В сомнениях

Поэзию не обездолю я ,

коль не впишу в неё свои пятнадцать строчек .

Я это знаю точно также точно,

как то, что жил Овидий до меня.

Не только: и Петрарка, и Гомер,

Бодлер, Рембо и Малларме с Вийоном, а также Иейтс, английский Суинберн, и Китс,

и Бёрнс в Шотландии зелёной.

И если ты в России родился,

то грех уж не сказать о Баратынском.Державина не вспомнить — было б свинством.

И допустить подобного нельзя.

Про Пушкина забыть нельзя никак.

Про Лермонтова, знаете ли, тоже.

И символистов пропустить вот так, за здорово живёшь, совсем негоже.

Звенящий для России серебром век девятнадцатый не назван быть не может.

И Гумилёв, Ахматова и Блок, и Мандельштам с Цветаевою тоже.

И Маяковский, Клюев, Пастернак, Волошин, Гиппиус и Ходасевич, Есенин, Черубина Габриак в реестре этом право быть имеют.

Двадцатый век разлом земной коры расширил до границ необычайных.Но вот шестидесятые пришли.

И знамя Лирики забытое подняли.

И Политех опять открыл им зал.

И засияли новые плеяды :

Рождественский, Высоцкий и Булат.

Не перечислить всех, хотя и рада.

Склеротиком последним нужно быть, чтоб Вознесенского не вспомнить с Евтушенко.

В шестидесятых, что и говорить,

и юноши — они уж были мэтры.

А строки Ахмадулиной звучат

давно уже в известных самых фильмах,

и Бродского, хоть выперли с России, но нобелевский он лауреат.

И нынче ведь — есть тоже имена.

Из-за обид — боюсь назвать не многих.

Библиотека ими так полна,

что голову свернёшь, смотря на полки 

Гляжу на башни книжные опять

со смутной неосознанной тоскою,

и думаю — для матери какой -же

уж так необходимо мне писать?

17 декабря 2017 г.