Августовская ночь, или Утопленница (почти по Гоголю).

Ну что, детишки, рассказать вам страшную историю накануне Дня всех святых?
Когда же слушать леденящие кровь страшилки, как не летней ночью у костра? В детстве я часто отдыхала в деревне во Владимирской области. Дома стояли вдоль речки, а на другом берегу, на холме возвышалась церковь  — в ней служила целая вереница моих прадедов и прапрадедов. Рядом начинался лес с каскадом когда-то ухоженных, а теперь заросших прудов. На поляне около одного пруда мы часто устраивали ночные посиделки у костра — с печеной картошкой и захватывающими историями. Так и говорили: сегодня пойдем в ночное.

Одной такой августовской ночью, когда туман уже густо стелется над рекой,  и только луна освещает тропинку, ведущую вверх по холму к храму, наша компания отправилась в последнее в этом году ночное.
Лето заканчивалось, впереди ждала Москва, школа, учебные будни. Поэтому прощальные посиделки у костра хотелось запомнить до будущего лета…
И вот уже слопана картошка, выпит горячий чай из закопченного старого чайника, спеты все песни. Где-то в лесу за нашими спинами сонно ухает сова, кто-то шуршит в траве – наверное, ежик.

Скоро полночь. Луна вдруг скрылась в облаках, и только слабые отблески огня освещают лица сидящих вокруг. Наступает время историй и рассказов, хоть и кажется, что за лето все уже было услышано, и не один раз.
Кто-то из старших (а в ту пору подростки 14-15 лет казались нам, малышне, ужасно взрослыми) начинает вспоминать, что давно, еще до революции, на берегу прудов была усадьба зажиточной купчихи по прозвищу Снегириха (село то наше Снегирево), и много было связано с ней странных и пугающих событий. Потому и разрушили ее крестьяне после революции до основания, по кирпичику растащили…
«Почему? — пищит кто-то из темноты, — расскажи!»…. Потрескивают ветки в костре, летят искры, тихо звучит рассказ.

 Говорят, была у купчихи в прислугах молодая девушка, звать Настасьей, родом не из этих мест. Привезла ее хозяйка с собой из города, чтоб состояла при ней. Ходили слухи, что она сирота и приходится купчихе дальней родней. Настасья была не похожа на местных девок – худощава, бледна, с тонкими запястьями – видно, что не крестьянских кровей. Ходила она за купчихой, поручения мелкие выполняла, книжки ей читала, а больше все сидела в беседке над прудом, смотрела печально в темные воды.
В один из дней приехал в гости к купчихе из соседнего села граф Салтыков с семейством, а с ними то ли племянник, то ли кузен из Москвы. Ладный такой барин, на язык скорый, манерами приятен. А главное – красив, как черт!  И приглянулась ему Настасья.  А та – влюбилась в него без памяти.

Наезжал кавалер в то лето в усадьбу не единожды – гуляли молодые по саду, сидели в беседке, все шептались о чем-то. Купчиха не слишком довольна была этим визитам, но ради дружбы с графом племянника его принимала. Вдруг что и сладится – не вечно же Настеньке в девках сидеть?  Дворня говорила: не к свадьбе ли дело? Может, по осени и посватает барин нашу Настю?
 Но заканчивалось лето, с полей убрали урожай, в графском саду наливались соком яблочки, но визиты молодого барина становились все реже, а к концу августа сошли на нет… Настасья еще больше побледнела и осунулась, каждый день подолгу глядела на дорогу – не скачет ли кто? И сидела у пруда, в печали и слезах…
Однажды от Салтыковых пришел мальчишка дворовый, принес Насте письмо, с которым девушка поспешила в заветную беседку. А вышла из нее белее снега, заперлась в своей комнате и ни с кем не говорила. К ужину не вышла, сказалась больной. Долго горела свеча у нее на окне… Кухарка сказала потом, что ближе к полуночи вроде как хлопнула где-то дверь, думала, от сквозняка…

А утром, к завтраку,  хватились Насти – нет ее нигде! Купчиха, почуяв неладное,  сразу приказала к пруду идти искать. Там и нашли ее – утопленницу. В белой рубахе, как в саване, да волосы по воде фатою…Похоронили Настасью не на кладбище, а рядом с той самой беседкой. Барин молодой на похороны не приехал, а вскоре, говорили, женился на богатой невесте. А по ночам в беседке – видели люди, врать не станут – появлялся силуэт хрупкой девушки в белом и протягивал руки в призывной мольбе…
Перестали в темное время ходить сюда сельчане. Да и как ходить – то, когда зовет она тебя и руки тянет?! И разрушили потом беседку вместе с усадьбой, остались только белые камни на берегу пруда. Говорят, каждый год в конце августа – ночь ее смерти – ровно в 12 часов бьет колокол старой церкви – и приходит Настя на берег звать своего возлюбленного…

На этих словах из-за облаков вышла луна, осветила поляну и кучу белых камней неподалеку от нашего костра. Вдруг из темноты появился над ними, как дымка, белый силуэт, протягивающий руки в нашу сторону. И тут в ночной тишине гулко ударил церковный колокол!..
Надо ли говорить, что сидящие у костра с визгом кинулись прочь, только пятки сверкали?!
Может, это туман принял такую причудливую форму, может, наше воображение разыгралось, да только на следующий день все вокруг говорили: «С чего это колокол в полночь вдруг звонил? Думали – пожар!».
А мы больше на берег того пруда не ходили – боялись снова с Настенькой встретиться.