Алёнкина деревня

Алёнкина деревня

           Просёлочная дорога петляет среди белоствольных берёзок. К ней, то приближается, то отдаляется, унося воды в сторону, небольшая река. Бегут навстречу луга и перелески, приближая Алёну Ивановну к родному уголку. Вот уже более сорока лет она с семьёй ежегодно приезжает в село, где выросла. Приезжает в Родительский день, чтобы почтить память любимого дедушки. Каждый раз, подъезжая к деревне, немолодую женщину охватывает волнение, начинает щемить в груди. «Ну как, она, моя деревня-матушка? Ещё жива?! Ещё дышит?!»

Детство Алёны проходило в небольшой забайкальской деревушке, расположенной на берегу реки. Село удачно примостилось у березовой рощи в просторном распадке между зеленогривых сопок.

Старых домов было мало, в основном все новые, сделанные из бруса. Колхоз их строил для переселенцев. Приезжали люди разных национальностей. Избы коренных жителей утопали в черёмухе да яблоньках. Приезжие тоже разбивали садики и цветники вокруг своего жилья. Даже по улицам вдоль дороги они сажали кусты. Вокруг них делали заборчик в виде треугольника, чтоб животные не объедали.

– Пустое дело, всё равно скотина испортит, – утверждали местные старики, хотя затея понравилась. Улицы преображались, особенно весной, когда они зацветали. Аромат цветущих деревьев ещё долго насыщал и без того свежий деревенский воздух изумительными запахами.  

Жизнь в деревне шла по давно устоявшимся законам. Взрослые ходили на работу, садили огороды, держали небольшое хозяйство. Женщины работали на молочно-товарной ферме, свиноферме. Животноводы ухаживали за скотом. Полеводы растили пшеницу, овёс, кукурузу, а путейцы содержали в порядке железную дорогу. В колхозе была своя мельница, зерноток и даже пасека. Недалеко от деревни, в распадке, стояли разноцветные пчелиные домики, обращенные к солнцу.

У детей свои порядки: с утра – школа, домашние дела, а потом – игры. Весной, когда сходил снег, до наступления темноты играли в «Лапту», «Беговушку», «Выжигало». Длинными, летними вечерами – в «Краски», «Ручеёк», «Третий лишний». Игра в «Прятки» была самой любимой игрой во все времена года. Жаркими днями до посинения «сидели» в реке.

Сразу после школы любители книг заходили в сельскую библиотеку. Вечером обязательно шли в «кино».

Через село проходила железная дорога, связывающая районный центр с угольным разрезом. На конечной станции находились шахты по добыче каменного угля. Грузовые поезда ежедневно везли его во все уголки нашей страны, говорили, даже в далёкую заморскую Японию.

Сельские ребятишки не пропускали ни одного состава, чтобы не пересчитать груженные чёрным золотом вагоны. В наблюдательности ребятне не откажешь, если кому-нибудь бы понадобилась точная информация по количеству перевезённого угля, можно было смело обращаться к местным «счетоводам».

И те, кто не умели считать, тоже бежали к железной дороге, заслышав шум приближающегося состава. В деревне это было обязательным занятием для малышей. Радовались дети, улыбалась Алёнка, если машинист поприветствует сигналом или кто из пассажиров махнёт рукой. А они-то отблагодарят сполна.  Стоя на тропинках, пригорках, там, где их застанет «товарняк» или «передача», будут махать вслед уходящему поезду.

       Сложилась традиция – встречать на станции «передачу». Так местные жители называли пригородный поезд. Кто-то приходил сюда за свежим хлебом, который сгружали с почтово-багажного вагона, здесь же продавала его приветливая тетя Маша. Почтальону вручали большую посылку с газетами, журналами и, конечно же, с письмами и поздравительными открытками. Сельчане замирали в ожидании, пока тот раскрывал пакет с корреспонденцией.

Шестилетняя Алёнка, затаив дыхание, тоже слушала, чью фамилию назовёт он. Кому пришли письма? Почтальон громко начинал:

– Кузнецов Тимофей! Тимоха, ты где? Тебе нонче ажно два письма! – выискивал глазами в толпе получателя. – Завалили тебя письмами, паря! Когда ответы успеваешь строчить? – улыбаясь, говорил он и подавал конверты через толпу окруживших его односельчан «годку» – мужчине лет шестидесяти.

– Ну, пляши, Петровна, наконец-то и про тебя вспомнили! Заметил, как ты давеча ждала письмо! Теперича вот, получай! – и радушно вручал ей долгожданную весточку от сына.

– Ну, а ты, Алёнка, что стоишь, разинув рот, крутишь головой туды-сюды? Нет вам сегодня письма. Пишут ещё, – и добавлял громко, чтобы все слышали. – Всем пишут!

Жители села ждали вестей от родственников и друзей. Полученные письма сразу прочитывали. Кто-то отходил с листочком чуть-чуть в сторонку, кто-то тут же вскрывал конверт и торопливо читал письмо вслух. В деревне все были в курсе жизни не только односельчан, но и их родных.  Накануне праздников многим приходило по несколько открыток.

         Здесь узнавали новости: кто к кому приехал, куда поехал, что нового произошло в деревне, на работе. Сельские жители жили открыто. Делились  радостями и заботами, дружно обсуждали деревенские новости. Молодые  прислушивались к рассуждениям стариков, проживших немало лет на свете.

 И так – каждый день. Редкий раз кто пропустит «передачу». Собирались почти всей деревней: и старые, и малые. А затем расходились по домам. Подходило время обеда.

Еда была немудрёной. Обычно готовили щи из квашеной капусты или картошку в «сале». Так называли отваренный картофель, а затем поджаренный на сале с луком. Запивали  стаканом чая или молока с краюшкой душистого хлеба.

 Когда была мука, мать Алёнки сама пекла хлеб. Сладости в доме были большой редкостью, но зато много заготовляли ягоды. Собирали её поздней осенью, ссыпали в деревянный бочонок. А в зимнюю пору, отделяли кусок смёрзшейся ягоды, ставили на приступок в печи, чтобы лакомство подтаяло. Посыпали сахаром, когда он был. Ягоду ребятишки ели с удовольствием.  Варенье же готовилось с добавлением малого количества сахара, в лучшем случае, или вообще без него. Кипятили голубицу, чтобы она меньше кисла и бродила. Вкус  голубичного варенья Алёнка на всю жизнь запомнила. От его кислоты глаза девочки щурились, даже слёзы выступали. Лицо кривилось.

Щи не любила вообще, зачастую полную, нетронутую тарелку отправляла в помойное ведро, а матери радостно рапортовала:

– Мама, я целую тарелку съела!

– Вот и молодец! Здоровенькая да румяненькая будешь, – отвечала та, ничего не подозревая.

 В деревне называли её полным именем – Антонина. Немногословная, рассудительная, пользовалась уважением.

 Для своих желанных  пятерых детей она – любимая мамочка, для мужа – заботливая жена.  Высокая, статная женщина  с длинной чёрной косой  в тридцать семь лет выглядела моложе других тридцатилетних. Её лицо не знало  косметики, светилось изнутри природной красотой.

Всё бы хорошо, да вот беда – простудила она ноги. Все суставы воспалились. Из-за болезни не могла  работать на ферме, ходить с женщинами на дальние елани за голубицей. Даже летом ничего не могла надеть на ноги. Носила ичиги.

Но зато у Антонины подрастали помощники: старшие дочери и сын с малолетства были приучены к крестьянскому труду. Летом с отцом ходили на покос, зимой готовили дрова. Белили дом, стирали бельё, поливали огород. Младшие – Лида и Алёна, тоже не стояли в стороне: подметали полы, мыли посуду.

– С такими деточками мне никакие болезни не страшны, – часто в разговоре с соседками говорила Антонина.

Пока был живой дед, папин отец, Алёнка дома оставалась с ним. Матвеевич был невысокого роста, крепкого телосложения. Летом носил просторную холщовую рубаху. Таких рубашек ни у кого в деревне не было. Большую лысину на голове  прикрывал серо-желтой соломенной шляпой. Говорил, что шляпу и рубаху со своей родины, из Белоруссии привёз. Ходил медленно, покряхтывая да покашливая. Не видя деда и не зная, куда пошёл, все домочадцы без труда определяли место, где он находился на своей усадьбе по характерному ему кряхтению.

Хоть Алёнка младшая в семье, дед часто брал её с собой, куда бы ни отправлялся. Внучка шустрая, терпеливая, не жаловалась на надоедливых паутов и комаров, Уже научилась терпеть боль от их укусов. Не хныкала от усталости, жары или холода.  Дедушка души в ней не чаял! А она, как хвостик, везде – следом. Антонина частенько подмечала: наконец-то, две белых головёнки показались. Старому снег покрыл голову, а дочке, видимо, забайкальское солнышко обесцветило волосы. Весь день-деньской полканит!

Вместе ходили за грибами, благо лес рядышком. Прошёл улицу, и вот она – берёзовая роща. Дед знал все грибные полянки в округе. Точно определял, где должен расти подберёзовик или в какой осинник надо заглянуть, чтобы насобирать крепеньких с оранжевыми шляпками подосиновиков. Худенькая, быстроногая Алёнка стрекозкой кружила по лесной опушке. Здесь всё интересно.

– Деда, а этот гриб можно срывать? – Показывала  на большой гриб с белой ножкой и красной шляпкой в белый мелкий горошек.

– Упаси бог, Алёнушка! На што он тебе? Его не только срывать, даже трогать нельзя! Это ядовитый мухомор.

Внучка торопливо отходила от красивого, но несъедобного грибочка.

Найдя в березняке съедобный гриб, радостно сообщала:

– Деда, я нашла!

– Не уходи! Поищи, там ещё есть.

Острый глаз Алёнки отыскивал несколько спрятанных в траве или под листьями грибочков.

– Ишь, как замаскировались, – приговаривала девочка, срывая их.

– Как же ты узнал, что там ещё были? – спрашивала любопытная внучка, неся в подоле платья пять-шесть крепких подберёзовиков.

– На то я и дед, чтобы всё знать, – отвечал Матвеевич, и начинал рассказывать о том, какой гриб в каком лесу растёт, под каким деревом прячется.

Никогда дед с внучкой не приходили из леса с пустыми корзинами.

У дедушки были свои рыбные места, где водились караси, линки, гольяны. Знал, в какое время дня хороший клёв. Приучил девчонку не шуметь на рыбалке.

– Тише, ты, «сорока»! Рыбу распугаешь, она всё слышит, – добродушно ворчал он.

Внучка замолкала, ей несколько раз повторять не надо.

Пробираясь через заросшие берега, девочка царапалась о шиповник, сбивала в кровь коленки, но от деда не отставала. Искали место в реке, куда можно закинуть корчагу, чтоб течение было потише да ямка поглубже была.

Сначала он забрасывал в тихую заводь корчагу, предварительно намазав «горло» тестом, затем присаживался на крутом берегу и закидывал удочку. Алёнка только успевала подавать дождевых червей да относить шустреньких гольянов и пескарей в котелок.

Если  рыба не клевала, шли готовить лозу. Из ивовых прутьев дед плёл корчаги и корзины. Этому ремеслу научил его отец. В корзинах хранили овощи, в них складывали при копке картошку, собирали грибы. Хозяйки готовили в поле или на сенокос «термосок» родным для перекуса и тоже клали в корзину.

Дедушка рассказывал, что  издавна считалось, сделанные из природного материала вещи, обладают особой силой, приносят в дом полезный лесной дух. Прежде чем заняться изготовлением чего-нибудь, Матвеевич прутики вымачивал.

– Деда, а ты зачем их моешь? – интересовалась девчушка.

– Не мою, а мочу, чтобы лоза не ломалась, да гнулась хорошо, – деревенский мастер терпеливо растолковывал внучке премудрости плетения.

Делал не только для себя, но и для жителей села. Платы не брал, расчетом было уважение к старику.

Алёнка во всю силу помогала выносить из зарослей ивняка прутья. Затем их связывали снопиками и, закинув за спину, несли домой.

– Вот и старый с малой появились. Заждались вас, уж солнце прячется! – ласково встречала их мать.

Рыбу дед чистил сам. Алёнка никогда не смотрела, как он это делал: жалко было. Старик промоет улов в нескольких водах и поставит перед невесткой.

– Жарь, Антонина. У тебя отменная рыба! Ни у кого вкуснее не пробовал!

Ей была приятна похвала свёкра, быстро приступала к делу.

Невестка уважала старика, во всём старалась угодить. Он был в доме хозяин. Его почитали и дети, и внуки. Без его «последнего слова» важного в семье ничего не делалось. Матвеевич постоянно жил с  младшим сыном. Жену потерял рано.

Перед тем, как Алёнке идти в первый класс, деда не стало. Она потеряла верного друга и заступника. Всякий раз, когда сестрёнка Лида, которая была чуть постарше, обижала девочку, дед был на стороне младшей.

– Ты почему маленьких обижаешь? Як же табе не стыдно? – ворчал дедушка, качая головой. – А ты, Алёнка, учись за себя стоять! Дед не вечный!

Лида в стороне прислушивалась. Он подозвал её к себе. Положил сухие морщинистые руки им на плечи.

– Деточки мои! – с любовью посмотрел на внучек. – Вот вам мой главный совет: всегда оставайтесь добрыми. Доброта – ваша главная защита!

Сестрёнки часто вспоминали наказ дедушки.

 В первые минуты  встречи Алёна Ивановна испытывает смешанные чувства  радости и грусти. Болит душа за когда-то процветающее, а ныне  развалившееся село.

Здесь всё напоминает о  счастливом детстве. Ну и пусть позарастали тропинки, по которым босоногая Алёнка пробежала не один десяток километров! Пусть покрылся мхом камень, на котором она любила посидеть одна и помечтать! Пусть…

Она счастлива от того, что может побывать в  милых сердцу местах, где воспоминания накрывают её, унося в страну детства.

 Её деревенька, родные люди живут в сердце.