Глава 5. Данила, Смуглянка и Екарный Бабай.

В сезон унылых ноябрьских дождей дядя Толя вспоминал армию и верных армейских друзей. После того, как страна со странным свистяще-рычащим названием СССР, в которой родился и вырос дядя Толя, распалась на маленькие паззлы, его друзей разбросало по свету.

-Кто знает, где они теперь, — вздыхал дядя Толя и хмуро смотрел вдаль. – Раньше друг у друга под боком жили, а теперь, куда ни плюнь, везде заграница.

Но подолгу дядя Толя хмуриться не мог, не в его это было характере, поэтому погрустив о былом минут пять, он заново ставил на котел чайник, заваривал чай покрепче и, плеснув Борису в миску молока:

-Ваш тройной латте, синьор Борис! Пейте, не обляпайтесь – начинал травить армейские байки.

Когда дядя Толя был еще молодым и, даже страшно себе представить, безусым, его Родина не ограничивалась скромными рамками суверенного Украинского государства, а простиралась на все 4 стороны, да так далеко и широко, что ни конца ей не было видно, ни края.

Одним погожим майским утром односельчане навеселе весело под гармошку проводили Толика на железнодорожный вокзал. Для гармошки и “навеселе” были веские обстаятельства: проводы в армию.

Толику предстояло служить далеко-далеко на границе, в месте, которое он не только никогда не видел, но о котором даже не слышал никогда. Если честно, то Толик за свои 19 лет особо нигде не успел побывать. Ездил, правда, однажды с родителями в Евпаторию, но на этом его путешествия заканчивались.Поэтому место предстоящей службы вызывало у молодого человека страшное любопытство.

Двое суток Толик трясся в душном вагоне вместе с другими будущими солдатами, и пока все остальные спали, он сидел, прижавшись носом к оконному стеклу, провожая взглядом убегающие за горизонт столбы и деревья. Чух-чух-чух, — убаюкивал пассажиров паровоз, тра-та-та мерно постукивали колеса. Весь вагон спал, а Толик пристально вглядывался в темноту, боясь уснуть и пропустить встречу с неизвестным, что его ждет там, в темноте.

Когда после двух суток пути, поезд, наконец, прибыл в место назначения, город Ленинакан, и одуревшие от духоты вагона новобранцы, высыпали на платформу, Толя впервые в жизни увидел горы.

Седые и величественные, они протыкали своими остроконечными шапками небо.Глядя на их суровость, Толику хотелось стать по стойке “смирно” и взять под козырек.

Пока желторотые солдаты завороженно смотрели на горы, в воздухе тяжелым снарядом ухнуло: “СМИРНО!”

От неожиданности ребята подпрыгнули, а обернувшись увидели бордовое мясистое лицо с маленькими выцветшими глазками без ресниц, над которыми кустились непроходимые брови.

Автором и исполнителем “смирно” был командир толиковой части, майор Задолбайло, чья фамилия, как нельзя точно, отражала характер ее обладателя.

Молодые люди не подозревали, сколько тысяч раз за время службы им придется услышать это “СМИРНО”, которое очень скоро превратит их из новобранцев в стойких оловянных солдатиков.

У майора Задолбайло с аппетитом было все хорошо, о чем свидетельствовал его обьемный тугой живот, который рос, казалось, прямо от шеи, а вот с интеллектом и нервной системой дела обстояли неважно. Армия решила эти две проблемы одним махом.

Майор страшно не любил задавать вопросы и вопросительным предложениям предпочитал повелительные.

Однако больше всего на свете Майор Задолбайло не любил, когда вопросы задавали ему. Вопросы выбивали его из колеи, ставили в тупик, вызывали панику.

Придя в армию, Задолбайло сразу понял, что это – его любовь на всю жизнь, ибо во всем армейском уставе на сотне страниц значился только один короткий вопрос: “Стой, кто идет?!” Здесь не было места вопросам, и это было замечательно. Армейская жизнь состояла только из приказов, которые одни отдавали, а другие исполняли, она напрочь отбивала ненавистную и с точки зрения Задолбайло, крайне опасную привычку, — думать.

Нервы у майора с ранннего детства пошаливали, а со временем стали вообще ни к черту. Все вокруг его раздражало: погода, дети, смех…

А больше всего люди, которые по какой-то непонятной причине не желали его слушать и слушаться, ввязывались в спор. Спорщиков и несогласных майор ненавидел лютой ненавистью.

Армия помогла Задолбайло и с неврозом. Он быстро сообразил, что в армии вместо того, чтобы портить нервы себе, можно было беспрепятственно портить их другим. Со временем игра на солдатских нервах стала для майора любимым хобби.

Дни и ночи напролет солдаты его части якобы за провинности отжимались, подтягивались, драили зубной щеткой плац.

Уже через несколько часов после знакомства между призывниками и Задолбайло устанавливались прочные взаимоотношения, основанные на взаимной ненависти, которую майор постоянно выражал не стесняясь в выражениях, а молодые солдаты копили, чтобы при первом удобном случае сплюнуть ее на спину командира.

Наверное, Задолбайло так бы и прожил всю жизнь, купаясь в солдатской неприязни, если бы не случился с ним призыв 1982 г.

Как обычно майор внимательно осмотрел новобранцев, и как обычно, они все ему сразу не понравились.

Но одни просто не понравились, а двое не понравились особенно.

Хотя здоровый, как медведь-шатун, рядовой Данильченко и маленький, как тушканчик, рядовой Бабаев, на первый взгляд не имели между собой ничего общего, Задолбайло возненавидел обоих одинаково сильно. Напрашивается вопрос, почему?

Рядовой Толик Данильченко, дежурная кличка, Данила, в отличие от остальных новоиспеченных солдат, быстро привык к тяготам армейской жизни. Закаленный суровым сельским бытом, он не впадал в уныние, не чурался никакой работы и с легкостью мог выполнить любой приказ…Все бы хорошо, кабы не одно “но”.

Была у Данилы особенность: стойкая аллергия на несправедливость и патологическая неспособность молчать.

• -Рядовой Данильченко, чего от миски нос воротишь!?
• -Я це їсти не буду!
• -Гляньте-ка на него, прЫнц датский!!! А с чего это, ваше высочество брезговать вздумало !?
• -Так у мене мати свиней в селі краще кормит, ніж ви тут людей! Тьфу на вас! И содержимое вместе с тарелкой летело на пол.

Пока Задолбайло лопался от злости и орал с пеной у рта, Данила таращил на командира свои круглые глаза, всегда полные детского удивления и непосредственности (с годами они, кстати, ничуть не изменились). Остальные солдаты следуя инстинкту самосохранения послушно смотрели в пол, а Даниле отвести взгляд просто не приходило в голову.

“А навiщо?!”

Вторым объектом командирской ненависти стал рядовой Бабаев, дежурная кличка “Екарный Бабай”, а для краткости просто “Бабай”.

С самого начала службы Задолбайло выбрал Бабая мишенью для издевок. Дело в том, что когда-то в далеком детстве, когда майор еще не был майором, а был просто Мишей, дети постоянно смеялись над ним из-за его большого веса и небольшого ума.

Миша краснел, копил злобу и думал: Ничего-ничего, подождите… Вырасту, всем отомщу!

С тех пор Миша вырос и сдержал обещание: мстил всем без разбора, по инерции выбирая особенно слабых и беззащитных.

Вот и тогда в 1982г, внимательно осмотрев роту, Задолбайло сразу подметил низенького щуплого Бабаева и решил не откладывая в долгий ящик сыграть свою любимую партию на солдатских нервах.

Прохаживаясь по плацу, майор привычно завел:

• -А кто это у нас тут командиру дышит в пупок? (Нужно отметить, что Бабай и Задолбайло были примерно одинакового роста) Зовут тебя часом не Филиппок?

И Задолбайло в одиночестве затрясся от собственного остроумия.

• -Ты, видать, мальчик, адресом ошибся! У нас тут армия, а не школьная торжественная линейка. Ну ничего-ничего, не переживай! Командир даже из такого сосунка, как ты, человека сделает.

Прыская словесным ядом, майор внимательно наблюдал за Бабаем. Понятное дело, что все жертвы Задолбайло, сносили его издевательства молча. Тем не менее, в их лицах страницу за страницей майор с легкостью читал, все, что они в этот момент чувствовали: горечь, злобу, страх…

Довольный Задолбайло упивался сладким ощущением власти и чужой беспомощности.

С Бабаем все пошло не по плану. Как ни старался Задолбайло, сколько обидных слов ни придумывал, все было бестолку. Насмешки и унизительные замечания стекали с Бабая, как с гуся вода, отскакивали горохом от стены, не оказывая при этом на солдата никакого эффекта.

Он все так же стоял с невозмутимым выражением лица и смотрел сквозь командира, на которого Бабаю было откровенно начхать.

Этот факт полного солдатского безразличия приводил Задолбайло в бешенство. Синдром “Бабаева Игнора” впервые встретился майору в его “лечебно-воспитательной” практике, и очень скоро горе-командир стал серьезно опасаться, как бы болезнь не оказалась заразной и не принесла за собой игнорэпидемию.

Майор старался изо всех сил: оскорблял солдата, угрожал ему, а в ответ не получал ничего, кроме спокойного проницательного взгляда, от которого у Задолбайло все холодело внутри.

Иногда майор замечал, что губы рядового чуть шевелятся, как будто Бабай нашептывает про себя заклинание, и суеверный Задолбайло начинал паниковать.

• -Эй ты! Екарный бабай! Что ты там себе под ннос шепчешь!? Думаешь, я не вижу!? За дурака меня держишь?!
• -Так точно! – раздавался лаконичный уверенный ответ в напряженной тишине.

За это “Так точно” и за любовь к правде-матке Бабай и Данила были у Задолбайло на особом счету, и в наказание постоянно выполняли особо тяжкие поручения досужего командира.

Излюбленным наказанием майора было посылать пару чистить армейские клозеты, которые по объему работ и экскрементов не уступали Авгиевым конюшням.

Рядовой Бабай реагировал на поручение в своем духе: молча и спокойно шел выполнять.

Рядовой Данила в своей: Поначалу обильно чертыхаясь и сплевывая, затем с улыбкой и конструктивным резюме:

• -Да ладно, че там, все равно в этих толчках г….вна меньше, чем в нашем командире. Вот если бы его пришлось чистить, мы бы не справились, а так к утру разгребем, — подведя итог, Данила с легким сердцем следовал за Бабаем.

На “экскрементальной” почве двое солдат быстро сблизились, работали дружно и сообща.

Общение их, тем не менее, носило весьма любопытный характер.

Если бы стороннему наблюдателю в голову пришло приставить ухо к двери и подслушать солдатскую беседу, у него сложилось бы впечатление, что внутри находится один человек, и этот человек ведет с собой бесконечный монолог.

Из туалетов доносилась частая ничем не прерываемая словесная очередь Данилы, в которой прислушавшись можно было различить следующие фразы.

• -Цiкавий ты, Бабай собеседник! Хоч молчишь, як рыба аб лiд, все равно, е у тебе свое мнение по любому пытанню, нутром вiдчуваю.
• Это был не монолог, а диалог, только Данила вел его в слух, а Бабай про себя.

А после словесной очереди, солдаты засучив рукава, склонялись над унитазами, и прямо из-за двори туалетов лился шлягер того времени в Даниловом исполнении: Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения!

Задолбайло быстро заметил, что фикалеево-трудовое воспитание не оказывает на солдат ожидаемого смирительного воздействия. Неделю он ходил чернее тучи, вынашивая новый воспитательно-карательный план.

Как-то утром разбуженные по тревоге солдаты выстроились на плацу перед командиром.

• -Хилые вы что-то у меня, еле дышите. Непорядок, я решил эту ситуацию в корне изменить и повысить вашу физическую культуру, а то сплошное бескультурье. Сегодня начнем с разработки ваших легких.
• -Бег. 20 км. В паре. Первые 10 км первый напарник несет второго на себе, вторые 10 км смена, второй несет на себе первого!

Отставить кучкование! На пары я вас сам разделю!

На скорую руку разбив роту по парам, Задолбайло с нескрываемым злорадством крикнул:

Рядовой Данильченко, рядовой Бабаев, стать в пару!

• -Товариш Майор! Несправедливо! – реакция Данилы не заставила себя долго ждать. — Не можна нас з Бабаєм в пару. Я ж йому хребет зламаю. Це ж додуматися: слона і моську, прости Бабай, в пару ставити!
• -А его хребет не твоя забота. Физиономию майора рассекла кривая ухмылка. – Ты лучше про легкие свои подумай. Как им бедным 10 км твое брюхо тащить!
• От злости Данилу затрясло, и Задолбайло сутки предвкушавший подобную реакцию, заурчал от удовольстви.
• Бабай командиру подобной радости не доставил. Он как обычно ухом не повел, разве что побледнел слегка, и стал на исходную позицию. Данила стал рядом.
• -Не спешите, ребята, вы кое-что забыли.

Когда солдаты обернулись, на них в упор сматрели две пары пустых глазниц.

• -Ничто так не развивает легкие, как бег в противогазах. Пусть они сделают вашу пробежку незабываемой, процедил Задолбайло, и заметив ярость в глазах Данилы, добавил.
• -А не побежите, я сейчас всю роту в противогазы одену и скажу, что вы слезно попросили…
• Данила и Бабай натянули противогазы. Раздался стартовый выстрел. Рота побежала. Данила молча, не дав Бабаю опомниться, схватил его поперек, как мешок с картошкой, перекинул через плечо, и припустил со всех ног.
• Если бы стороннему наблюдателю, ну тому самому, которого мы упоминали выше, в этот момент в голову пришло подслушать солдатскую беседу, у него снова бы сложилось впечатление, что рядом находится один человек, и этот человек ведет с собо бесконечный монолог. И наблюдатель снова бы ошибся. Это снова был диалог, в котором участвовали двое. Только на этот раз впервые за время совместной службы они поменялись местами. Бабай говорил вслух, пробиваясь через кордон противогаза, Данила – про себя.

Диалог длиной в 20 километров

• 5-ый километр
• Данила про себя:
• -Що-що, а бігати ніколи не любив. І що найприкріше, коли біжиш, самому собі здається, що дуже швидко, а всім остальнм і за фактом зрозуміло, що повільно..
• Бабай вслух: Данила, не беги так быстро! Слышишь, что говорю! Задохнешься!
• -10-й километр
• Бабай вслух: Стой, Данила! Передохни!
• Данила про себя: Щоб тобі, товаришу майор, агурок з кобури витягли і в підходяще місце вставили. Спокій, Данила, спокій!!!
• 15 км.
• Бабай вслух: Смена, Данила! С-М-Е-Н-А!!! П-У-С-Т-И!!!
• Данила про себя:
• Тише, тише, хорош дригатыся. Ти що ж думав, я тобі на шию сяду!? Ти свою шию бачив, а те, чим я сідаю ?! Отож. Як мені твоєї мамці потім в очі дивитися. Що це так стукає? Невже серце…

20-й километр:

Бабай вслуз: Б-Р-О-О-О-О-О-С-Ь М-Е-Н-Я!!!!

Данила про себя: Р-А-А-А-С-К-У-Д-Р-Я-Я-Я-В-Ы-Й, КЛЕН З-Е-Л-Е-Н-Ы-Й, ЛИСТ Р-Е-З-Н-О-Й!!!...

За секунду до того, как рухнуть на финише, Данила разжал кулаки-тиски, выпустив Бабая, который стал немедленно стаскивать с напарника противогаз…