ЧИСТЫЕ ВОДЫ

(Этнографические заметки о климате и любви)

1
Всё снег да снег: метелица, пороша, сугробы; и светозарное солнышко, какое, от времени до времени, едва выглянув, хитро улыбается и прячется…
Такова нынче зима: в ней совсем нет промозглых не по чину дождей и слякоти, нет и былых, самой свирепой степени морозов, есть только нетребовательная мягкость и сонная расслабленность белого сезона.
И это здесь, в моих нынче, южных широтах! Смотри, что поделывает Природа там, где зимою, верно, хлад в изобилии, – в краях дальних: морозы по-прежнему крепки и яры, северо-восточные ветра колки и тягучи, да вот, совсем уж «малости» – снега нет! Средина зимы, а его, к февралю, даже и про чёрный день, ни крошки! Каково?

Помнится, ещё помнится мне (тридцать лет прошло!) дивное национальное село среди пологих сопок и в полугодовых снежных заносах по самую крышу! В нём покуда деятельны и не спиты его добрые обитатели, занятые ловлей рыбы и охотой на зверя, шитьём одежды из шкур и изготовлением поделок из бересты… Снега белы, полыньи кипучи, а пришедшие от стойбищ былины коренной народности глядятся кружевной изморозью памяти в окна городских «чумов»…

2
«Угрюм-река»… наверное, в сём живописном повествовании есть некая, лейтмотивом звучащая у Шишкова неправда или фантазия – относительно «тунгусской дочери тайги», – думал я тогда, в семидесятых…
Ан, нет:
Как-то, летом знойным и росным, на широком плёсе могучего рыбного Тумнина, я увидел стайку местных девчушек в купальниках.
— Салют, милые красавицы, – от всего сердца поприветствовал я русалок на языке акунка-еминка, нечаянно и неосторожно подмечая совершенную взрослость стройных фигурок, заглядывая в тигриные глаза их и надеясь обнаружить в зрачках тени предков…
В ответ – дикое фырканье:
— Вали, дед …куда шёл. – Вот так вот. Дед, и всё тут!
Куда? К себе, в себя, в прошлое своё!
Ну а бы не пепел возраста?
Винюсь, читатель: не происходило этого намедни; я же честь имел бывать Устьем ещё в подростковом и юношеском течении Бытия, а всё что пишу вам касательно современности – есть чистой воды лукавое компенсирование ностальгических диссонансов в суходольном творчестве моём.

Девочка на плесе первоначала, девушка у реки предвкушений, женщина в потоке познаний… Таёжные мои Синильги…
Я любил их юную зрелость, нагую непосредственность и земную сущность, туманную манность и многоликое однообразие, – любил близко и издалека; и может быть, со временем, понапрасну подняв к небу, – водрузив нимбы и короны, возвеличив, – тем приглушил в себе рассудительность…
Так ли это? – спрашиваю я у галечных запруд из отрочества, так ли? – скажи, седой океан Времён моих зыбких.
Я и доднесь как в годы заветные, являюсь непротивительной жертвой и подспудным поклонником колдовских чар волнительных шаманок, окропленных водами любвеобильными…

3
И всё же: вот она, река судьбы – её, не поверите, так и зовут: Чисто-водная! Совсем рядом с Леной и Тереком, с Волгой и Янцзы, с Темзой и Иорданом, да ближе всего она к безымянному, замёрзшему и замершему – до Весны – ручейку Родины, на Полесье.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
(рисунок автора