Брошенная (по стихотворению Николая Рубцова «Звезда полей»)
Над неровными крышами Многоэтажных огней, Отголосками Севера Стелется в небе звезда. Полуночная странница Снова приходит во сне, Чтобы ласковым светом Напомнить потерянный дар.
Над рубцовскими сёлами Брошенный, дремлющий свет, Над полями и пашнями Зарево чьих-то тревог. Слишком яркая, чтобы Играть куполами в Москве, Слишком вольная, чтобы Скатиться на камни дорог.
На оставленной Родине, В сельской далёкой глуши, Над полями и пашнями Небо цветёт серебром. Одинокая путница Помнит ушедшую жизнь — Самый ценный из брошенных В зимнее небо даров.
Бельмами заснеженных дорог Будущее смотрит в междулесье Грубой неоконченностью строк, Войлоком нехоженых миров, Россыпью фонарно-блеклой взвеси.
Медной цепью тянутся в закат Бурые неоновые тучи, Украшая облачную ткань, Инеем сползая по вискам, Оставляя ниточки паучьи.
Красное спускается во тьму, Разрывая сонные кулисы, Будоража стаи рыжих муз Подставляя алому клейму Тени для финального эскиза.
Как нелепо в предзакатном сне, Растворённом в пьяном междулесье, Видится бесстыже-грязный снег – Непокорный памятник весне, Чёрный путник в чистом поднебесье.
Люди привязали проводами Тонкую нейлоновую жизнь. Улицы зима тебе подарит В россыпи фарфоровых машин. Погружаясь в эти дни под кофе, Время искажает тонкий лёд. Профиль луж, Небесно-серый профиль В отраженье брызгов от колёс, В бурых каплях утреннего света Блеклые созвездия светил. Город спит под завыванье ветра, Словно он тебя уже постиг, Словно утро – сонная дорога Тысячи разбуженных сердец. Будет день. И в небе ангел строгий Спросит нас за сотни добрых дел. Спросит нас, кем стали мы с годами? До каких мы добрались вершин? Мы же просто стали Проводами… В эту жизнь. Нейлоновую жизнь.
Веришь, нет, Мы не виделись тысячу жизней! Ты в объятьях плюща, Я в объятьях пунцовой зари… Подскажи мне, давно это было? И сколько сражений Пережгли из обугленной вечности В сдавленный крик?
Сколько веры разбросано, Сколько посеяно горя… Знаешь, листья и стены Желтеют в отпущенный век, У людей есть могилы, И рыхлый холодный пригорок, А дома… Что дома? Только камень В поросшей траве.
Но ты всё ещё здесь И, как видишь, я тоже не молод: Моя крыша седа, Мои стены подёрнула рябь, И скрипучим ветрам Отзывается Сдавленный голос — Это петли прошедшего Плачут в закрытых дверях.
Эти тысячи жизней Прошли удивительно быстро, И вчерашними кажутся Стёртые тени в окне, А еловая шаль Отдаёт чем-то зимним И лисьим На разбросанных травах В неспелой своей простыне.
Только, думаю я, Мы приснимся Однажды друг другу, И родными людьми Растворимся в грядущей судьбе. Наше общее детство Разжало холодные руки, Чтобы пульс и дорога Продолжили Жизненный Бег.
Крест из русского дуба трещит по-особому громко, Только нам ли бросать этот старый славянский оброк? Мы возьмем все что есть, положив нашу память в котомку, И молитву прошепчем из пары засаленных строк,
И как раньше деды, понесем нашу мудрость по свету, Собирая плевки и толчки, словно райскую пыль. Нам не стыдно быть русским, столпом, и держать всю планету, Только пусть не стесняет проросшая в совести гниль,
Пусть отвалится эта, до тления черная, кромка, Ритму сердца мешает, смущая густой кровоток. Крест из русского дуба трещит по-особому громко, Только нам ли бросать этот славный славянский оброк?
Моя весна . Выпекая из тонких веток Багрянец завтра, Заплетая закаты В листья осенних Солнц, Перелётные птицы Взмах обрели Внезапно, И на юг устремились Сотни сердец-часов. . На пьянящих аллеях В солнечно-гладких спусках Растворяется осень – Вечный предтече Вьюг. С этой ржавчиной в сердце Время к живым не пустит На мерцающий флагман В танце стальных Кают. . А по небу скатился Призрачно-жёлтый мячик, И не так уж и горько В чай добавлять Закат. День сползает быстрее. Солнечный луч, измятый, Не согреет этюды Осени и Утрат. . Календарь похудеет. Сердце стучится плетью. От нехватки прохожих Снова грустит Фонарь. Пожелтевшее время Вряд ли меня излечит, Для любого поэта Осень – его Весна.
Янтарь . Горный янтарь в ночи, Город насыпал в дом. Окнами тьма стучит, Моет стекло водой, . Смотрит в дома людей, Ищет себе приют. Скоро наступит день, Скоро придёт июнь, . Утром янтарных свеч Тьма обретёт покой. Тёплый оконный свет — Вечный фонарь веков. . Тенью ложится дождь, Мокрым бродячим псом, Лижет мою ладонь, Видит осенний сон, . Как на закате дня Ночь разожжёт огни, Чтобы весь мир объять, И в янтаре хранить.
Точки в городе окраин . Я собираю Город по точкам. Видишь листочек В жёлтой крови? Это не почерк, Просто заточен, Остро заточен, Но уязвим . Город окраин. Город расстроен — Вечная осень, Тёмная пыль. Мир перекроен, Вышел из строя. Не катастрофа Горечь толпы. . Вечное лето, Вечная осень, Bечные флаги И корабли. Heбо не спросит, Просто уносит. To, что осталось — То и болит. . Вроде бы малость — То, что осталось, То, что стучится Пульсом в рукав. Это не старость, Просто усталость, Просто не станет Видно закат. . Видишь листочек? Город из точек? Жёлтое сердце Бьётся в пыли? Это не почерк. Несколько строчек. Это прострочен Точками лист.
Каждый год получаю
Весну в письме
На конверте
Из белых зим.
Бесконечная летопись
Разных мест,
Климатический
Эксклюзив.
Я читаю на штемпеле:
Май в Перу,
Африканский апрель
В ЮАР.
Отпечатки загара
И сотен рук,
Через почту
Связавших шар
Вот китайские палочки —
Письмена
И арабская вязь
В кружке.
Каждый хочет оставить
Чернильный знак
На бумажном
Воротнике.
Бесконечная летопись
Разных мест,
Климатический
Эксклюзив.
Каждый год получаю
Весну в письме
Моё бремя
И
Реквизит.
(по стихотворению Николая Рубцова «Звезда полей»)
Над неровными крышами
Многоэтажных огней,
Отголосками Севера
Стелется в небе звезда.
Полуночная странница
Снова приходит во сне,
Чтобы ласковым светом
Напомнить потерянный дар.
Над рубцовскими сёлами
Брошенный, дремлющий свет,
Над полями и пашнями
Зарево чьих-то тревог.
Слишком яркая, чтобы
Играть куполами в Москве,
Слишком вольная, чтобы
Скатиться на камни дорог.
На оставленной Родине,
В сельской далёкой глуши,
Над полями и пашнями
Небо цветёт серебром.
Одинокая путница
Помнит ушедшую жизнь —
Самый ценный из брошенных
В зимнее небо даров.
Бельмами заснеженных дорог
Будущее смотрит в междулесье
Грубой неоконченностью строк,
Войлоком нехоженых миров,
Россыпью фонарно-блеклой взвеси.
Медной цепью тянутся в закат
Бурые неоновые тучи,
Украшая облачную ткань,
Инеем сползая по вискам,
Оставляя ниточки паучьи.
Красное спускается во тьму,
Разрывая сонные кулисы,
Будоража стаи рыжих муз
Подставляя алому клейму
Тени для финального эскиза.
Как нелепо в предзакатном сне,
Растворённом в пьяном междулесье,
Видится бесстыже-грязный снег –
Непокорный памятник весне,
Чёрный путник в чистом поднебесье.
Как и мы…
Люди привязали проводами
Тонкую нейлоновую жизнь.
Улицы зима тебе подарит
В россыпи фарфоровых машин.
Погружаясь в эти дни под кофе,
Время искажает тонкий лёд.
Профиль луж,
Небесно-серый профиль
В отраженье брызгов от колёс,
В бурых каплях утреннего света
Блеклые созвездия светил.
Город спит под завыванье ветра,
Словно он тебя уже постиг,
Словно утро – сонная дорога
Тысячи разбуженных сердец.
Будет день.
И в небе ангел строгий
Спросит нас за сотни добрых дел.
Спросит нас, кем стали мы с годами?
До каких мы добрались вершин?
Мы же просто стали
Проводами…
В эту жизнь.
Нейлоновую жизнь.
Веришь, нет,
Мы не виделись тысячу жизней!
Ты в объятьях плюща,
Я в объятьях пунцовой зари…
Подскажи мне, давно это было?
И сколько сражений
Пережгли из обугленной вечности
В сдавленный крик?
Сколько веры разбросано,
Сколько посеяно горя…
Знаешь, листья и стены
Желтеют в отпущенный век,
У людей есть могилы,
И рыхлый холодный пригорок,
А дома…
Что дома?
Только камень
В поросшей траве.
Но ты всё ещё здесь
И, как видишь, я тоже не молод:
Моя крыша седа,
Мои стены подёрнула рябь,
И скрипучим ветрам
Отзывается
Сдавленный голос — Это петли прошедшего
Плачут в закрытых дверях.
Эти тысячи жизней
Прошли удивительно быстро,
И вчерашними кажутся
Стёртые тени в окне,
А еловая шаль
Отдаёт чем-то зимним
И лисьим
На разбросанных травах
В неспелой своей простыне.
Только, думаю я,
Мы приснимся
Однажды друг другу,
И родными людьми
Растворимся в грядущей судьбе.
Наше общее детство
Разжало холодные руки,
Чтобы пульс и дорога
Продолжили
Жизненный
Бег.
Над полем туманом взметается пыль — Не сажены земли восточной степи.
Потомки забудут где правда и быль,
Но солнце рассветной водой окропит.
Стояли и мяли в руках топоры
Пред кованных сабель блестящих рядов.
Нас вечер рассудит и чьи-то костры
Из срубленных жизней, щитов и голов.
Вздохнули.
И двинулись.
С шага на бег.
Пускай не за нами явились волхвы,
И каждый в потоке простой человек,
Но скупы в бою мы и страхом черствы.
И с ревом ударились латы о сталь,
И смертью, и кровью окрасилась степь,
И с криком взметнулись, летящие вдаль,
Славянские души, чей голос окреп.
Из вечных набегов восточных степей
Славянский характер металлом отлит.
Ты пей, Земля Матушка, милая, пей!
Не бросят потомки окованный щит!
Крест из русского дуба трещит по-особому громко,
Только нам ли бросать этот старый славянский оброк?
Мы возьмем все что есть, положив нашу память в котомку,
И молитву прошепчем из пары засаленных строк,
И как раньше деды, понесем нашу мудрость по свету,
Собирая плевки и толчки, словно райскую пыль.
Нам не стыдно быть русским, столпом, и держать всю планету,
Только пусть не стесняет проросшая в совести гниль,
Пусть отвалится эта, до тления черная, кромка,
Ритму сердца мешает, смущая густой кровоток.
Крест из русского дуба трещит по-особому громко,
Только нам ли бросать этот славный славянский оброк?
Пойманы в клетку,
Звёзды неловко спят.
Чёрное небо —
Истовый птицелов.
Время невластно
И утекают вспять
Капли рассвета
В блеске твоих волос.
Золотом окон
Город рисует ночь,
Медные брызги
Глянцевых фонарей.
Мир бесподобен,
Сказочно-неземной!
В лунных аллеях
Ветром поёт свирель.
И перламутром
Выкрашен лунный мёд,
Вылит по капле
В каждом движенье тел.
В пульсе этюдов
Прошлого и имён,
Звёздное небо —
Скомканная постель.
.
Выпекая из тонких веток
Багрянец завтра,
Заплетая закаты
В листья осенних
Солнц,
Перелётные птицы
Взмах обрели
Внезапно,
И на юг устремились
Сотни сердец-часов.
.
На пьянящих аллеях
В солнечно-гладких спусках
Растворяется осень –
Вечный предтече
Вьюг.
С этой ржавчиной в сердце
Время к живым не пустит
На мерцающий флагман
В танце стальных
Кают.
.
А по небу скатился
Призрачно-жёлтый мячик,
И не так уж и горько
В чай добавлять
Закат.
День сползает быстрее.
Солнечный луч, измятый,
Не согреет этюды
Осени и
Утрат.
.
Календарь похудеет.
Сердце стучится плетью.
От нехватки прохожих
Снова грустит
Фонарь.
Пожелтевшее время
Вряд ли меня излечит,
Для любого поэта
Осень – его
Весна.
.
Горный янтарь в ночи,
Город насыпал в дом.
Окнами тьма стучит,
Моет стекло водой,
.
Смотрит в дома людей,
Ищет себе приют.
Скоро наступит день,
Скоро придёт июнь,
.
Утром янтарных свеч
Тьма обретёт покой.
Тёплый оконный свет — Вечный фонарь веков.
.
Тенью ложится дождь,
Мокрым бродячим псом,
Лижет мою ладонь,
Видит осенний сон,
.
Как на закате дня
Ночь разожжёт огни,
Чтобы весь мир объять,
И в янтаре хранить.
.
Я собираю
Город по точкам.
Видишь листочек
В жёлтой крови?
Это не почерк,
Просто заточен,
Остро заточен,
Но уязвим
.
Город окраин.
Город расстроен —
Вечная осень,
Тёмная пыль.
Мир перекроен,
Вышел из строя.
Не катастрофа
Горечь толпы.
.
Вечное лето,
Вечная осень,
Bечные флаги
И корабли.
Heбо не спросит,
Просто уносит.
To, что осталось —
То и болит.
.
Вроде бы малость —
То, что осталось,
То, что стучится
Пульсом в рукав.
Это не старость,
Просто усталость,
Просто не станет
Видно закат.
.
Видишь листочек?
Город из точек?
Жёлтое сердце
Бьётся в пыли?
Это не почерк.
Несколько строчек.
Это прострочен
Точками лист.