны. Образ врага играет колоссальное значение, не только образ героя. Но это же философия монархизма и вообще преданности вассала — Казарский служит батюшке-царю и не задаёт вопросов. Это как принятие догм церкви, вроде абсолютной любви.
Ваша тема — «огонь». Белой эмиграцией много лет тоже интересуюсь, про вялую нравственную позицию молодёжи, увы, знаю из первых рук: из уроков с ними. Надеюсь встретиться 28-29 октября и многое обсудить!
А скорей убеждает, что беда дух сжимает
До беззвучного крика иль безвольного фрика.
Боль судьбы без надежды от безумства невежды.
И похмелье от света, детство снова без лета.
Время память калечит и пространства не лечит.
В данном случае за эллипсом скрывается глагол «был»: «С командой (был) верен службе царской», поэтому полная форма прил. «верной» не подойдёт грамматически. Имеется в виду: Казарский (с кем?) с командой был верен (чему?) службе царской.
Восславила устав Петра!Очень неплохо!
В финальном стихе поменяла бы слова местами:
Устав восславила Петра!
Тогда акцент будет на «уставе».
Дело в том, что после первого разбора Светлана лично обратилась ко мне, предложив моему вниманию своё стихотворение о рейде Карягина. Кто стучит — тому открывается.
… Из-за этих глупых пушек столько рыбы погибло. Это смешно!
… Сдались бы, в Турцию бы съездили. Ага. И баварское пили бы.
… Люди превращаются в болельщиков футбольных клубов: в этом сражении хочу болеть за турков, а в этом — за французов. Некоторые болеют только за победителей. В прямом эфире! Сбылась мечта человечества.
… Разве Кутузов сжёг «за добро», сжёг ради безопасности московских детей, сжёг за мир в московском регионе? Сжёг ради призрачной чести, националист несчастный. Во-первых, понятия национализма тогда и близко не было. Во-вторых, впрочем, слово классику:
«Москва взята», — сказала она мне, не отвечая на поклон Сеникура; сердце моё сжалось, слёзы потекли ручьём. Сеникур молчал, потупя глаза. «Благородные, просвещенные французы, — продолжала она голосом, дрожащим от негодования, — ознаменовали своё торжество достойным образом. Они зажгли Москву — Москва горит уже два дни». — «Что вы говорите, — закричал Сеникур, — не может быть». — «Дождитесь ночи, — отвечала она сухо, — может быть, увидите зарево». — «Боже мой! Он погиб, — сказал Сеникур; как, разве вы не видите, что пожар Москвы есть гибель всему французскому войску, что Наполеону негде, нечем будет держаться, что он принужден будет скорее отступить сквозь разоренную, опустелую сторону при приближении зимы с войском расстроенным и недовольным! И вы могли думать, что французы сами изрыли себе ад! нет, нет, русские, русские зажгли Москву. Ужасное, варварское великодушие! Теперь всё решено: ваше отечество вышло из опасности; но что будет с нами, что будет с нашим императором…» Он оставил нас. Полина и я не могли опомниться. «Неужели, — сказала она, — Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так… О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжёт свою столицу». Глаза её так и блистали, голос так и звенел. Я обняла её, мы смешали слёзы благородного восторга и жаркие моления за отечество. «Ты не знаешь? — сказала мне Полина с видом вдохновенным, — твой брат… он счастлив, он не в плену — радуйся: он убит за спасение России». Я вскрикнула и упала без чувств в её объятия…» Росласлев. А. Пушкин
Надежда Бугаёва
… Можно было бы добавить больше про подлую позицию врагов, реквизировавших корабль и давших ему издевательское имя «Данный богом». Чтобы в конце ликовать ещё и от того, что эти подлецы наказаны. Нда…
… Ваша тема — «огонь». Белой эмиграцией много лет тоже интересуюсь... Все-таки, контра. Я шучу.
Альмир, это же ирония — то есть выражение в словах противоположного смысла.
Если в тексте присутствует ирония, то следует понимать, что говорящий так не считает и, более того, высмеивает такую точку зрения.
Вы же владеете сарказмом — а сарказм как раз таки разновидность комического, как и ирония, только ирония выражает насмешку, а сарказм — обычно оскорбление.
Хохма — это анекдот, шутка. Вы усматриваете шутку в попытках военного врага «пленить команду, а бриг – изъять»? Обратите внимание, что с предыдущим бригом турки поступили именно так: они пленили команду, а бриг изъяли, дали ему имя «Данный Богом» и начали им пользоваться. Возможно, Вы испытываете недоверие к достоверности этой исторической информации и потому назвали «хохмой»?
(кто?) Последний (то есть последний оставшийся в живых) (чем?) пулей (где?) в абордаже (что он сделает?) поставит точку.
Наш обет, — звучит как «наш обед»Да, Альмир, слова «обед» и «обет» фонетически идентичны — потому что это омофоны. Однако это самоценные слова, и омофония не влияет на ценность каждого из них по отдельности — смысл ведь угадывается из контекста. Но — если омофония в итоге начнёт действительно мешать, Светлана её исключит.
Светлана захотела подробно описать решение команды и Казарского: решение идти в «последний бой» было принято не лично командиром, а самой командой — то есть народом. В данном случае истинный герой — это народ, команда. Команда не выступает подчинёнными, «холопами», которым капитан навязывает смертный бой. Русский богатырь, по задумке автора, — это все матросы.