Спасибо, Елена. Возможно, Вы говорите таки не про прозаические аптечные маски, а про нечто защитное в лицах и душах, что с каждым годом, а теперь и с каждым мигом всё изощрённей закрывает нас от нас же… Тексты, говорите… в откровенности нагой люд нынче пойдёт в глубины досель нетронутые совестью, бесовски бестактные, и вперебой выставляемы будут донья илистые и муть поднимется до небес… «Ничто не вечно под луной»… вот разве что спасает, «пройдёт и это», да станется ли, как прежде? Вычитывать про Прошлое других — чувствуя при сём понимание, открывшуюся искренность и правду. В той схожести и схождение наслаждения… Рад общению.
Классное стихо… каждой строчкою к финалу всё громче… дышать забываешь, читая… А вот неприязнь особенная… сурово-то как! супротив полевых цветов зачем же?! Даже и в преддверии праздников… Алёна. С розами ещё так-сяк, согласен даже; ромашки (любит — не любит) вредны выбором и пижма ядовита, и ландыш дурманит… а вот колокольчики с васильками чем провинились? И вот именитый и именинный Аленький цветочек, как? )) Шучу, шучу…
Рита, случаем сейчас сбил настройки и текст большого сюда ответа исчез, не сохранившись. Наново выделывать душою — позже, ладно? И — спроста таки… Рад тебе. Привет от медвежонка — лисичке… Спасибо за передачу… мыслей на расстоянии. )) там, внизу самом, ещё есть думание…
Вот духовный наш администратор (спасибо Елене!) в глубины себя рекомендует заныривать (моим героям, ясное море), чтобы понять всю сложность внешних катаклизмов мрака дня сегодняшнего… Что же, верный и своевременный посыл! Но… ежели герои мои (вместе с их автором) давно уже там, в шири безмятежного прошлого, прозорливо опередив даже и будущее? К тому идёт: человек (пока ещё человек!), спрятав себя (волею либо по принуждению обстоятельств) в катакомбах личности, ныне принужденный бояться друга, соседа, собаку… даже к собственной маске относиться с презрительным недоверием… будет ли прежним? Всё смешалось в нашем Доме? нет, не смешалось, но сместилось, сдвинулось… и давно уж; куда? навсегда ли? И как хорошо, что есть ещё на свете добро и люди добра — родные, друзья, соседи, и собаки их, и тексты наши тоже есть, и хорошо, если в них буквы без масок, и добры к нам, и собою не отвратительны. Спасибо всем.
Салют, Рита. Большой, железный, красный, с «шофёром» в кабине… единственная игрушка малыша в детстве. Медвежонок был (скорее, для мамы, символом и талисманом),… Позже — всяческого вида самопальные «кораблики», потом — игрушечные пистолеты, селитра, карбид, взрывпакеты и поджиги, затем, вдруг (спасибо этому «вдруг»), — телескопы и бинокли… Читать я начал до школы — у нас была библиотека; в детском садике и пионерлагере был мало, в карты не играл, не курил, вино попробовал в 16 лет, с девочкой впервые… ну, это уже не по теме. Спасибо тебе за подробный и душевный рассказ. Я внизу добавил свой. Будь здорова.
… Здесь горы песка – сухого, белого; его так много, что если смотреть от подножья, то кажется, будто он высыпан с неба, но это не так – в нём кусочки ракушки и водорослей, он свезён со всего побережья и это стройка причалов в нашем порту… Совсем ещё дитя, бегаю я по тёплым барханам, прыгаю с обрывов и раз за разом скатываюсь в воду на лавине из миллионов песчинок, добавляя с каждым спуском год к бытию, а может, убавляю его… Что, Время? По бухте, ссыльному закутку бывшей гавани Свободы, в мазутных водах которой растворяются хрустальной чистоты речки багульничьих сопок, – боны, такие плоты из лиственницы, скрепленные скобами в колышущийся и хлюпающий волной тротуар. На осклизлом бревне порезана в наживку мелкая рыбёшка, и вот она, за плечом у горделивого удачей рыбака – связка окуней и бычков… Во дворе, в широких штанах и майках, значимо выпившие, заскорузлые статьями, но статные мужики играют в волейбол, среди них – бывший хуторянин, немногословный крепыш, шоферюга, – мой папка, даже теперь, через годы, пахнущий на охряных снимках портвейном и бензином…. Он жив, он приносит нам с сестрёнкой пряники и леденцы в газетных кульках… и мы верим его «это вам лисичка передала», хотя мне представляется, что лисицы не читают газет и только потому это выдумки. В таинственном и страшном лесе, проросшем тут и там молодняком чрез замшелые валуны и безымянные кресты, полном беглых и автоматчиков, а также рыжиков, подберёзовиков и маслят, слышен отовсюду его родной голос, мы перекликаемся, чтобы не потеряться, но всё-таки однажды теряем друг друга – навсегда, хотя я всё ещё слышу его – эхом, из тех самых краёв, где много лет не был.… В большом и уютном доме матери, где всё прониклось ожиданием путешественника во Времени, по-прежнему цветёт сад – пальмы и монстеры в кадках, в котором летают велеречивые канарейки и крадутся молчаливые кошки… В залитой солнцем комнате детства и юности – с гарнизонной кроватью и плакатными портретами кинозвёзд на выбеленных стенах, живёт мой маленький зелёный медвежонок. Он плюшевый, может немногое – ждать и разговаривать. Мама берёт его на руки, подносит к окну и он, иллюзорно надеющийся, плачется ей в платочек, поглядывая в сторону близкой станции… Вот он, милый дом наш, на холме, – близнец среди прочих, чеканно врезанных в улицы маршевой поэтикой советской архитектуры; серый дождями и туманами, приморский городок без деления на дворы и районы – в нём всем возможным ветрам отданы закрытые пространства: от порта и моря – до тайги и зоны… Зарубки на парте («Наташа + Х»), на двери (годичный вырост, от 80 до 180), на утёсе («Коля + море»), на памяти… В ней, моей шагреневой памяти, я всё ещё живу тут, в гранитных берегах, – в какие-то совершенные и не заканчивающиеся годы, – бегаю в прибрежных скалах среди багульника и брусники, купаюсь в штормовых бухточках и шустрых речках, учусь и влюбляюсь; и не тому ли, мне, убогому творцу, помечавшему череду свершений клинописью на древе жизни, кажется, – нет той беспечной бескрайности прочнее? Прошлое… мерило всему, отсчёт и возврат. Оно изначально и навеки во мне, как бы не исчислялись годы; оно – оазис во Времени, и пусть даже миражом в действительности, но если действительное – ничто, то оно – Настоящее.… Как бонами по бухте, иду по спирали Вечности и не важно – вверх или вниз; звёзды отображаются в зрачках улова, по дороге ждёт знакомая лисичка с подарками, а у дома встречают те, кто любил меня, и золотой песок до самого неба.
… и увидеть там (ещё раз) то, чего и вовеки не желал бы? Предпочитаю… обозревать со стороны. Так безопасней… )) Спасибо, Елена, за похвалу — этим моим двум «выдающимся» строчкам. Мне извне уже советовали оставить только их, а остальное выбросить. Угадали, наверно. ))
Рита… вот и как теперь? ни загадки во мне, ни отгадки — только соберусь с порывом, как мне: наперёд знамо, чё вытворишь изворотливо, и не сумлевайся, раскушенный!.. )) За душу твою пытливую и добрую — тоже спасибо.
Салют, Рита. А может, в этой т.н. самоиронии — хитро выстроенная есть целесообразность? Смотрите все, каков назидательно кору стесываемый, самоуничижительный автор появился! А ещё, может, это такая игра средь сюжетных его (моих) героев, которые и чином чванятся и соломкой пред читателем стелятся? этакий… фантасмагорий и фетишей фанаберия, и всё ради одного — прикрыть туманом слабые, попискивающие ошибками тексты? Достаточно по факту обратиться к критикам (а ну, черти чернильные, развенчайте) — и развенчают, и от пера отвадить навек могут, так ведь не обращусь — себе дороже, потому и оттого и в том ругательном-самоедском слове вся хитрость немудрёная… Сегодня у меня исполнительно прекрасное и улыбчиво ветреное настроение. Вот, не уверен, что после этой казуистической кляузы — и у тебя тоже. Извини, пожалуйста. Верно, перебор…
А мне не маршируется средь муз, отнюдь!!! Хуже того: душой косолапя и прихрамывая буквами, озираясь на мастодонтов пера и боясь даже и собственной вторичности — я тогда творец в себе! Вот в том и смысл творчества — в сомнении; продвигает ли оное к цели? подвигает ли? Мы знаем бумажные костры «Я» — дотла — и у гениев, и у мне подобных — мнительных… А насчёт рая… Считаю, что ЕМУ до наших литературных потуг дела нет. Был бы человек хорош, а остальное — приложится… (строчку, верно, можно и в кавычки взять) )) Спасибо, Рита. Береги себя.
чужое море редко кто может переплыть. Интересная мысль… додумывая, приветствую! Если… то в Даугаве пробежками; и немножко жил в Резекне. Легко добавить почти всю пограничную Европу и т.д… в молодости… да, работами шастал… стихиями. теперь же, туристом, — всего лишь от литературы: всё в моих новеллах, переплетено — самонадеянно и самодеятельно. )) Рад общению. И… я немножко молчаливо старше, и потому (и наперекор)), давай(те) на «ТЫ»?
Рита… Или они плавают там, где автору море по колено. Шучу… Хвастливо: мне легче: я всегда в двух стихиях. Кстати… читая иногда «талантливое» своё со стороны — как-бы посуху бредёшь: вот, думал, — океаном явлен! — нет же — замки из песка да ракушки былых возможностей… ))
Поверьте, Рита… опубликовать ЭТО было нелегко: балансирование на гранях множества (30 лет вещичке плюс правки вдогонку (и сегодня) плюс порывы, наконец, избавиться)… словом, как обычно у нашего брата-пессимиста… )) Рад, что пришлось!
На всемирно-саркастическом фоне «всё нынче навсегда пропало» — Ваши, Рита, сентиментальные строчки, возвращают в Живое. Нежность грустная в них… А «лучик света» держите, тепло и мне от него. Спасибо.
Возможно, Вы говорите таки не про прозаические аптечные маски, а про нечто защитное в лицах и душах,
что с каждым годом, а теперь и с каждым мигом всё изощрённей закрывает нас от нас же…
Тексты, говорите… в откровенности нагой люд нынче пойдёт в глубины досель нетронутые совестью,
бесовски бестактные, и вперебой выставляемы будут донья илистые и муть поднимется до небес…
«Ничто не вечно под луной»… вот разве что спасает, «пройдёт и это», да станется ли, как прежде?
Вычитывать про Прошлое других — чувствуя при сём понимание, открывшуюся искренность и правду.
В той схожести и схождение наслаждения…
Рад общению.
А вот неприязнь особенная… сурово-то как! супротив полевых цветов зачем же?!
Даже и в преддверии праздников…
Алёна. С розами ещё так-сяк, согласен даже;
ромашки (любит — не любит) вредны выбором и пижма ядовита,
и ландыш дурманит… а вот колокольчики с васильками чем провинились?
И вот именитый и именинный Аленький цветочек, как?
))
Шучу, шучу…
Наново выделывать душою — позже, ладно? И — спроста таки…
Рад тебе. Привет от медвежонка — лисичке…
Спасибо за передачу… мыслей на расстоянии.
))
там, внизу самом, ещё есть думание…
Рад прочтению такому.
чтобы понять всю сложность внешних катаклизмов мрака дня сегодняшнего… Что же, верный и своевременный посыл!
Но… ежели герои мои (вместе с их автором) давно уже там, в шири безмятежного прошлого, прозорливо опередив
даже и будущее?
К тому идёт: человек (пока ещё человек!), спрятав себя (волею либо по принуждению обстоятельств) в катакомбах личности,
ныне принужденный бояться друга, соседа, собаку… даже к собственной маске относиться с презрительным недоверием…
будет ли прежним?
Всё смешалось в нашем Доме? нет, не смешалось, но сместилось, сдвинулось… и давно уж; куда? навсегда ли?
И как хорошо, что есть ещё на свете добро и люди добра — родные, друзья, соседи, и собаки их,
и тексты наши тоже есть, и хорошо, если в них буквы без масок, и добры к нам, и собою не отвратительны.
Спасибо всем.
Там, выше, я тебе ответил тоже.
Под «и пою, и танцую».
Большой, железный, красный, с «шофёром» в кабине… единственная игрушка малыша в детстве.
Медвежонок был (скорее, для мамы, символом и талисманом),… Позже — всяческого вида самопальные «кораблики»,
потом — игрушечные пистолеты, селитра, карбид, взрывпакеты и поджиги, затем, вдруг (спасибо этому «вдруг»), —
телескопы и бинокли…
Читать я начал до школы — у нас была библиотека; в детском садике и пионерлагере был мало,
в карты не играл, не курил, вино попробовал в 16 лет, с девочкой впервые…
ну, это уже не по теме.
Спасибо тебе за подробный и душевный рассказ.
Я внизу добавил свой.
Будь здорова.
По бухте, ссыльному закутку бывшей гавани Свободы, в мазутных водах которой растворяются хрустальной чистоты речки багульничьих сопок, – боны, такие плоты из лиственницы, скрепленные скобами в колышущийся и хлюпающий волной тротуар. На осклизлом бревне порезана в наживку мелкая рыбёшка, и вот она, за плечом у горделивого удачей рыбака – связка окуней и бычков…
Во дворе, в широких штанах и майках, значимо выпившие, заскорузлые статьями, но статные мужики играют в волейбол, среди них – бывший хуторянин, немногословный крепыш, шоферюга, – мой папка, даже теперь, через годы, пахнущий на охряных снимках портвейном и бензином…. Он жив, он приносит нам с сестрёнкой пряники и леденцы в газетных кульках… и мы верим его «это вам лисичка передала», хотя мне представляется, что лисицы не читают газет и только потому это выдумки.
В таинственном и страшном лесе, проросшем тут и там молодняком чрез замшелые валуны и безымянные кресты, полном беглых и автоматчиков, а также рыжиков, подберёзовиков и маслят, слышен отовсюду его родной голос, мы перекликаемся, чтобы не потеряться, но всё-таки однажды теряем друг друга – навсегда, хотя я всё ещё слышу его – эхом, из тех самых краёв, где много лет не был.…
В большом и уютном доме матери, где всё прониклось ожиданием путешественника во Времени, по-прежнему цветёт сад – пальмы и монстеры в кадках, в котором летают велеречивые канарейки и крадутся молчаливые кошки… В залитой солнцем комнате детства и юности – с гарнизонной кроватью и плакатными портретами кинозвёзд на выбеленных стенах, живёт мой маленький зелёный медвежонок. Он плюшевый, может немногое – ждать и разговаривать. Мама берёт его на руки, подносит к окну и он, иллюзорно надеющийся, плачется ей в платочек, поглядывая в сторону близкой станции…
Вот он, милый дом наш, на холме, – близнец среди прочих, чеканно врезанных в улицы маршевой поэтикой советской архитектуры; серый дождями и туманами, приморский городок без деления на дворы и районы – в нём всем возможным ветрам отданы закрытые пространства: от порта и моря – до тайги и зоны…
Зарубки на парте («Наташа + Х»), на двери (годичный вырост, от 80 до 180), на утёсе («Коля + море»), на памяти… В ней, моей шагреневой памяти, я всё ещё живу тут, в гранитных берегах, – в какие-то совершенные и не заканчивающиеся годы, – бегаю в прибрежных скалах среди багульника и брусники, купаюсь в штормовых бухточках и шустрых речках, учусь и влюбляюсь; и не тому ли, мне, убогому творцу, помечавшему череду свершений клинописью на древе жизни, кажется, – нет той беспечной бескрайности прочнее?
Прошлое… мерило всему, отсчёт и возврат. Оно изначально и навеки во мне, как бы не исчислялись годы; оно – оазис во Времени, и пусть даже миражом в действительности, но если действительное – ничто, то оно – Настоящее.…
Как бонами по бухте, иду по спирали Вечности и не важно – вверх или вниз; звёзды отображаются в зрачках улова, по дороге ждёт знакомая лисичка с подарками, а у дома встречают те, кто любил меня, и золотой песок до самого неба.
таки, на всякий случай, успокоился… а ну бы!???
Рита, а где этот марафон про детство?
Предпочитаю… обозревать со стороны. Так безопасней…
))
Спасибо, Елена, за похвалу —
этим моим двум «выдающимся» строчкам.
Мне извне уже советовали оставить только их,
а остальное выбросить. Угадали, наверно.
))
как мне: наперёд знамо, чё вытворишь изворотливо, и не сумлевайся, раскушенный!..
))
За душу твою пытливую и добрую — тоже спасибо.
Смотрите все, каков назидательно кору стесываемый, самоуничижительный автор появился!
А ещё, может, это такая игра средь сюжетных его (моих) героев, которые и чином чванятся
и соломкой пред читателем стелятся? этакий… фантасмагорий и фетишей фанаберия,
и всё ради одного — прикрыть туманом слабые, попискивающие ошибками тексты?
Достаточно по факту обратиться к критикам (а ну, черти чернильные, развенчайте) —
и развенчают, и от пера отвадить навек могут, так ведь не обращусь — себе дороже,
потому и оттого и в том ругательном-самоедском слове вся хитрость немудрёная…
Сегодня у меня исполнительно прекрасное и улыбчиво ветреное настроение.
Вот, не уверен, что после этой казуистической кляузы — и у тебя тоже.
Извини, пожалуйста.
Верно, перебор…
озираясь на мастодонтов пера и боясь даже и собственной вторичности — я тогда творец в себе!
Вот в том и смысл творчества — в сомнении; продвигает ли оное к цели? подвигает ли?
Мы знаем бумажные костры «Я» — дотла — и у гениев, и у мне подобных — мнительных…
А насчёт рая… Считаю, что ЕМУ до наших литературных потуг дела нет.
Был бы человек хорош, а остальное — приложится…
(строчку, верно, можно и в кавычки взять)
))
Спасибо, Рита.
Береги себя.
Интересная мысль… додумывая, приветствую!
Если… то в Даугаве пробежками; и немножко жил в Резекне.
Легко добавить почти всю пограничную Европу и т.д…
в молодости… да, работами шастал… стихиями.
теперь же, туристом, — всего лишь от литературы:
всё в моих новеллах, переплетено —
самонадеянно и самодеятельно.
))
Рад общению.
И… я немножко молчаливо старше, и потому (и наперекор)),
давай(те) на «ТЫ»?
Шучу… Хвастливо: мне легче: я всегда в двух стихиях.
Кстати… читая иногда «талантливое» своё со стороны —
как-бы посуху бредёшь: вот, думал, — океаном явлен! —
нет же — замки из песка да ракушки былых возможностей…
))
(30 лет вещичке плюс правки вдогонку (и сегодня) плюс порывы, наконец, избавиться)…
словом, как обычно у нашего брата-пессимиста…
))
Рад, что пришлось!
Ваши, Рита, сентиментальные строчки, возвращают в Живое.
Нежность грустная в них…
А «лучик света» держите,
тепло и мне от него.
Спасибо.