ВОЗВРАЩЕНИЕ В РАЙ

Там, в моем детстве – задорной девочкой с упрямо торчащими в стороны косичками – прыгает через скакалку сбежавшая с моих губ улыбка. Я, седобородый дед, вывел её, как внучку, на детскую площадку, оставшуюся в моем глубоком прошлом времени. Как хорошо все-таки устроена жизнь, что старики имеют склонность впадать в детство, что мы уходим туда, откуда приходим…

Милая моя девочка, скромная и вечно чуточку виноватая улыбка, ты, оказавшись в моем детстве, снова раскованная и абсолютно уверенная в себе скачешь через веревочку, которой сколько не виться по взрослой жизни, все равно суждено возвратиться в детство. Потому что там, в детстве, по крайней мере в моем – был рай, который я незаметно утрачивал по мере взросления, и утратил вконец, когда окончательно стал взрослым. Но зато приобрел Ответственность, которая скалистой глыбой навалилась на меня и едва не раздавила. Я шел по взрослой жизни, неся эту глыбу. Порою у меня от напряжения мелко дрожали ноги, а пот заливал лицо, делая спину и плечи рискованно скользкими, что, глыба, заскользив по ним, могла свалиться с меня наземь. Но вовсе не освободить от непомерной тяжести, как вроде бы должно быть по законам физики, а – убить морально, то есть – умертвить душу, а затем может быть и тело, потому как жизнь без Ответственности я никогда не считал истинной жизнью, более того, смерть через суицид была для меня предпочтительнее безответственности.

Тем не менее никогда не считал свою взрослую жизнь адом. Хотя временами страдания, разрывающие мою душу, были пострашнее адовых. Наоборот, полагал, что взрослая жизнь – испытание, своего рода экзамен, который каждый человек должен сдать Богу, чтобы потомки, и в первую очередь дети, могли и дальше оставаться людьми. Я всегда воспринимал это испытание, как данность, как единственное условие продолжения земной жизни. И конечно же, при этом всегда старался улыбаться по поводу и без повода, порою, только самому себе. Моя взрослая улыбка была вроде вспышки смеха сквозь слезы глубочайшей душевной боли и беспредельного отчаяния. Но никогда не была улыбкой малодушия и пораженчества.

И вот теперь, когда мой взрослый жизненный путь, проделав долгий виток по спирали, опять привел меня в детство, моя, освободившаяся от былого гнета улыбка обрадованно сорвалась с губ и метнулась на детскую площадку, чтобы от души попрыгать через скакалку и взахлеб покататься на скрипучих качелях, не смазанных со времен моего реального детства. А я смотрю на неё, как она радуется, оттого что снова вернулась в свой рай, и тоже невольно улыбаюсь, но уже всем своим глубинным естеством. И мне так легко и ладно становится жить на белом свете, наблюдая со стороны за своей реальной улыбкой, словно за родной внучкой, что напрочь забываю про тяжесть ответственности, которая еще давеча скалистой глыбой вдавливала меня в землю. Нет, она, эта ответственность, в действительности никуда не делась, да и сам я ни за что не позволил бы себе расстаться с нею: просто она сейчас вдруг сделалась легче пуха…

— Ну что же, спешу тебя поздравить с возвращением в рай. – Удовлетворенным голосом сказал мне сидящий белоснежным голубем на моем правом плече ангел-хранитель.