Знаки смерти

День вроде начался как всегда. Но что-то всё равно беспокоило меня, писателя со стажем. Что-то в глубине души подсказывало мне, что конец мой близок.

— Не думал я, что смертушечка так скоро придёт… — я схватился за сердце и вздохнул.

Моя жена Мариночка тоже вздохнула.

— Ты есть яичницу будешь или кашу? — поинтересовалась она.

— Какая яичница? — возмутился я. — Какая каша? Золотце, ты хоть понимаешь в чём дело?

Маринка закатила глаза и молча стала делать глазунью.

— Мне сон сегодня снился.

Снилось кладбище. Безмолвное и мрачное. Ворон перелетал с дерева на дерево, пристально глядя на меня своими чёрными глазищами. Затем впереди показалась разрытая могила. Гниющий труп вылез оттуда, поманив пальцем. Сопротивляться не было сил. Моё тело само направилось прямиком в адскую бездну.

— Ужастиков на ночь меньше смотри, — Мариночка выложила завтрак на тарелку и подала нож с вилкой.

Ощущение беспокойства всё равно не отпускало. Дурные мысли напрочь отказывались покидать голову, дабы освободить место для чего-нибудь светлого, что могло бы помочь написать толковую книгу. Вдруг я порезался ножом. Кровь капнула прямо на стол.

— Это точно не к добру! — я поторопился залечить рану.

Маринка разворчалась. Как и всегда. Вот не понимает она, что помру скоро. Слёзы лить будет. Отойду в мир иной, тогда и поглядим, как она без меня проживёт.

— Сходи в магазин за хлебом. Хоть какая-то польза от тебя будет, — недовольно произнесла супруга.

Но даже на улице знаки скорой кончины дали о себе знать. Как только я вышел из подъезда дорогу мне перебежала чёрная кошка. Для верности я переплюнул через оба плеча по десять раз, постучал по дереву и перекрестился.

— О, Санёк! — послышался знакомый голос. — Ты чего такой хмурый?

Это был сосед снизу Толик. Лысый толстый мужик с усами в потёртой коричневой куртке смотрел на меня, улыбаясь.

— А ты всё на позитиве, да? — скривился я. — Вот умру и узнаешь тогда…

— А чего ты умирать-то собрался?

И поведал я Толику об ужасном начале дня. Впрочем, его это лишь насмешило. Ему, видите ли, казалось, что всё это чушь.

— Эх… Не понять вам всем. Я же писатель. Я вижу всё иначе.

Толик пожал плечами.

До магазина шли вместе. Он вызвался сопроводить меня, чтобы «смерть-злодейка не посмела покуситься на жизнь бедного писаки». А толку? От неё ни один Толик не защитит. Спастись невозможно.

Валявшаяся на подходе к продуктовому дохлая птица только укрепила мои подозрения. Гибель не за горами.

— Да расслабься ты! — похлопал меня по плечу сосед. — Всё это глупости.

Душу выворачивало наизнанку. На кассе я уронил всю мелочь, которая предназначалась для покупки хлеба. В очереди принялись возмущаться.

— Вот умру скоро и стыдно вам всем станет! — сказал я, и сунув деньги кассирше, схватил буханку и покинул магазин.

Толику срочно понадобилось отлучиться и он решил оставить меня. Бросил на произвол судьбы. Ну, конечно. А как иначе?

Разум не желал осознавать предстоящую смерть, но всё моё нутро чувствовало неизбежное. Ком подкатывал к горлу и в голове пульсировало. Мысли бегали словно скакуны, не позволяя сосредоточиться на чём-то одном. Было больно и обидно, если честно.

За размышлениями я не заметил как пошёл прямо на красный свет светофора через дорогу. Водитель серого «Форда», чуть не наехавший на меня, собрал все маты, какие только мог.

— Извините, пожалуйста! Я просто умру скоро…

Во дворе я сел на скамейку. Домой идти желания не было никакого. На небе собрались серые тучи. Начался снег. Погрузившись в мрачные мысли, я стал кидать кусочки хлеба на землю. Слетелись воробьи.

— Эх, вот почему я писатель? За что мне такая участь?

Творческие личности всегда видели этот бренный мир по-другому. И нам, этим самым личностям, точно не позавидуешь. Сколько мучений мы перенесли ради создания чего-то нового? Ради донесения до людей важных мыслей!

— Бедненький Пушкин! Столько всего написать и умереть от пули! Такова судьба. А Хемингуэй? Всегда испытывал душевные муки, хотя сам призывал держаться за жизнь и не унывать. А в итоге покончил с собой. Сколько шедевров ещё он мог придумать?

Я и не заметил, как скормил половину буханки налетевшим пернатым попрошайкам.

Домой поднимался медленно. Ничего не хотелось. Абсолютно ничего. Окружающая действительность казалась чем-то пустым и не важным. Депрессия накрывала с головой.

Войдя в квартиру, я тут же столкнулся с женой.

— Ох, явился! — она упёрла руки в бока. — Удивительно! А то я уж подумала пришельцы тебя похитили или, чего ещё хуже, в магазин на работу взяли!

— Зачем ты так со мной? Я ведь писатель! Я в этом не виноват. Мир вокруг меня предстаёт в ином свете.

Марина, поглядев на неполную буханку хлеба, хмыкнула.

— Писатель, значит? Ну я тебе сейчас покажу, писатель! — она рванула на кухню и вскоре вернулась оттуда со сковородкой.

Кухонная принадлежность в мгновение ока превратилась в страшное оружие. Моя дражайшая супруга от всей души колошматила меня.

— Ай! Ой! Мариночка, ну что ты творишь?

— Я тебе вдохновения прибавляю, скотина! Чтоб роман написал! Чтоб денег побольше заработал!

— Я просто воробьёв покормил! Они же тоже есть хотят!

— Ах, есть они хотят! Я тебя сейчас тоже накормлю! Так накормлю — век не забудешь!

После взбучки, устроенной Мариной, я кое-что осознал. Всё-таки жена со сковородкой намного страшнее, чем смерть с косой. И злить её не стоит.

А предзнаменования смерти меня больше не беспокоили. Я даже взялся за книгу новую. Моя благоверная теперь поутихла. Смирилась с тем, что муж у неё непризнанный гений! Можно даже сказать — великий писатель!

Я ещё, кстати, на работу грузчиком устроился. Ну, это так, мелочь. Главное, чтоб муза меня не подводила и всегда была рядом!