Синева, синева, Синева упала с неба. Высоко над землёй В синеву летят слова: «Я за мир без войны!» Это быль иль всё же небыль? Я согласна, но мне Говорят: ты не права! Я попала во сне Прямиком в Египет Древний, Говорю: «Боги мне, Вам велели передать, Бойтесь Гитлера вы И не дайте и деревней, А не то что страной, Вы ему поуправлять, На папирусе, что ль, Вы их волю запишите, Чтоб потомки нашли – Надо ж всех предупредить, На камнях пирамид Многократно повторите, Иль германский тот вождь Может всех вас погубить»… Я проснулась, в окно Синева вдруг заглянула, И услышала я Из глубин её слова: «Древних пусть египтян Ты немного обманула, Но за мир на Земле – Значит, ты была права». Рассказала свой сон Я своей подруге лучшей, Она тут же орать, Материться и бранить: «Ты отечества враг! Значит, выдался лишь случай – Захотела народ Ты победы в ВОВ лишить!». Да, врага одолеть Удалось тогда, по счастью! Пусть подруга кричит: Подколодная змея! – Только нашу страну От великих от напастей В странном сне том своём Защитить пыталась я. И вовек не пойму Тех, кому война – отрада, Тех, кто громко кричат: Дескать, можем повторить! Нет, войну повторять Всё-таки совсем не надо! Жизнь отдавших за мир Лучше подвиг всё ж ценить!
Не завидуй другу, если друг богаче, Если он красивей, если он умней. Может статься, друг твой не от счастья плачет. Может быть, хватает и ему скорбей. Хмуришься, как туча, сам не свой ты ходишь. Нет бы здравой мысли появиться вдруг: Может быть, его ты в чём-то превосходишь, Думает: счастливец! — про тебя твой друг.
Слова пустые лежат, не дышат. Слова не знают, зачем их пишут. Диктатора ты славишь, словно бога, И, кажется, ещё совсем немного, И ты вдруг выпрыгнешь из собственных штанов. Увы, такой подход совсем не нов: Готовы, лишь бы к власть имущим подлизаться, Над совестью и здравым смыслом издеваться, Подует ветер — позабыть про ценность мира И заповедь: не сотвори себе кумира! А потеряет вдруг диктатор власть, Его утешишь или поглумишься всласть?
Сумерки зимние синие-синие, Город в серебряном мареве инея. Только с платформы не время сойти, Тронулся поезд — и снова в пути. А за окном всё сугробы да ёлки, Так и пишу я «карельскому волку», Шлю ему стих. «То стихами зовётся? Что тут за стон со страниц раздаётся?» Что же, поэт я обидчивый, каюсь, И потому на него обзываюсь. Впрочем, серьёзно не станет сердиться На «волка» из Подмосковья «лисица». Хоть и ворчлив, но не зол по натуре Праведник мира наш Дмитриев Юрий!
Ах, кто не любит первый снег В замерзших руслах тихих рек? Пусть с поезда мне не сойти (Трудна проводника работа), Словлю я кадр по пути И на мобильник щёлкну фото, Чтоб дома всё оцифровать И, распечатав, переслать Тебе в СИЗО, мой друг любезный. Когда страна во тьме болезной, Ловить так важно позитив. Ведь этим человек и жив!
«Скажи мне что-нибудь хорошее» «А что тебе услышать хочется?» «Ну, например, ты помнишь прошлое?» «Зачем тебе о том морочиться?» «Нет у тебя ко мне агрессии?» «Нет, научилась жить по-умному» «А может, у тебя депрессия?» «Депрессия? Да, нет, не думаю» «Чего ко мне ты неприветлива?» «Зачем тебе моя приветливость?» «Ты знаешь, я бы посоветовал Быть проще, уж прости за въедливость» «Прощаю, за совет спасибочки! Учту, пожалуй, твоё мнение» «Ты напрягаешь меня, Зиночка, Своим безмерным самомнением! Ужель не ждёшь ты возвращения, Со мной не жаждешь ты свидания?» «Давно уж нет. Прошу прощения, Что обманула ожидания!»
Благодарю за отзыв! Да, к сожалению, одноклассники лирический героини так и не повзрослели, остались такими же инфантильными, не умеющими брать на себя ответственность за свои поступки.
«Послушай, если нам стереть С лица привычные обиды? И не ходить с надменным видом, На нас как на людей смотреть. Зачем такою злючкой быть? И помнить будешь ты доколе? О всём о том, что было в школе Давно пора уже забыть! Да, издевались мы тогда И обращались не гуманно. Но ты ж была какой-то странной! Злопамятность — твоя беда!» На Одноклассниках письмо Вчера такое мне прислали. «На встречу мы тебя позвали, А ты на нас — как на дерьмо!» За что обида их взяла? Что бушевали там за страсти? Я просто им заместо: здрасте, Сказала: «Не приду — дела».
Небо поднимается с земли, Этот сон мне снится уж неделю. Отчего же мы-то, в самом деле, Над собой подняться не смогли? Или может, просто не хотели, Вот и оказались на мели? Отчего ж репрессии, войну Объявили символом величья? Опьянило дикое двуличье, Перепутав с Богом Сатану. «Так когда придёт тому конец? — Давеча спросила я гадалку. — Вещий сон пошли, коли не жалко. Есть надежда или всё, трындец?» И вот сон увидеть довелось: Гладь небес над грешною землёю. Может быть, как небо поднялось, В людях всё ж поднимется святое?
В серебряном свете луны Тебя, милый друг, увидала. Но это разочаровало Меня. А тебе — хоть бы хны! Октябрь то был — Велесов день В ночь тёмную плавно стекался. И в воздухе ты кувыркался, Воткнув острый нож в старый пень. Смотрела я так: ну и ну! Сверкал волчьей шерстью ты гордо И, подняв зубастую морду, Зачем-то завыл на луну. Так вот кто в лесу грибников Едва не загрыз на неделе! Недобрый на самом ты деле — Уж ясно мне, без дураков!
Почтовый конверт Я был создан для Путешествия – единственного и главного в своей жизни. Лёжа на полке в тесных объятиях таких же почтовых конвертов, я с завистью смотрел на своих более удачливых собратьев, которых тётеньки в жилетках с надписью «Почта России» запечатывали, сканировали, бросали в ящик, а поутру за ними приезжала машина, чтобы отправить их в путь. И вот, наконец, долгожданный день настал. Тётенька отдала меня в руки одному пожилому посетителю, тот написал на мне адрес – Генеральная прокуратура РФ, вложил в меня какую-то бумагу: дескать, его сосед, некий Шишкин, оскорбительно отзывался об армии РФ и о ходе «специальной военной операции». К тому времени я уже кое-что знал от своих старших товарищей и понял: это донос, чтобы человека посадили в тюрьму. Признаться, я не раз мечтал отправиться с какой-то доброй вестью или красивой открыткой, чтобы моё Путешествие принесло кому-то радость. А в итоге получилось, что оно, напротив, заставит кого-то страдать. Такого я ни в коем случае не желал. Помочь мне вызвался старый принтер – зажевал бумагу, и пока тётенька с ним разбиралась, я выпрыгнул из ящика и спрятался под стеллаж. Пусть я всего лишь почтовый конверт, но участвовать в бесчестных делах не собираюсь! Даже если мне придётся остаться на почте.
Насчёт будущего я сказать не могу, поскольку не являюсь провидцем, но всё же надеюсь на светлый вариант. Я в принципе не против, чтобы идеальная семья помогла мне найти мужа, однако, во-первых, я хотела бы прежде чем соглашаться или не соглашаться выходить за него замуж, увидеть его самой, а во-вторых, последнее слово предпочла бы оставить за собой. Смогла бы я воспринимать как родственника политического и мировоззренческого оппонента, с которым расходимся лишь в путях достижения общих целей? Смотря какие именно пути он предлагает. Главное, чтобы эти пути не противоречили общечеловеческим ценностям.
А ночь обнимала, раскинувшись пологом звёздным, Когда ты в любови мне клялся большой, неземной, Когда стать твоею тотчас умолял меня слёзно, Когда уверял, что навечно ты будешь со мной. Поверила я, отдалась, как последняя дура. Не ведала я, что прекрасно в тебе лишь лицо, Но вовсе не так благородна под ним и натура. На первый взгляд — принц, а внутри всегда был подлецом! Сначала я злилась и к бабке-гадалке ходила, Хотела, признаться, я порчу иль сглаз навести. Узнала, что делать, но всё-таки не отомстила — Священник сумел от греха мою душу спасти. Теперь, хоть не стар ты, лицо всё в глубоких морщинах — От жизни разгульной ты лютую хворь подхватил. А был ведь когда-то такой раскрасавец мужчина! Простила давно я, но, видимо, Бог не простил.
Синева упала с неба.
Высоко над землёй
В синеву летят слова:
«Я за мир без войны!»
Это быль иль всё же небыль?
Я согласна, но мне
Говорят: ты не права!
Я попала во сне
Прямиком в Египет Древний,
Говорю: «Боги мне,
Вам велели передать,
Бойтесь Гитлера вы
И не дайте и деревней,
А не то что страной,
Вы ему поуправлять,
На папирусе, что ль,
Вы их волю запишите,
Чтоб потомки нашли –
Надо ж всех предупредить,
На камнях пирамид
Многократно повторите,
Иль германский тот вождь
Может всех вас погубить»…
Я проснулась, в окно
Синева вдруг заглянула,
И услышала я
Из глубин её слова:
«Древних пусть египтян
Ты немного обманула,
Но за мир на Земле –
Значит, ты была права».
Рассказала свой сон
Я своей подруге лучшей,
Она тут же орать,
Материться и бранить:
«Ты отечества враг!
Значит, выдался лишь случай –
Захотела народ
Ты победы в ВОВ лишить!».
Да, врага одолеть
Удалось тогда, по счастью!
Пусть подруга кричит:
Подколодная змея! –
Только нашу страну
От великих от напастей
В странном сне том своём
Защитить пыталась я.
И вовек не пойму
Тех, кому война – отрада,
Тех, кто громко кричат:
Дескать, можем повторить!
Нет, войну повторять
Всё-таки совсем не надо!
Жизнь отдавших за мир
Лучше подвиг всё ж ценить!
Если он красивей, если он умней.
Может статься, друг твой не от счастья плачет.
Может быть, хватает и ему скорбей.
Хмуришься, как туча, сам не свой ты ходишь.
Нет бы здравой мысли появиться вдруг:
Может быть, его ты в чём-то превосходишь,
Думает: счастливец! — про тебя твой друг.
Слова не знают, зачем их пишут.
Диктатора ты славишь, словно бога,
И, кажется, ещё совсем немного,
И ты вдруг выпрыгнешь из собственных штанов.
Увы, такой подход совсем не нов:
Готовы, лишь бы к власть имущим подлизаться,
Над совестью и здравым смыслом издеваться,
Подует ветер — позабыть про ценность мира
И заповедь: не сотвори себе кумира!
А потеряет вдруг диктатор власть,
Его утешишь или поглумишься всласть?
Город в серебряном мареве инея.
Только с платформы не время сойти,
Тронулся поезд — и снова в пути.
А за окном всё сугробы да ёлки,
Так и пишу я «карельскому волку»,
Шлю ему стих. «То стихами зовётся?
Что тут за стон со страниц раздаётся?»
Что же, поэт я обидчивый, каюсь,
И потому на него обзываюсь.
Впрочем, серьёзно не станет сердиться
На «волка» из Подмосковья «лисица».
Хоть и ворчлив, но не зол по натуре
Праведник мира наш Дмитриев Юрий!
В замерзших руслах тихих рек?
Пусть с поезда мне не сойти
(Трудна проводника работа),
Словлю я кадр по пути
И на мобильник щёлкну фото,
Чтоб дома всё оцифровать
И, распечатав, переслать
Тебе в СИЗО, мой друг любезный.
Когда страна во тьме болезной,
Ловить так важно позитив.
Ведь этим человек и жив!
«А что тебе услышать хочется?»
«Ну, например, ты помнишь прошлое?»
«Зачем тебе о том морочиться?»
«Нет у тебя ко мне агрессии?»
«Нет, научилась жить по-умному»
«А может, у тебя депрессия?»
«Депрессия? Да, нет, не думаю»
«Чего ко мне ты неприветлива?»
«Зачем тебе моя приветливость?»
«Ты знаешь, я бы посоветовал
Быть проще, уж прости за въедливость»
«Прощаю, за совет спасибочки!
Учту, пожалуй, твоё мнение»
«Ты напрягаешь меня, Зиночка,
Своим безмерным самомнением!
Ужель не ждёшь ты возвращения,
Со мной не жаждешь ты свидания?»
«Давно уж нет. Прошу прощения,
Что обманула ожидания!»
С лица привычные обиды?
И не ходить с надменным видом,
На нас как на людей смотреть.
Зачем такою злючкой быть?
И помнить будешь ты доколе?
О всём о том, что было в школе
Давно пора уже забыть!
Да, издевались мы тогда
И обращались не гуманно.
Но ты ж была какой-то странной!
Злопамятность — твоя беда!»
На Одноклассниках письмо
Вчера такое мне прислали.
«На встречу мы тебя позвали,
А ты на нас — как на дерьмо!»
За что обида их взяла?
Что бушевали там за страсти?
Я просто им заместо: здрасте,
Сказала: «Не приду — дела».
Этот сон мне снится уж неделю.
Отчего же мы-то, в самом деле,
Над собой подняться не смогли?
Или может, просто не хотели,
Вот и оказались на мели?
Отчего ж репрессии, войну
Объявили символом величья?
Опьянило дикое двуличье,
Перепутав с Богом Сатану.
«Так когда придёт тому конец? —
Давеча спросила я гадалку.
— Вещий сон пошли, коли не жалко.
Есть надежда или всё, трындец?»
И вот сон увидеть довелось:
Гладь небес над грешною землёю.
Может быть, как небо поднялось,
В людях всё ж поднимется святое?
Тебя, милый друг, увидала.
Но это разочаровало
Меня. А тебе — хоть бы хны!
Октябрь то был — Велесов день
В ночь тёмную плавно стекался.
И в воздухе ты кувыркался,
Воткнув острый нож в старый пень.
Смотрела я так: ну и ну!
Сверкал волчьей шерстью ты гордо
И, подняв зубастую морду,
Зачем-то завыл на луну.
Так вот кто в лесу грибников
Едва не загрыз на неделе!
Недобрый на самом ты деле —
Уж ясно мне, без дураков!
Я был создан для Путешествия – единственного и главного в своей жизни. Лёжа на полке в тесных объятиях таких же почтовых конвертов, я с завистью смотрел на своих более удачливых собратьев, которых тётеньки в жилетках с надписью «Почта России» запечатывали, сканировали, бросали в ящик, а поутру за ними приезжала машина, чтобы отправить их в путь.
И вот, наконец, долгожданный день настал. Тётенька отдала меня в руки одному пожилому посетителю, тот написал на мне адрес – Генеральная прокуратура РФ, вложил в меня какую-то бумагу: дескать, его сосед, некий Шишкин, оскорбительно отзывался об армии РФ и о ходе «специальной военной операции». К тому времени я уже кое-что знал от своих старших товарищей и понял: это донос, чтобы человека посадили в тюрьму.
Признаться, я не раз мечтал отправиться с какой-то доброй вестью или красивой открыткой, чтобы моё Путешествие принесло кому-то радость. А в итоге получилось, что оно, напротив, заставит кого-то страдать. Такого я ни в коем случае не желал. Помочь мне вызвался старый принтер – зажевал бумагу, и пока тётенька с ним разбиралась, я выпрыгнул из ящика и спрятался под стеллаж. Пусть я всего лишь почтовый конверт, но участвовать в бесчестных делах не собираюсь! Даже если мне придётся остаться на почте.
Смогла бы я воспринимать как родственника политического и мировоззренческого оппонента, с которым расходимся лишь в путях достижения общих целей? Смотря какие именно пути он предлагает. Главное, чтобы эти пути не противоречили общечеловеческим ценностям.
Когда ты в любови мне клялся большой, неземной,
Когда стать твоею тотчас умолял меня слёзно,
Когда уверял, что навечно ты будешь со мной.
Поверила я, отдалась, как последняя дура.
Не ведала я, что прекрасно в тебе лишь лицо,
Но вовсе не так благородна под ним и натура.
На первый взгляд — принц, а внутри всегда был подлецом!
Сначала я злилась и к бабке-гадалке ходила,
Хотела, признаться, я порчу иль сглаз навести.
Узнала, что делать, но всё-таки не отомстила —
Священник сумел от греха мою душу спасти.
Теперь, хоть не стар ты, лицо всё в глубоких морщинах —
От жизни разгульной ты лютую хворь подхватил.
А был ведь когда-то такой раскрасавец мужчина!
Простила давно я, но, видимо, Бог не простил.