Духовный Союз с Мирозданием Божиим. Гл.1,2

Духовный Союз с Мирозданием Божиим. Гл.1,2

(На примере поэзии А.А.Тарковского. Посвящается юбилею поэта)

Глава первая «О «горящем слове пророка» и «тайне Адамовой».

Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала, как флейта, звучать.
Я ловил соответствие звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка — слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.

Размышление человека, поэта, к полувековому рубежу приближающегося. Размышление о сути, о предназначении Слова, о постижении Главной Тайны. Один из «вариантов», если угодно, того, что отразил А.С.Пушкин в главном произведении всей русской литературы – «Пророке». И здесь во всём мироздании «Обитает горящее слово пророка» — «горящее» — оттого, быть может, что слово «серафим» означает «огненный», оттого что любовь горит, подобно свече – а без любви всё, в произведении отражённое, невозможно. Наконец, пламя свечи, к «небесам горящее», отражено и в куполе православного храма, как заметил когда-то князь Е.Н.Трубецкой...

А «огромное око» кого? Возможно речь не только о Вечном Мироздании – в иконографии отражает оно Образ Творца Неба и земли, даже есть такая, хоть и нечасто встречающаяся Икона – Недрёманое Око. Нам Его видеть не положено, а Ему жизнь каждого из нас видна…

Только если лирический герой «Пророка», очистившись от наносного, Истину видеть мешающего, постигает «неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье», то здесь лирический герой «движение» мироздания Божьего словно уже «постиг», словно шестикрылый серафим уже коснулся и глаз, у ушей, и души, и уст. Оттого и не говорится в произведении о мучительных духовных исканиях, без которых, конечно, невозможно «учиться траве» и «ловить соответствие звука и цвета». Оттого-то в середине стихотворения дважды звучит слово «знал» — а «познавал» ранее – до создания этих строк.

И анапест, коим стихотворение написано, всегда усиливает философский настрой или грусть. Впрочем, грустить вроде бы не о чем – только, наверное, прикосновение к сферам духовным не просто задуматься заставляет, а сотрясает душу — до самого дна.

Вспоминается почему-то:

Я постиг в мимолетном намек,

Я услышал таинственный зов,

Бесконечность немых голосов

К.Д.Бальмонта – и не только из-за анапеста, а потому, что и в этих строках говорится о познании. Только, нет, наверное, в строках, с которых мы начали, грусти символизма, что в «Снежных цветах» – вернее – грусть «иная». (См. «О мыслях, чувствах и переживаниях творчества К.Д.Бальмонта».) Есть только «слеза» в образе росинки. И для того, чтобы «плакать», «причин» у мироздания немало – прежде всего грехи людей. Только автор на том мысли не заостряет – сказал – и продолжил размышление о познании…

Родился автор этих строк на сорок лет позже К.Д.Бальмонта. Кто же он? Ветеран Великой Отечественной войны, веру в душе и стихах сохранивший – за то и не печатавшийся до «Времени перемен» несмотря на заслуги военные и старания именитых поэтов. Творчество его можно назвать «постсеребряным веком» поэзии русской – потому что рос будущий писатель в Царской России. Он Арсений Александрович Тарковский…

А об участии его в сражениях Великой Отечественной не только из уважения к нему и к истории нашей сказано.(См. Благословенное русское воинство. Ч.3. «Историческая и Личная Причастность Бессмертию»). Об этом несколько позже.

А пока… Траву, росинками покрытую, видел каждый, но постигает её причастный Тайне Мироздания, осознавший, что

В любой букашке и любом листе,

В мерцаньи звёзд и на земле унылой,

Куда ни глянь – повсюду и везде

Таится Оживляющая Сила —

как напишет почти через сорок лет Иеромонах Роман. И всё тогда вокруг становится живым – Вечности причастным. И столь необычное слово «яркострекочущих» — одно из множества тому «свидетельств»…

Лирический герой «открыл» для себя тайну о Безначальности и Бесконечности Творца. И, наверное, подходит он к Вратам Рая – потому что закрытые для человека по грехопадению Адама, снова отворились они Воскресением Христовым…

А стихотворение продолжается – хотя самое главное уже, видимо, сказано. Чуть позже вернёмся к нему, а сейчас...

Глава вторая «О Слове, «власть от века» имеющем».

(Посвящается скорбной дате 22 июня)

Слово только оболочка,

Пленка, звук пустой, но в нем

Бьется розовая точка,

Странным светится огнем,

Бьется жилка, вьется живчик,

А тебе и дела нет,

Что в сорочке твой счастливчик

Появляется на свет.

Власть от века есть у слова,

И уж если ты поэт

И когда пути другого

У тебя на свете нет,

Не описывай заране

Ни сражений, ни любви,

Опасайся предсказаний,

Смерти лучше не зови!

Слово только оболочка,

Пленка жребиев людских,

На тебя любая строчка

Точит нож в стихах твоих.

Строки, созданные на двадцать с лишним лет раньше — в Победном Сорок Пятом – можно сказать, военная «строка». Стихи, написанные или в перерыве между боями, или сразу после Великой Победы – вослед. Не изображает поэт-ветеран сражений, которые не должно «предсказывать», хоть речь, наверное, не только о самой войне, а размышляет о главном. Думаю, это – одна из его отличительных черт.

«Слово» — произведения с таким названием писали и И.А.Бунин, и Н.С.Гумилёв. И вот перед нами «Слово» А.А.Тарковского — одна из бесчисленных граней Образа Вечного Слова, что было до создания мира, — отличная и от «Пророка» А.С.Пушкина, и от упомянутых выше поэтов, и от того стихотворения самого А.А.Тарковского, что ранее прозвучало. Отличное внешне…

Удивительное стихотворение А.А.Тарковского «Слово» на антитезе построено – вернее на рассуждениях, которые сами себя опровергают. «Слово – только оболочка, пленка, звук пустой», — говорит поэт, но сразу же оказывается, что в слове «бьётся» жизнь, напоминающая пламя свечи.

И оказывается, что «власть от века есть у слова». «От века» — от Начала Времён — от Слова, что было в Начале – «поэтому не стоит повторяться», — как скажет после Б.Ш.Окуджава – неважно, что несколько об ином. А.А. Тарковский и не повторяется – сказанное им всем понятно.

По сути, произведение это об ответственности поэта за Слово, им произносимое, а возможно, и человека вообще – потому что слово «материализуется» — но у поэта миссия особая. Оттого и не должно «ни сражений, ни любви предсказывать», оттого должно «опасаться предсказаний» и смерть не кликать. Для поэтов предсказание собственной смерти «под запретом». Вспоминается, как сбылись «пророчества» и Н.С.Гумилёва, и И.Ф.Анненского, и Н.М.Рубцова. Самое трагическое — Н.С.Гумилёва…

Но да не об этом сейчас. А об Образе Слова и о сопоставление, вернее, – сочетании произведений А.А.Тарковского в разные годы – в разные «эпохи» созданных.

И вот последнее четверостишие, снова опровергающее, что слово – «звук пустой»:

Слово только оболочка,

Пленка жребиев людских,

На тебя любая строчка

Точит нож в стихах твоих.

И забывать о том нельзя, невозможно, особенно, когда идут сражения, когда каждая минута может стать последней на земле – и предстоит Суд Божий…

Вспоминается невольно, как в одном из московских храмов создал иконописец Образ Страшного Суда, пред которым стоят русские воины разных времён – в том числе и в форме времён Великой Отечественной. Надо ли ещё что-то говорить? …

А поэт был русским воином, прожившим после великих сражений более сорока лет и, как мы помним, сказавшим, что во всём мироздании обитает «горящее слово пророка».

(Продолжение следует)