ПОРТРЕТ ИДЕАЛЬНОЙ СЕМЬИ

(рассказ-эссе)

1.

У меня на полочке в потемневшей от времени деревянной рамочке под стеклом стоит фотография, сделанная сорок три года назад. Рядом с ней, прислонившись к стене, стоит иконка Божьей Матери; и горний свет, исходящий от неё, как бы изнутри освещает фотографию, а фотография в свою очередь мирским благостным светом освещает иконку. Особенно гармонично и где-то даже не по земному таинственно они смотрятся поутру, когда напористый солнечный луч, пробившись сквозь щели в тяжелых шторах, падает на полочку. В этом луче явно видно, как копошатся микроскопические пылинки, совершая какое-то неведомое разуму таинство. И тогда земные лики на фотографии и небесный лик иконки, как бы оживают, становясь под стать друг другу. И я, глядя на них, невольно тоже становлюсь под стать им, явственно ощущая себя полноценным членом семьи, живущей в фотографической вечности. Ибо время в ней остановлено, потому как запечатленное на фотографии мгновение – прекрасно.

На ней — мои родители: отец и мать, моя жена, я и наш двухлетний сын-бутуз, вальяжно расположившийся на заботливых руках бабушки. Тут моя семья представлена в трех поколениях; и нам не то чтобы приятно и радостно быть вместе. Нет, наше семейное единение имеет более глубокую природу: словно какая-то неведомая сила, может быть даже Сама Божья Воля, стянув нас вместе, как бы вдавливает друг в друга. И когда это сполна удается (а именно такой миг и запечатлен на фотографии) — мы счастливы. Да, на фотографии увековечены ни только изображения наших внешних обликов, но и глубинное состояние нашего счастья, одновременно — совместного (семейного) и индивидуального (каждого из нас по отдельности), самобытного и не похожего одно на другое.

Отец, дед моего сына – стоит с краю, слегка выдвинув правую ногу вперед. Он – глава семьи и живет сейчас только семьей: однако его собственная индивидуальная жизнь сделалась от этого богаче и разнообразнее, и даже обрела вещий смысл. Рождение внука пробудило в нем вкус вечности, а с появлением этого вкуса и начинается у всякого пожилого человека пора мудрости. Поскольку мудрость – есть наработанный навык соотношения проходящего с вечным. Отец мой – мудр: чувствуется, он знает о жизни все, что только может знать человек. Но сказать не может, а возможно не считает нужным об этом говорить. Его глаза на фотографии мне всякий раз напоминают преданные глаза нашего дворового пса, который, бывало, смотрел на меня всё понимающим взглядом, а потом так же молча тыкался в подставленную ему мною ладонь влажным и теплым носом, давая мне понять, что там, на самой глубине жизни, где мудрость, и где выбиваются донные роднички Царствия Небесного – слова, порою бывают неуместны, а несоизмеримую ни с чем значимость приобретает бытующая там атмосфера сопричастности всего и вся. И часто бывает вполне достаточно всего лишь всей свой душой проникнуться ею.

Мать моя и жена моя смотрят в объектив прямо — с чувством выполненного долга. И смотрят так, словно вместо объектива перед ними восседает на золотом троне Сам Господь Бог-Отец; а его Сын, Иисус, стоит от Него по правую руку. Мои мать и жена горды, что им есть с чем предстать перед Богом. Ни одному мужчине на земле недоступно для понимания то великое таинство, которое творится в их душах, разве что только мужчины могут созерцать его со стороны, тогда как женщины непосредственно его переживают. И ни перед одним мужчиной, даже самым любимым и желанным, женщина не раскрываются так безоглядно доверчиво, как перед Богом. Именно в такие моменты она и становится максимально полно подобна Божьей Матери, чей лик на иконке освещает на фотографии изображения самых близких мне женщин. Я знаю, что зачатие детей происходит исключительно по Божьей Воле. А эта Воля по сути своей и есть животворное семя, которое, сливаясь воедино с мужским семенем, оплодотворяет женщину. В каждом ребенке присутствует духовный ген Бога. А великое таинство, невольно запечатленное на фотографии, мне видится в том, что моя мать и моя жена поднесли моего сына духовному Отцу, чтобы он признал и благословил его. Что Господь с великой радостью, на которую только способен Он, и делает. И это все (опять же как видится мне со стороны) похоже на обряд крещения.

И все же центральное место в нашей семейной и можно сказать скульптурной композиции, запечатленной фотографом, занимает восседающий на руках своей бабушки, словно на земном уже, но-таки царственном троне, двухлетний малыш – мой сын. Он смотрит на объектив, как на живой глаз окружающего его мира, как на нечто, не являющееся его родным пространством, каковым есть семья, но тем не менее существующим – с чувством некого личностного превосходства. Потому как окружающий мир, не знает того, что знает он, двухлетний малыш. Поскольку он, мой сын, знает всё, при том в буквальном смысле — все, что ему по Божьему Замыслу и надобно знать в его возрасте.

Впоследствии (это уже я, его отец, добавляю от себя) он будет утрачивать это фундаментальное знание о жизни, вытесняя, а то и вовсе заменяя его другим, по сути поверхностным, полученным от окружающего мира по мере личностного врастания в этот мир; но умнее от этого нисколько не становясь. А потому сейчас, когда он смотрит в объектив несколько насмешливым и даже можно сказать снисходительным взглядом, он – и в самом деле самый умный из всех нас человек. И дай нам, людям, Бог сохранить в себе хоть малую толику того хрустально чистого детского ума, не замутненного никаким привнесенным из мира внешним знанием. Ибо тот, кому это с Божьей помощью удается, становится гением, потому как у него на всю свою жизнь остается логарифмическая линейка, которой он проверяет на истинность получаемые извне знания. И с этой же логарифмической линейкой привычно отправляется в неведомое, неизвестное и неосмысленное, но давно уже постигнутое и обжитое кристально чистым детским умом. И гению остается только перенести его в виде открытия или озарения из неведомого, в котором оно томилось, а то и даже закисало – во всеобщее знание. То есть попросту говоря перевести еще одно знание из детского на взрослый язык.

2

Я достал эту фотографию из семейного альбома и вставил в рамочку где-то четверть века назад. Потому как при беглом взгляде на неё, мне вдруг почудилось, что она таит в себе какую-то чрезвычайно важную тайну (и ни только для меня лично), которая вроде очевидна, и вся как бы на ладони, но никаким образом не дает осознать себя моему пониманию. Тогда же я и вставил эту фотографию рядом с иконкой, чтобы она всегда была у меня на виду, надеясь, что при каком-нибудь случайном взгляде на неё, мне вдруг она откроется, и я, наконец, постигну затаившуюся в ней некую истинность, которая, как мне почти всегда чудилось, оформится в слова, и, представ четко выраженной мыслью, может стать для меня (и ни только для меня) непреложной истинной. Истинной в последней инстанции. Истинной от Самого Бога.

И вот только недавно, в мои семьдесят пять лет, она открылась. Но прежде, чем поведать об этом, считаю верным проследить, хотя бы в контурах, как это нетленная, как теперь понимаю, истина зрела во мне. Ведь зерно её было посажено в меня именно в тот момент, когда была сделана эта фотография. Тогда мои родители приехали из поселка к нам в город в гости, и мы, отдохнув и пообедав, пошли всей семьей прогуляться в соседний парк. Там набрели на уличного фотографа, который и убедил нас сфотографироваться на память. Мы согласились. Так наше переживаемое в тот момент состояние благости и полного взаимного согласия было остановлено и перетекло в можно сказать совершенно случайный фотоснимок. И когда я на нем смотрю на себя, то всякий раз вижу какую-то душевную неопределенность и пустоту. Да, да, именно пустоту. Все мои самые близкие родственники: отец, мать, жена, сын – полны, и эта полнота даже переливается через край их душ; а я – пуст. Но парадоксальным образом эта моя душевная пустота смотрится, как какая-то особенная полнота, как наполненность, может быть потому, что она и образовалась тогда во мне, что расчистить место в моей душе для беспрепятственного прорастания зерна, брошенного в тот миг мою душу, как теперь абсолютно уверен, Самим Господом.

Полагаю, это зерно во мне, проклюнувшись, проросло, когда я, ведомый смутным предчувствием, листал наш семейный альбом и невольно прикипел взглядом к давнишнему портрету нашей семьи. А уже когда вложил эту фотографию в рамочку и поставил рядом с иконкой, во мне подспудно и начался процесс вынашивания, как теперь оказалось, незыблемой истины. Но она уже и тогда была во мне. Однако, чтобы её постигнуть, нужно было до неё дорасти. И я с того времени рос вместе с ней, вынашивая её, как вынашивает в чреве своем женщина плод будущего ребенка, как вынашивает в душе своей художник замысел будущего произведения. Да, я все последнее время был подобен одновременно беременной женщине и беременному замыслом художнику. Более того, я совмещал в себе оба эти подобия: в материальной сфере – был подобен женщине, в духовной — художнику. И все это – неосознаваемо, и зиждилось на одних зыбких предчувствиях. Знал четко только одно: мне нужно разгадать, а точнее сказать – разглядеть тайну, сокрытую на фотографии портрета нашей семьи. Или, как теперь понимаю – разродиться ею, явив её белому свету, как являет роженица своё чадо, как являет художник, воплощенный в произведении замысел.

Вещий свет, исходящий от иконки Божьей Матери осуществил во мне ни только непорочное зачатие, но и непорочные роды Великой Истины. Которую, впрочем, я всегда знал, но не предполагал её несказанную значимость. Вот уж воистину Великое сокрыто в обыденном, а гениальное – в простом. И чтобы разглядеть его, ума не надо, а нужен Дух. Много Духа. Чтобы подняться на духовную вершину, порою, карабкаясь к ней по отвесным скалам, как альпинист – может понадобиться вся жизнь. Но зато там, на самом верху – «весь мир на ладони» — как пел хриплым голосом Поэт. И у каждого человека своя духовная вершина, и, достигнув её, он входит в пору мудрости, когда ему все видится как «на ладони». Пусть даже он не может подобрать точные слова, чтобы красочно описать увиденное, но его внутренняя уверенность в том, что он действительно ВИДИТ, о чем говорит – сама воочию всякому укажет на то, что осталось между пусть даже и неуклюже высказанными словами.

3.

Но я могу подбирать нужные и относительно точные слова. Я всю жизнь только этим и занимался. Поэтому во мне слились сейчас воедино и покоренная духовная высота, которая обернулась качественным переходом в последнюю (завершающую) стадию человеческого возраста, а именно – в пору мудрости; и наработанное мастерство владения Словом. Я действительно, чуть ли ни физически ощущаю вес слова, и осознаю его значимость. Не понаслышке знаю, что в Начале было Слово, и это Слово было от Бога, и это Слово было – «Бог». И это абсолютно верно, когда речь идет о мироздании и всем сущем, что есть в сотворенной вселенной. Все слова, которые мы используем – есть производные этого Перво-Слова. Но и у производных человеческих слов так же есть свое сугубо человеческое Перво-Слово, которое также от Бога. И это Перво-Слово – СЕМЬЯ. Нет, не отдельная человеческая личность, даже семи пядей во лбу, а именно – СЕМЬЯ. Именно она является альфой и омегой человеческого (и ни только человеческого) рода. Именно она, а опять же не отдельный человек, имеет бесконечное прошлое и такое же бесконечное будущее.

Правильно гласит человеческая мудрость, что людская семья образуется из двух половинок – мужчины и женщины, нашедших друг дружку среди великого множества других людей. Семья в математическом исчислении – единица. Качественная единица, и подобна она «атому» в понимании древних философов, как нечто неделимое, первоосновное и фундаментальное. Тогда как члены Семьи являются её составными частями, и по определении всегда меньше Семьи, ибо часть целого не может быть равной, а тем более больше с целого.

Однако это количественный взгляд на Семью. Тогда как она обладает несопоставимым ни с каким иным жизненным проявлением, а можно сказать – наивысшим жизненным качеством. Поскольку её ядром (сердцевиной, формообразующим кристаллом) является Любовь. То есть – Сам Бог. А точнее сказать, Его частица – капля, в которой отражается океан всеобъемлющего Божьего Бытия. При этом капля Любви (Бога), как ядро Семьи имеет одновременно и земное и небесное измерение: опять же, как глаголет народная мудрость: земные браки мужчин и женщин заключаются на небесах.

И в самом деле, Семья образуется, когда у мужчины и женщины вспыхивает обоюдная любовь, которая и соединяет их в единое целое. При том эта любовь носит и ярко выраженный земной (плотский) характер. Но именно он и есть первоосновной стимул Великого Созидания новых человеческих жизней. Именно благодаря плотской любви, плотскому любовному влечению мужчина и женщина в Семье максимально уподоблены Богу в Его первоосновном качестве – Созидателя, Созидателя живого. Поэтому в Семье, и только в Семье плотское (земное) влечение озарено небесным (горнем) Светом. А этот Свет в свою очередь переводит Семью в высшее измерение, где царит вечность, и тем самым наделяет бессмертием смертных членов своих. Да, те в действительности остаются быть смертными, но живут в Семье так, будто — бессмертны, то есть – по законам бессмертия. И самое поразительное, таковыми и в самом деле они ощущают себя.

А если сказать по-простому и образно, то Семья – это сосуд для любви, на дне которого родничок, выкачивающий любовь из Бытия Божьего в бытие земное. То есть, Сам Бог проникает в человеческую жизнь через Семью, питая человеческий род живительными соками. Семья – это вотчина Бога на земле. Это первоосновной (краеугольный) камень, по образу и подобию которого упорядочивается первозданный хаос вселенского мира. Все отдельные личности в человечестве – словно карты в тасующейся постоянно колоде – случайны по отношению друг к другу, и не устанавливают прочных связей. Люди (каждый по отдельности человек) – это количественный состав человечества, находящейся в вечном броуновском движении. И только Семья образует из мужчины и женщины – стойкое соединение, качественно отличающееся от каждого отдельного человека, подобно тому, как два разных газообразных вещества: кислород и водород – образуют качественно иное жидкое вещество – воду.

Но Семья – не есть простая сумма мужчины и женщины. Она немыслима и невозможна без третьей своей составной части – любви. Более того, именно любовь и приподнимает влюбленных мужчину и женщину над всеми отдельными людьми, и в дальнейшем своем развитии возносит на своих духовных ладонях в неоглядную горнюю высь — прямо на седьмое небо. Куда проход отдельному обычному человеку заказан. Туда можно подниматься только сообща с любимой или любимым. Высшее проявление Семьи – счастье, принципиально недоступное вне Семьи. Безусловно сладостные ощущения в жизни вне Семьи может переживать каждый. Но эти переживания – суть наркотические или алкогольные. Я тут имею ввиду и духовную наркоманию, и алкоголизм, то есть — удовольствие под воздействием внешних факторов и раздражителей. Тогда как у истинного счастья – один фактор – внутренний. И он есть – любовь.

Истинное счастье возможно только в Семье. В Семье, приближенной к идеальной. А идеал Семьи, то есть счастье, виден в ней невооруженным взглядом, и чтобы достичь его, достаточно только любить друг друга. Вся изначальная мудрость сохранения Семьи заключается в сбережении её первоначального идеала, в защите его от внешних негативных воздействий, а попросту говоря – в сбережении семейного счастья в условиях первозданного и вторичного (рукотворного) человеческого хаоса. Метафизическая схватка упорядоченности и хаоса – это по сути и есть борьба Добра со Злом. И какую сторону вольно или невольно примут члены Семьи, та сторона и победит.

Но если докопаться до глубинной, а можно сказать, фундаментальной сути жизни природы на земле, то можно с полной ответственностью утверждать, что Семья – это деятельный союз (симбиоз) яйцеклетки и сперматозоида. А из этого утверждения вытекает логическое следствие: сама природа Семьи исходит из глубочайшей антологической древности, ибо берет свое начало из эпохи эпох, а именно — от эры существования на земле одноклеточных организмов. Более того, именно Семья (союз яйцеклетки и сперматозоида) явилась своего рода переходным мостом из времени жизни одноклеточных организмов – во время царствования на земле организмов многоклеточных: растений и животных. То есть, Семья возникла на земле еще тогда, когда ни только человечества, но и никаких многоклеточных жизней не было и в помине. Тогда как всякий отдельный человек, а тем более высшее его проявление – личность берет свое онтологическое начало от мига зачатия. Но до этого момента яйцеклетка и сперматозоид, слияние которых и дает начало жизни всякого отдельного человека – уже существовали на белом свете.

Семья при углубленном на неё взгляде безусловно старше (древнее) каждой отдельной личности. И тут может возникнуть спор, типа, что первичнее: курица или яйцо? На качественном уровне многоклеточных организмов – это спор нелеп, потому как сперматозоид и яйцеклетка возникают в недрах зрелых многоклеточных организмов. Но при взгляде на историю возникновения и развития вселенской жизни, начиная с Большого Взрыва, ответ однозначен: сначала возникли одноклеточные организмы, в том числе и яйцеклетки со сперматозоидами, и только потом из слияния последних появились и многоклеточные формы земной жизни. То есть, яйцеклетки и сперматозоиды, являясь по своей природе живыми одноклеточными организмами, возникли уже во времена царствования на земле одноклеточных существ, и, повторяюсь, дали качественный толчок для перехода земной жизни на следующий, высший, качественный уровень многоклеточных живых существ.

4.

Но ведь тогда должна быть и Великая Сила, которая побудила к слиянию яйцеклетку и сперматозоида, а затем и всевозможные отдельные одноклеточные существа — тесно объединяться, а можно сказать уже и неразрывно сливаться, образуя качественно новые жизненные формы. Без этой Силы качественный переход от одноклеточных к многоклеточным организмам был бы невозможен. Так же очевидно, что эта Сила имеет вселенское измерение, и не отнести её к непосредственному проявлению созидательной Божьей Воли — невозможно. Но-таки, что это за сила? Какое имя она носит в человеческой культуре?

Моя семейная фотография после долгих-долгих лет созерцания её приподняла завесу над этой Великой Тайной, и последняя тотчас предстала, по крайней мере для меня — абсолютной истиной, истиной в последней инстанции. Впрочем, подспудно её я знал всегда, но только не мог придать ей такое великое значение. Эта Сила была, есть и, надеюсь пребудет с нами всегда – ЧУВСТВО РОДСТВА. Оно может переживаться только в Семье. Вне Семьи это чувство спит, а то и вовсе мертво. И в самом деле, встречаются совершенно незнакомые прежде мужчина и женщина, которые до этой встречи и духом своим не ведали о существовании друг друга – влюбляются, женятся по взаимной любви и образуют Семью. Вот говорят, есть любовь с первого взгляда. На самом же деле, это в мгновение ока вспыхнуло в них реликтовое чувство духовного родства, которое со временем может перерасти и в родство телесное. Благодаря которому прежде совершенно незнакомые мужчина и женщина образуют Семью, и их чувство по отношению друг к дружке становится порою сильнее кровного родства к матери и отцу, а также к братьям и сестрам. Можно было бы сказать, что чувство родства — обратная сторона чувства любви. Но, полагаю, это будет не совсем точно. Чувство любви — вторично по отношению к чувству родства. Более того, чувство родства – это своего рода русло (фундаментальная основа, условие) для деятельного проявления любви. Но можно сказать и так: любовь — это закономерная конечная (высшая) стадия чувства родства.

Семья зиждется именно на чувстве родства, как высшей стадии любви. И на этой стадии любовь между составившими Семью мужчиной и женщиной носит далеко не сексуальный характер. Мать и отец одинаково любят и своих дочерей, и своих сыновей; а те одинаково любят и своих братьев, и своих сестер, а также – бабушек, дедушек, дядей и тетей. И если первоначальная любовь (чувство первоначальной влюбленности) сосредоточенно только на самих влюбленных друг в дружку мужчины и женщины, то чувство родства имеет склонность разрастаться в ширь, и чем больше Семья, тем на большее количество людей распространяется чувство родства.

Но ведь в Семье бытует ни только кровное родство, родство по единому генетическому коду. Довольно распространена практика усыновления и удочерения чужих по крови детей. Когда родители, взяв в свою Семью чужого (не рожденного ими) ребенка, относятся к нему, как к родному. А тот, в свою очередь относится к ним, как к родным родителям. Более того, бывает и такое, когда объявившаяся родная мать собирается забрать себе усыновленного чужими людьми ребенка, а он отдает предпочтение приемным родителям, ибо их считает родными, а родную мать – не родной. Потому как вырос и воспитывался в атмосфере их, пусть и не родной по крови, но абсолютно родной по духу любви. Родство по духу, порою, бывает сильнее родства по крови.

То есть Семья отнюдь не скована кровными узами родства, она естественно открыта и для приема в себя чужих по крови людей: как детей, так и, впрочем, родителей, а также бабушек и дедушек. Довольно распространен в культуре феномен названного братства, когда чужие по факту рождения люди — роднятся. Некоторые даже совершают ритуал, подобный венчанию супругов, и произносят клятву. И с этого момента считают себя братьями, испытывая по отношению друг к другу полноценное чувство родства, нисколько не меньше, а то и больше, чем между родными братьями. И это чувство сохраняют всю свою жизнь. Так же названными бывают и сестры. А между подругами, про которых говорят не разлей вода – то же самое чувство родства. А распространенное повсеместно так называемое родство душ – так же говорит о возникновении Семьи, но уже совершенно не на кровном, а исключительно на духовном чувстве родства. А взаимоотношение закадычных друзей – это ведь тоже семейное проявление. А потому можно с полным основанием считать, что любые в той или иной степени тесные межчеловеческие отношения, любое притяжение людей друг к другу – и есть в глубинной сути своей — отношения семейные.

Но тогда получается, что Семьи имеют естественную потенцию расширяться до бесконечности. То есть — расти количественно в ширь, устремившись в бесконечное будущее время, и при этом вырастать из бесконечной глубины исторического прошлого времени, по крайней мере – из первоначального союза (симбиоза) яйцеклетки и сперматозоида. И все это потому, что человеческая Семья по изначальной природе – синтетическое (материально-духовное) живое образование: где-то в ней больше материального, как в кровной Семье, а где-то – духовного, как в семье, сплочённой чувством духовного родства душ.

5.

Повторюсь, без чувства родства любви не бывает. Даже юношеская влюбленность говорит о подспудно возникшем желании породниться с возлюбленной или возлюбленным, чтобы вступить с нею (ним) в тесные духовные отношения (родство душ), и может быть в перспективе создать Семью, слившись воедино, как две половинки одного целого. Вне Семьи любви нет и потому, что некого, и, главное, незачем кого-либо любить. Вне Семьи человек – социальный сирота: у него нет чувства родства, а, следовательно, и любви даже к себе самому. Но при этом у него есть возможность (и она сохраняется до самого последнего его вдоха) завести Семью. Для этого нужно всего ничего – породниться (или даже только захотеть это сделать) с кем угодно из своей внешней окружающей среды, хоть с собакой и кошкой, или запечным сверчком, а то и даже неодушевленным предметом, мысленно одухотворив его, придав ему в своем воображении качества живого существа, а тем более человеческие. А уж тем более захотеть породниться с каким-нибудь отдельным человеком, а также с какой-либо группой людей, объединенных общим интересом, или даже с целым, скажем, этносом и даже суперэтносом, каковым являются империи.

Поскольку родниться и тем самым возбуждать в себе деятельную любовь можно ни только с отдельными людьми и с целым народом, или даже с Семьей народов (Семьей Семей), и при этом чувствовать себя полноценным и равноправным членом Семьи, с которой породнился. И уже на базе чувства родства любить всех и всё в своей Семье. Вне Семьи человек ни то, чтобы тотально одинок, он и не человек вовсе, и даже не реликтовый зверь, поскольку звери тоже живут в Семье (стае или стаде). А не человек он потому, что вся собственно человеческая жизнедеятельность осуществляется только в Семье. Более того, в купе своей все человеческие дела – есть ничто иное как созидание Семьи. Жить в Семье, созидая её – и есть истинное предназначение человека, обусловленное Божьей Волей.

Конечно же бывают случаи и трагического выпадения из Семьи и превращения в социальных сирот. Тем более, что ныне во всем мире это явление принимает характер пандемии. Так же понятно, что вне Семьи, вне созданных человеком условий, социальные сироты жить не могут, и чтобы биологически (а не по-человечески) выжить, они превращаются в своего рода вирусы, которые паразитируют в клетках Семьи. Когда же количество таких вирусов достигает критической массы, Семья умирает вместе с умертвившими её вирусами. У некоторых частей распавшейся (разложившейся) Семьи сохраняется возможность перерождения. И они вполне могут создавать новые семейные образования. Но уже в таком качестве, в котором в принципе невозможно будет появление социальных сирот.

Но при всем этом чувство родства – самое приятное (комфортное) человеческое чувство. Помнится, мне на глаза бросилась такая картинка: у скамейки в скверике собрались забулдыги, а точнее сказать, бедолаги из близлежащих домов, чего-то по обыкновению выпивали, чем-то скудным закусывали. И при этом оживленно общались: воодушевленно что-то друг другу доказывали. На испитых лицах их светилась радость воодушевления ни столько от выпитого алкоголя, сколько от общения. Алкоголь создал в их душах условие для свободного проявления чувства родства. Эта картина хоть и выглядела по-своему трагично, но, тем не менее, это было общение родственных, пусть хоть и падших, но душ. Но ведь такие же родственные чувства возникают и при обычном здоровом общении за общим праздничным столом. Почему люди на праздниках употребляют алкоголь? Вовсе не для того, чтобы опьянеть (для этого можно пить и в одиночку, как пьют при жажде воду). А для того, чтобы, как говорится, алкоголь развязал им язык. Чтобы, опьянев и сняв со своих душ подспудные запреты и ограничения, сполна отдаться чувству родства, и проявлять его, пусть даже как в данном случае – в праздном общении.

Но чувство родства проявляется ни только (далеко ни только) в коллективном словесном и интимно-телесном, как у влюбленных, общении. Наиглавнейшей общественно-полезной сферой проявления чувства родства – является коллективный труд. На эту тему снято огромное количество художественных и документальных фильмов, особенно в советское время, когда коллективное ставилось во главу угла строительства, так называемого тогда, «светлого будущего». Великий Пушкин писал: «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю… и в аравийском урагане… — А в заключении добавил: — …для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья, бессмертья может быть залог! И счастлив тот, кто средь волненья их обретать и ведать мог». Так вот, я бы к выше перечисленному списку добавил еще и упоение в коллективном труде. Ваш покорный слуга не единожды в своей жизни переживал такое упоение.

Чувство родства является духовным фундаментальным руслом, по которому течет жизненная сила (энергия) чуть ли ни всех человеческих живых проявлений: от всеобъемлющих, как например, деятельная любовь к Отечеству, в буквальном смысле называемым Родиной-Матерью, как самую родную из всех родных. И на самом низовом (заземленном) уровне, как «любовь к отеческим гробам», любовь к земле-матушке, и даже «братьям нашим меньшим», особенно домашним. И в самом деле, домашних собак, кошек, лошадей, люди считают такими же равноправными домочадцами, как и они сами, воспринимая их членами своей Семьи. Но самое поразительное, домашние животные сами считают себя таковыми, и воспринимают людей и других домашних питомцев равноправными членами единой своей Семьи. И, защищая их, готовы, порою и жизнь свою за них положить. Но люди имеют склонность родниться даже с растениями, и такое чувство знакомо чуть ли ни каждому огороднику. Забота, проявляемая как чувство любви, у огородников нисколько качественно не отличается от любви к родным малым детям и «братьям нашим меньшим».

6.

Такое, открывшееся мне благодаря семейной фотографии, всеобъемлющее понимание Семьи возбудило в моей душе абсолютную уверенность в том, что именно Семья, а не отдельная личность с её пресловутыми «правами человека» является качественной единицей (точкой отчета, кирпичиком, ячейкой) всевозможных социальных образований. Безусловно, «права человека» важны и нужны. Но гораздо важнее «права Семьи», так же глубоко обстоятельно изученные и четко сформулированные. Поскольку «права человека» — вторичны по отношению к «правам Семьи». Ибо первые необходимы для того, чтобы позволить человеку быть максимально свободным. Но ведь свобода бывает двоякой: свобода — ОТ ЧЕГО-ТО и свобода — ДЛЯ ЧЕГО-ТО. Первая свобода в сути, и не свобода вовсе, а – ВОЛЯ, которая далеко не редко оборачивается в демоническое СВОЕВОЛИЕ.

Тогда как только вторая есть — истинная свобода. Поскольку она – для созидания, но созидания ЧЕГО? И тут ответ однозначен – Семьи. Все блага, всё созидаемое человеком – по сути есть созидание Семьи. И потому истинную свободу человек может обрести только в Семье, когда он так или иначе проявляет свою творческую (созидательную) волю для Семьи. Вне Семьи он – несвободен: даже если и волен в своих проявлениях, он — социальный паразит и разрушитель, но чаще всего — тот и другой одновременно. Или, что бывает чаще всего – закабален, то есть – превращен в раба в метафорическом смысле этого слова. Потому как духом своим он не породнен с Семьей, в которой живет, а делает нужные и полезные Семье дела под принуждением. Неважно каким: внешним или внутренним (автопринуждением). Работа за плату, когда она является первоосновным стимулом для работы – тоже один из видов принуждения (пряник вместо кнута). Тогда как у истинно свободного человека на первом месте всегда стоит стремление к созиданию. У него именно созидание Семьи (даже если оно и неосознаваемое) является смыслом жизни (любимым делом), а заработанная плата — условием возможности созидать. Самое главное человеческое деяние – воспроизведение человеческое рода – совершается не за заработанную плату, а — исключительно по собственному внутреннему побуждению. К тому же удовольствие, а точнее будет сказать, чувство удовлетворения от процесса зачатия будущего человека – является чуть ли ни самым сильным удовольствием, которое только и может пережить человек… Однако и всякий несвободный человек («раб») может в любой момент стать сводными: для этого ему всего лишь нужно духовно породниться с членами Семьи, в которой он объективно пребывает. А если ему по каким-либо причинам претит это, то нужно подыскать себе другую Семью, которая пробудит в нем чувство родства.

Но как бы то ни было Семья, Семья как первичная ячейка общества (деятельный союз мужчины и женщины) – это своего рода капля в океане человечества. И каждый водоем (море, озеро, пруд, река, ручей и даже лужа) – состоит из этих капель, представляя собой живые социальные образования, живые коллективы людей. Подчеркну то, что было уже мной сказано: качественной основой всех водоемов является живая молекула воды, а не атомов кислорода и водорода. То есть, молекулой «вещества» человечества является первоначальная Семья (союз мужчины и женщины). И уже на основе этой молекулы — Семьи могут образовывать наисложнейшие живые молекулярные образования. Возможно даже на порядки сложнее, чем молекула ДНК. Поскольку по своей изначальной природе способны органично присовокуплять к себе чуть ли ни всё имеющееся в природе: как живое (животных и растений), так и не живое (землю и всякие хранящиеся в ней ископаемые). И не просто присоединять, а, присоединяя – оживлять. При том оживлять в буквальном смысле, делая их функционально живым, распространяя на них собственную жизнь.

Созидание Семьи – это в сути своей оживление и одухотворение окружающего мира с целью его очеловечивания. И вот именно как созидатель Семьи человек максимально полно уподобляется Богу в Его первоосновном качестве Созидателя Всего. Но именно Бога в Семьях чтут как своего духовного Отца (отче наш на небе и на земле). И потому мы все — братья и сестры во Христе, и образуем великую христианскую Семью. Но и ничто не мешает нам родниться духом и с другими такими же великими Семьями.

А коли взять за основу, что составной (неделимой частицей, «атомом») человечества является Семья, а не отдельная личность, мужчина или женщина, то тогда и в другом свете видится упомянутый выше извечный спор: что первичнее — курица или яйцо? Теперь ответ очевиден – первичным является яйцо. Потому как яйцо (яйцеклетка) образуется в недрах Семьи. И само возникновение Семьи обуславливает ни только возникновение яйца (пред-курицы), но и оплодотворение её сперматозоидом. А из этого следует фундаментальный вывод: именно разделение одноклеточных организмов на мужские и женские, чтобы эти разнокачественные клеточные половинки могли создавать качественно новые жизненные формы, а именно, Семьи – и следует считать началом жизни не только человечества, но и всех многоклеточных организмов. Которые в первоначальной сути своей и образовались благодаря чувству родства, и оно, надо полагать, было заложено в них Создателем изначально, со времен сотворения мира.

Но коли так, то нужно несколько откорректировать (уточнить) первостепенную заповедь: «Возлюби ближнего своего». Её следует воспринимать как призыв «породниться с ближним своим». И в самом деле, любить по приказу, даже самоприказу невозможно. Любовь, в том числе к ближнему своему — она или есть, или её нет. А вот деятельно побудить себя к родству с ближним своим, используя для этого осознанное нравственное усилие – можно. И тогда следом за чувством родства, вызванного поначалу искусственно, а точнее вызволенного из глубочайших душевных недр, в которых оно пребывает изначально, ибо и зародилось вместе с зачатием — непременно возникнет и самая искренняя любовь к ближнему. То есть ни только теоретически, но и практически каждый отдельный человек может перейти жить в другую Семью, или пригласить другого жить в свою Семью – дружить (родниться) Семьями, образую еще большую Семью. И так без конца и края.

И вот что тут самое главное. При таком раскладе человек (каждая отдельная личность) живет для Семьи, а Семья живет для каждого своего члена. Смысл жизни отдельной личности – Созидание Семьи, а смысл жизни Семьи – созидать человека в качестве отдельной, а можно даже сказать автономной личности. Отсюда вытекает и второй нравственный императив: «Спасая (созидая) Семью, я спасаю (совершенствую) себя». Зачав, выносив и родив всякого отдельного человека, Семья всю себя отдает ему, создавая максимально благоприятные условия для его жизни и роста. А, повзрослев, этот отдельный человек уже всего себя самого отдает Семье во всех её качественных проявлениях: от одиночной Семьи по кровному родству, до Семьи в качестве Отечества, зиждившейся на родстве духовном. Родившись, человек живет ДЛЯ СЕБЯ, а повзрослев, живет уже ОТ СЕБЯ. И момент его взросления наступает именно тогда, когда первоначальное его личностное качество (жизнь ДЛЯ СЕБЯ) естественно, по законам природы, переходит в зрелое качество (жизнь ДЛЯ СЕМЬИ).

Вот так семейная фотография, освещенная горним светом иконки Божьей Матери, открыла мне абсолютную истину, которую можно охарактеризовать одним, но бесконечно емким словом – СЕМЬЯ. На этой фотографии отчетливо видно, как мой двухлетний сын с упоением впитывает в себя ни только заботу и духовное благодушие, исходящее от нас, самых близких ему людей, но и нежное излучение горнего света лика Божьей Матери. Чтобы потом, повзрослев, возвращать все это с торицей в Семью, и таким образом поддерживать человечество ни просто в состоянии «вечного двигателя», но и совершенствующегося и усложняющегося двигателя.