Жил да был… Что про присказку эту, Ей перечить не многим дано. Но найдутся по белому свету, Кто перечить посмел всё — равно.
Тот коптил, нет огня, много дыма, Тот мерцал, но лишь как уголёк. Ты сжигал свою душу, Владимир, Полыхал и себя не берёг.
Ты то знал, что есть правда и видел, Как её искажали не раз. Полуправду кляня, ненавидя, Примирений не знал ни на час.
Сквозь заслоны всю жизнь прорываясь, Душу в кровь раздирал, но терпел. Ты и пел, ты и жил надрываясь. Потому и дожить не успел.
Но опять… Струны перебираешь, И я ритм этот сердцем ловлю. Всё не так, ты опять повторяешь. Что не любишь, кричишь, не люблю.
И звенит разъярённо гитара, Голос бьётся, срываясь на крик. Вот по струнам ещё два удара, И умолк… Но лишь только на миг.
Ты видел нашей жизни срез, И на рожон за правду лез. Шёл каждый раз наперерез, не в колею. Как жаль, судьба дала в обрез. Но до конца неся свой крест, Вдруг как-то раз не удержался на краю.
Жил да был… Что про присказку эту,
Ей перечить не многим дано.
Но найдутся по белому свету,
Кто перечить посмел всё — равно.
Тот коптил, нет огня, много дыма,
Тот мерцал, но лишь как уголёк.
Ты сжигал свою душу, Владимир,
Полыхал и себя не берёг.
Ты то знал, что есть правда и видел,
Как её искажали не раз.
Полуправду кляня, ненавидя,
Примирений не знал ни на час.
Сквозь заслоны всю жизнь прорываясь,
Душу в кровь раздирал, но терпел.
Ты и пел, ты и жил надрываясь.
Потому и дожить не успел.
Но опять… Струны перебираешь,
И я ритм этот сердцем ловлю.
Всё не так, ты опять повторяешь.
Что не любишь, кричишь, не люблю.
И звенит разъярённо гитара,
Голос бьётся, срываясь на крик.
Вот по струнам ещё два удара,
И умолк… Но лишь только на миг.
Ты видел нашей жизни срез,
И на рожон за правду лез.
Шёл каждый раз наперерез, не в колею.
Как жаль, судьба дала в обрез.
Но до конца неся свой крест,
Вдруг как-то раз не удержался на краю.