Леокадия

Осень за окном

Здравствуй. Как ты там, дружище?
Осень за окном!
Мы у летнего кострища
грустно водку пьём.
Да, вокруг сейчас красоты,
падает листва.
Мох и клюква на болотах,
в дымке острова.
Гребни волн плотину лижут,
ветряки не спят.
Дождь буянит, моет крыши,
утки вдаль летят.
Сплошь осенняя картина,
лужи вдоль дорог.
Серой стужи паутина
стелется у ног.

Бабье лето

Вот и разыгралось утро бабьим летом.
Облака умчались, небо обнажив.
Жёлтые тропинки — осени приметы.
Тихое шуршанье — осени мотив.

Ясная погода, золотистый лучик.
Хочется смеяться, птицею летать.
Стать фотомоделью, или даже круче,
Чтобы звезды с неба в гроздья собирать.

Я представлю дали, небо голубое,
Длинные дороги, и поля в цветах.
Если б можно было там бродить с тобою,
Заблудившись вместе в розовых мечтах.

Только осень сыплет золото под ноги,
Звездные алмазы — не для нас с тобой.
И в заплатках жёлтых длинные дороги,
По которым трудно мне ходить одной.

Рандеву
Кружились белые метели, упрямо счёты вёл январь,
спадать морозы не хотели, зима вела свой календарь.
А где-то там, на тёплом юге, на крыши капала вода,
и я поехала к подруге, я захандрила, как всегда.

Она звала меня когда-то, да было просто недосуг,
встречалась раньше с её братом, да разошлись из-за подруг.
И вот уже стучат колёса, я — в окружении мужчин,
даю ответы на вопросы, и улыбаюсь без причин.

Подумалось: поймёт подруга, ни в чём не станет упрекать,
хотя живём мы друг без друга, давно, наверное, лет пять.
Не отстучала телеграммы, я никогда их не пишу.
И в дни своей душевной травмы на отдых к ней на юг спешу.

Подъезд, и дом, и пять ступенек, никак не отыскать звонок,
у двери — обветшалый веник, топчусь, почти не чуя ног.
Дверь приоткрыл соседский мальчик, пробормотал: «Подруги нет.
Она давно смоталась в Нальчик». Теперь туда мне брать билет.

Опять огни, опять вокзалы… Её везде растаял след.
Моталась кошкой, где попало, и всюду слышала ответ:
«Уехала куда-то к мужу, менялась восемь раз подряд.
Ей был всё время кто-то нужен, к ней мужики стояли в ряд».

Устав таскаться с чемоданом, усевшись в парке на скамью,
дышала утренним туманом, припоминая жизнь свою.
Уже намылилась обратно вернуться в мёрзлую Москву,
как вдруг, с чего бы — непонятно, мне предложили рандеву.

Мужик не видный, неказистый, да и одетый кое-как,
росточком маленький, плечистый. На вид — законченный чудак.
Затеял разговор со мною, твердил, что я – его мечта,
Всё звал и звал меня с собою, и я спросила: «А куда?»

И как поехала — не знаю. Устала, что ли? Не пойму.
Уже почти не молодая и жить пора бы по уму.
А у него квартира в Сочи, один, и даже не женат.
Всё пел мне песни дни и ночи, и подавал в постель халат.

Я привыкать тихонько стала и прожила немало — с год.
Однажды как-то утром встала и поняла: Москва зовёт.
Собрав поспешно чемоданы, умчалась, не сказав: «Прощай».
Достали море и туманы, тянул к себе родимый край.

А тут — опять зима в разгаре – моя любимая пора,
и я от радости, в ударе, гуляла с ночи до утра.
Летели дни, кипели страсти, остался в прошлом жаркий юг,
вдруг на пороге слышу: «Здрасте» – и ложка выпала из рук.

Стоит в дверях мой друг из Сочи, и без обиды смотрит так,
и говорит, что любит очень, и в жизни без меня бардак.
Мол, если не хочу на юге, он переедет. Нет проблем!
Глядел в глаза и гладил руки, запуталась я с ним совсем.

Скажите, ну куда деваться? Хоть бросовый, но всё ж мужик.
Не знала, как и отбодаться, пустилась поначалу в крик.
Живёт неделю, две, четыре, стирает, ходит в магазин,
уборку делает в квартире. Ну, как прогнать? Надрыв один.

Всё починил — и газ, и трубы, соседей всех расположил.
Ну, а под вечер как-то убыл, как будто вовсе и не жил.
Я посмеялась и забыла, соседи встали на рога,
у них душа по парню ныла — так полюбили мужика.

Здороваться все перестали, и в долг копейки не дают.
Мои гулянки их достали, а мне до фени их уют.
Решили взять меня измором, поехав в Сочи отдыхать,
трещали все чуть ли не хором, как хорошо там загорать.

Какие пальмы, фрукты, ночи и бирюзовая вода!
Им всё понравилось и очень. А я в опале, на года.
Пришлось и мне поехать тоже, южанин радовался так.
Ну, прямо вылезал из кожи, в глаза заглядывал, чудак.

Вот и живу теперь на юге, не год, не два, а целых пять.
Уже замучили подруги, все скопом ездят отдыхать.
Да и любимые соседи не забывают, письма шлют,
а я теперь при муже Феде им к лету создаю уют.

Ну и, скажите мне на милость, куда вот ноги занесли?
Неужто, я и впрямь влюбилась? Неужто, люди помогли?

А осень, между прочим, наступила,
и выкрасила небо в серый цвет,
холодными дождями замочила,
переменила запахов букет.

Унылая промозглая погода,
над улицами вскинулись зонты,
сменила краски пышная природа,
нет больше в ней тепла и красоты.

Тоскою и печалью смотрит в окна,
не ластится к домашнему теплу,
Быть может, осень и сама продрогла,
но, всё танцует на своем балу!

Пролетело лето

Пролетело лето, отсверкали росы,
отшумели липы, отцвели сады,
и дожди косые сотнями вопросов
пролились слезами на мои мечты.

Ах, как пахли травы на лугах и тропах,
аромат духмяный голову кружил.
В поцелуях пряных растворялись оба,
осенью дождливой ты меня забыл.

В сердце снова пусто, завывают ветры,
и тоска застыла инеем в глазах.
Жгучая обида в сотни километров
одинокой птицей путается в снах.

Утро первоклассника

Утро, мне сегодня в школу, мама пляшет у плиты,
Васька ползает по полу, у него свои мечты.
Папа курит сигарету, беспокоится за нас.
Утром дел у папы нету, жизнь у папы высший класс!
Я сегодня первоклассник, имениннику сродни,
допоздна смотрел ужастик, эти наступают дни.
Говорят, теперь мне в школе надо знанья набирать,
а не на футбольном поле мячик бес толку пинать.
Там дают образованье. Это что за ерунда?
Двойку схватишь – наказанье.
— Васька, не терзай кота,
и не вой, ты сам задира, кот к тебе не приставал.
Сумасшедшая квартира!!! — папа с кухни заорал.
Бросил нервно сигарету и помчался за котом,
привлекать того к ответу, стегануть его хлыстом.
Я сегодня – первоклассник, я подрос уже вполне.
— Школа — тот ещё ужастик! — пацаны сказали мне.
Десять лет туда мотаться, это ж можно угореть!
Лучше в армию податься или сразу постареть.
— Вовка! — закричала мама. — Быстро кушать и вперёд!
У неё сегодня драма, валерьянку в каплях пьёт.
Будто это ей учиться, напрягаться и страдать.
Может лучше мне жениться, иль к индейцам умотать?
Вот житуха, так житуха — в доме крики, суета.
— Васька, не реви мне в ухо, да не трогают кота!
Всё, на спину нацепили ненавистный мне рюкзак,
и цветы ещё всучили, прусь с букетом, как дурак.
Рядом мама, вся на нервах, маму просто не узнать,
видно, классов мало первых, всё боится опоздать.
Во, стоят… Одни девчонки! Всюду тошные банты,
ноги-спички, а ручонки ухватились за цветы.
Пацанов чего-то мало, сильно хмурые стоят,
им, видать, с утра попало, уши пламенем горят.
Ничего, собьёмся в стаю, всех девчонок усмирим,
все банты пообрываем, завтраки за них съедим.
А потом плаксивых самых в раздевалке обольём,
пусть им дома врежут мамы, чтоб не шлялись под дождём.
Во, звонок, толкают в спину, просто впихивают в класс.
— Ну, иди, не бойся, сына, — шепчет мама прямо в глаз.

А не так уж в школе плохо. Посадили у окна!
Рядом с бантиком дурёха, но… романтика видна!

Августовские ночи, шум прибоя у ног,
и порхает сердечко, словно тот мотылёк.
Звёзды падают в море мимолётным огнём,
и мне, кажется, словно мы по небу плывём.
Плеск волны, шёпот моря, рябь вдоль пирса скользит.
Знаю: ты в моей жизни запоздалый транзит.
Ночь прохладой ласкает и туманится взор.
Волны стелют под ноги мягкий пенный ковёр.
Эти летние ночи память будет хранить.
Мы с тобой понимаем: вместе дальше не плыть.
Августовские ночи, бархат тёплых ночей.
Я б с тобой не рассталась, если б ты был ничей.

Благодарю Вас!

Два одиноких года

На улице ночной я – запоздалый гость,
вернуться дотемна домой не довелось.
На улице ночной в шеренгу фонари,
в попутчицах луна, гуляй хоть до зари.

Метели намели сугробы вдоль дорог,
продрогшая, иду, почти не чуя ног.
Хрустящий колкий снег сверкает серебром.
Мне некуда спешить, дом вот он, за углом.

Теперь меня там ждут лишь стены и кровать,
я больше не люблю в том доме засыпать.
Мне одиноко в нём и больше не тепло,
оно с тобой входило и за тобой ушло.

Иду по бездорожью, проваливаясь в снег.
Ты уходил вот так же, был, кажется, четверг.
Знакомых два окна, за шторами темно,
надменная луна льёт тусклый свет в окно.

По лестнице иду почти на самый верх,
оставлена в дверях газета, как у всех.
Соседи всё не спят, и пахнет пирогом,
а мне сейчас бы кофе горячий с коньяком.

А мне сейчас бы встретить неповторимый взгляд,
но многое на свете не повернуть назад.
Привычно в дверь звоню, хотя живу одна.
И почему, не знаю, я стала не нужна.

И почему ты всё так резко поменял?
Наверно, никогда ты не любил меня.
Два одиноких года хожу в холодный дом,
ты позвонил однажды, спасибо и на том.

Устроился неплохо, работаешь, живёшь,
а у меня два года в душе осенний дождь.
А у меня оладьи сгорают на плите,
и песни у соседей поют всегда не те.

Я плохо засыпаю, всё слушаю шаги.
И почему, не знаю, мы стали далеки?
Вот и сейчас не спится, измучила кровать.
Там кто-то в дверь стучится — не буду открывать.

Там кто-то снег бросает в замёрзшее окно,
и явно спать мешает. Не встану всё равно.
Но вдруг заныло сердце: а может это ты?
Вернулся и сигналы мне шлёшь из темноты.

Я босиком к окошку, на улице темно,
и ничего не видно в замёрзшее окно.
Я к двери, я к перилам, по лестнице бегом.
И что же это было? — Пробежка босиком.

Мечта о принце

Моя приятельница Нина всё ищет принца своего,
чтобы с лица был, как картина, и чтоб таких – ни у кого!
И чтобы светленький, и кудри, лицо сияло добротой,
и чтоб мозги девчонкам пудрил, а верен был лишь ей одной.
Но не приходит принц роскошный, подруги замужем давно,
и только дурень заполошный всё ходит и твердит одно,
что он искал её и встретил, готов нести семейный груз,
одну её из всех приметил и не боится брачных уз.
Ну, надоел, ну хуже редьки, торчит у дома целый день,
хоть помощи проси у Петьки, тот разотрёт любого в тень.
Она уже давно решила: ну, не найдёт, так не найдёт,
уж скольких женихов отшила, неповторимого всё ждёт.
И если с чубом всё в порядке, то с головой – ни Боже мой.
И от такого… без оглядки. Уж лучше век сидеть одной.
А если и красив, и статен, и даже может песни петь,
то в отношеньях непонятен. Ну, и зачем его терпеть?
Вот так и мается принцесса, а заполошный сторожит,
во всём похожий на балбеса, душа к такому не лежит.
Неужто этот заполошный дождётся часа своего,
и, сделав шаг неосторожный, принцесса выйдет за него?
И под венец с потухшим взглядом неужто девочка пойдёт?
Ну, и кому такое надо? А вдруг и правда принц придёт?
Мечтает Ниночка о принце и ищет именно его,
чтобы увидеть и влюбиться, но нет таких, ни одного.
Когда же принц голубоглазый девчонку замуж позовёт?
Она бы согласилась сразу. Который год напрасно ждёт.
Все ей твердят: «Опомнись, Нина, хороших не было и нет.
Зачем тебе сдалась картина? Сидишь одна в расцвете лет».
А Ниночка глядит с улыбкой и верит в сказку всё равно.
Все, видно, счастливы не шибко, вот и заладили одно.
Она же ждёт и выбирает, как манекенщица наряд,
советы лихо отметает, парней выстраивает в ряд.
Что скажешь? Юность в счастье верит и строит планы и
мечты,
лбом открывает всюду двери, сжигает за собой мосты.
Я развожу печально руки, советую ей: «Приглядись».
Она в ответ: «Да все подруги намаялись и развелись,
И мне завидуют, как дети — хожу в невестах до сих пор.
Им надоело всё на свете, устали от семейных ссор».
Ну, что сказать? Мне жалко Нину, ведь жизнь — короткое кино.
Вдруг не найдёт свою картину, а с ней и счастье заодно.
И просидит в своих надеждах, а жизнь — она ни с кем не мёд,
и дело вовсе не в одеждах, сама со временем поймёт.
Бывает, что с лица – картина, а рядом не захочешь быть.
Жизнь — словно серая рутина, одних измен не пережить.
И что тогда? Разводы, слёзы, и объясненья на года,
печаль, депрессия, неврозы, банальных сплетен череда.
Вот и пойми, что в жизни лучше — в невестах, в жёнах ли ходить?
Искать попроще, иль покруче? И как вообще на свете жить?
Мечтает Ниночка, мечтает. А вдруг дождётся своего?
Среди толпы его узнает, увидит только одного.
Всё может быть, но верить сложно. Чтобы картина, да любил — представить даже невозможно. К тому же не женатым был.
А заполошный ждёт слабинку, мол, как и сколько ни крути,
он всё равно дождётся Нинку, чтоб в ЗАГС однажды повести.
Ну, а пока порхает Нина, в журналы модные глядит.
Смотри, не опоздай, картина, ведь заполошный сторожит!

Чудо чудное из чудес
запорошенный зимний лес,
и кусты в нём, и деревца,
что невесты из-под венца.
В царстве снега и тишины
мегаполисы не слышны.
На морозе кора всплакнёт,
и слеза превратиться в лёд.
Наплели кружева метели,
под узорами дремлют ели,
а пробьётся вглубь солнца луч
из-за хмурых тяжёлых туч,
растревожит покой на миг,
а в ответ ему птичий крик
отзовётся в лесной глуши.
Ветерок тихо прошуршит,
и опять снова всё замрёт
до весенних звенящих вод.