Гордеев Александр. Конкурсная подборка

Попутчик

Южный ветер пылит по дороге.
Вместе с ним я на север иду.
Мне ласкает усталые ноги
мой безногий, безустальный друг.

Я в дороге без отдыха долго -
нет привала на этом пути.
Есть попутчики, правда, не много -
каждый хочет свой путь обрести.

Да и ветер нечастый попутчик.
Против ветра я чаще ходил.
Может нынче единственный случай -
он дорогу со мной разделил.

Я сегодня ему благодарен
за попутность, беседу без слов,
благодарен, что ветреный парень
не потребовал платы за то.

Апрель

Дождь многоножкой бежит по апрелю,

напрочь смывая остатки зимы,

и возвещая капельною трелью

полный конец снеговой кутерьмы.

А заключительным главным аккордом

мощным салютом гроза прогремит -

первая в небе апреля над городом;

дальше природа весной закружит.

Негромко о любви

О любви поэт напишет -

о прогулках под луной,

про узор, которым вышит,

был платочек твой льняной;

про скамеечку под вишней,

соловьиный пересвист,

про заснувшие домишки

и парящий с вишни лист.

О любви поэт напишет

и о том, как ночь замрёт,

чтоб молчание услышать

при прощанье у ворот;

и о том, как мама вышла,

не дождавшись дочь свою;

и вернулась в дом, услышав,

шёпот ночи: "… я люблю..."

О любви поэт напишет
и отложит свой блокнот...
Нет давно той белой вишни,
нет скамейки, нет ворот.
Только тихо ветер дышит
сквозь таинственную мглу,
и, как прежде, можно слышать
шёпот ночи: "… я люблю..."

Февраль

Небо скрыло синь за облаками.
Плача, 
город покидал февраль.
Хлюпая прозрачными ногами,
уходил он в северную даль.

Город оставался мокрый, серый
и холодный, 
как собачий нос.
Грач усталый 
в голом мрачном сквере
чёрной статуэткой в ветку врос.

Хмурый ветер
вдоль пустынных улиц
грустной песней зиму провожал.
Ковылял седой февраль,
сутулясь,
в королевство ледяных зеркал.

Бег

Сквозь день, сквозь ночь бежит дорога.

Пронзает лес, поля, болота

и режет городов полотна,

мостами кроет ленты рек.

У ног моих её начало.

У чьих-то ног её начало.

Покой и радость, и печали

её сопровождают бег.

Есть расставания и встречи,

и в спину взгляд, но есть и плечи.

И словом бьют, и словом лечат, -

есть всё, чем болен человек.

Не дай, Господь, найти предлога,

как мне свернуть с пути прямого.

Сквозь день, сквозь ночь бежит дорога…

Не первый год, не первый век.

Другое лето

Зацепилась тучка за верхушки сосен

и от огорченья плакала дождём.

Проливала слёзы вместе с нею осень,

провожая лето этим грустным днём.

Лес вздыхал тихонько, лес вздыхал тоскливо

и вдогонку лету жалобно шептал:

«Возвращайся, лето!

Где же справедливость?

Ты же ведь не хочешь, чтобы я страдал».

Выплакав все слёзы, тучка испарилась.

Солнце приласкало стылый, мокрый лес.

«Лето, ты вернулось?

или мне приснилось,

или был я мёртвым,

а теперь воскрес?»

Солнце полыхнуло жаркою усмешкой:

«Две недели осень может подождать.

Наслаждайся летом,

не грусти,

не мешкай, -

через две недели осень не сдержать».

Майская картинка

Уставший ветер, наконец, вздохнул спокойно.

Потом и вовсе, засыпая, засопел.

И платья тонкие берёз обвисли вольно,

и соловьём ракиты кустик засвистел.

Река разгладила холодные морщинки.

В ней новый месяц жёлтой лодочкой поплыл.

Всё ярче в небе разгорались звёзд искринки.

А вслед за днём уже и вечер уходил.

Скобки

Месяц тонкий, словно скобка

та, что фразу закрывает,

из-за тучки смотрит робко,

незаметным быть стараясь.

Мир велик для этой скобки,

как для скобки лист бумаги.

Начат путь незримой тропкой,

лишь достало бы отваги.

А когда дорога жизни

за спиной завьётся лентой,

в ожиданье скорой тризны

обернётся месяц бледный -

посмотреть на путь заплечный,

вспомнить робость молодую,

и с рассветным поцелуем

растворится скобкой встречной.

На бережке высоком

Вдоль улицы Заречной

блестела тихо речка.

На бережке высоком

тропиночка змеёй.

И, кажется, недавно

меня ругала мама

за то, что лишь под утро

являлся я домой.

С тобой под старой ивой

мы были молчаливы - 

два сердца так стучали,

их не перекричишь.

Закат. Прошла минута -

уже восход и утро,

и гомон дня ломает

ночной минуты тишь.

Вдоль улицы Заречной

блестит лениво речка.

На бережке высоком

татарник да полынь.

И молча, без надрыва,

над речкой плачет ива,

а облака бесстрастно

утюжат неба синь.

Сила любви

Ты дни листаешь, как страницы

наискучнейшего романа, -

невыразительные лица,

событий нет, сюжет упрямо

ведёт прямой дорогой к смерти,

а ты ещё не жил, не знаешь,

что мир не серый, что луна

не холодна и не одна,

что звёздный дом её бессмертен,

что за зимой придёт весна

и что в любое время года

одно лишь делает погоду, -

ты это в сердце разбуди,

огонь в груди пусть запылает,

а ты живи, с огнём иди,

забудь про ту, что впереди, -

где есть любовь,

там смерти не бывает.

В мае

Легендой стали долгие метели,

не помнятся глубокие снега,

холодные забыты колыбели

и близкие дневные берега,

и Млечный Путь примёрзший к небосводу,

и голый лес, и твёрдая река.

Совсем забыл я зимнюю природу.

Была зима?..

Не вспомню я никак...

В тумане

Утонувший в тумане пейзаж:

только белый и серый в оттенках.

Пресекается всякая блажь

в нерасцвеченных зимних застенках.

За оврагом и не отличить

от берёзы сосну или ёлку,

и неузнан кустарник торчит

одиноко из снежного шёлка.

Еле видная тень на холме -

может лес, ну а может селенье,

или может быть кажется мне

будто что-то в тумане сереет.

Навстречу весне

Оставляя февраль, уплывает мой город -

все деревья, дома, даже небо над ним.

Только где-то в кустах оглушительно спорят:

покидать им февраль или нет, воробьи.

Паруса голубые наполнены ветром.

И не нужен компа'с с путеводной звездой.

Не измерить дорогу в прямых километрах,

город тронулся в путь вместе с вешней водой.

Оставляя февраль, уплывает мой город,

уплывает мой город навстречу весне.

Позабыты века, городок снова молод.

Снова молод и я в этом радостном сне.