Анна Данилова

Прообраз — мой преподаватель теории музыки. История выдумана. Сама не знаю, как родился сюжет. Писала и плакала. И такое бывает.

Вообще не участвуют. У меня полная свобода, к счастью. Главное — уложиться в рамках жанра.

Иосиф Давидович! Да вообще не трудно! Другое дело, если бы мне платили за роман, как Агате Кристи, которая на гонорар могла купить себе дом, я бы, может, остановилась на двух романах-детективах, а остальное писала бы для души. Это честно.

Экспериментировать надо всегда. Во всяком случае, до тех пор, пока автор не поймет, что он уже выбрал свой путь, и что ему комфортнее работать в каком-то определенном жанре. Но даже в этом случае, уже опытный писатель, который научился в совершенстве владеть словом, может позволить себе поработать в другом жанре. Так, к примеру, случилось и со мной, когда мне предложили написать детские детективные повести. Это совершенно другая литература. Все другое. Однако, получилось, я написала четыре повести, которые на сегодняшний день уже несколько раз переизданы.

Виталий, наисложнейший вопрос! Ведь речь идет не просто о том, чтобы издаться. Это сейчас не проблема. Надо, чтобы обратили внимание, как на событие в литературе! Значит, надо ярко, оригинально. Предполагаю, что надо просто воспользоваться моментом, когда даже в воздухе разлита какая-та пьянящая свобода, и ты понимаешь, что можешь придумать, сочинить что-то свое, уникальное, потрясающее, то, что волнует тебя и, одновременно, многих вокруг. Быть может, это будет что-то о современном человеке, о сегодняшнем дне, но как-то по новому, свежо, в новой манере, новыми средствами! Или тема «волшебная», к которой раньше никто не обращался. Но перед тем, как это сделать, надо все-таки хорошенько набить руку и понять, ЧТО ты можешь… Помните, как выстрелил роман молоденькой девчонки-француженки Анн Брасм «Я дышу»? Девочки подростки, их внутренний мир… Трагедия, да, но как написано! Так написать могла только девчонка, которая по уши окунулась в эту тему… Или же поразить всех невероятной нежностью выражения чувств… Надо подняться, воспарить… Оторваться от каких-то правил… Я так думаю. Сама собираюсь «выстрелить» совсем не детективным романом.

Выбор жанра произошел словно помимо моей воли. Я написала сюрреалистический роман «Садовник», пыталась его пристроить, но все издательства просили детективы. Время было такое. Мне предложили попробовать. Это был для меня эксперимент, и, как оказалось, удачный. Мне нравится то, что я делаю. По сути, я пишу реалистические романы, просто стараюсь уложить их в форму криминального романа, вот и все. Что касается серьезности или несерьезности детективной литературы, то каждый определяет это для себя сам. Да и внутри этого жанра есть как бы свои поджанры — иронический детектив, к примеру. Там все смешно и весело, и смерть жертвы воспринимается с легкостью, как какое-то приключение. Я на такие эксперименты не способна. Смерть — это трагедия. И в моих романах я анатомирую мотив, причину, заставившую человека пойти на убийство.

Надежда, есть у меня такая картина. Обычно я пишу натюрморты, цветы… А там изображена обнаженная девушка на фоне толпы тепло одетых людей под зонтами… Картина называется «Одиночество». Надеюсь, что скоро я напишу картину, где моя девушка будет тепло одета и под зонтом, а все остальные… сами понимаете. И картина будет называться «Неодиночество». Многие предлагали ее выкупить, но, думаю, она так и останется со мной… Спасибо за вопрос!

Отлично, Елена!

Анатолий, я хорошо отношусь к поэзии вышеперечисленных поэтов. Слушала Андрея Вознесенского в Москве, смотрела на него и думала о том, каким же мастерством надо обладать, каким полетом мысли и как чувствовать время, чтобы писать совершенно невероятные, какие-то уникальные по своему воздействию стихи… Мне он показался по-хорошему современным и оригинальным. Он просто заворожил меня… Белла Ахмадулина близка мне своими чувственными стихами, как женщина. Женщина умная и тонкая. Евтушенко вообще воспринимаю, как какого-то весеннего, светлого поэта. Это все мои ощущения просто, как читателя.

Все забавные истории происходили обычно вне стен института — в общежитии. Там за чашкой чая велись долгие разговоры за полночь, читались стихи, велись споры… Кто-то в кого-то влюблялся, почти стрелялся… Один поэт очень хотел поговорить со мной часа в два ночи, выяснить что-то важное о поэзии Серебряного века, и когда понял, что ему не откроют дверь, выбросился из окна третьего этажа… Застрял в рябиновых ветвях… Между прочим, хороший поэт.

Лекции преподавателей наивысочайшего уровня, которые помимо Литинститута еще преподают, к примеру, в Сорбонне или Кембридже, дорогого стоят. До сих пор помню интереснейшие лекции профессора Джимбинова… Но самое интересное, это, конечно, общение с себе подобными «белыми воронами», молодыми авторами и растущее творить, писать что-то свое, уникальное интересное… Не все, конечно, мои однокурсники стали литераторами, писателями, но с некоторыми, добившимися успехов, единомышленниками, друзьями и несомненно талантливыми людьми, общаюсь и по сей день. Валерий Роньшин, Виктор Улин, Улдис Сермонс…

Я думаю, что Вик просто пошутил!

Надежда, я счастлива, что у меня за плечами музыкальное образование. Для романиста — это просто везение! Мы же изучали композицию музыкального произведения, от малой формы до симфонии, и мне эти знания очень помогли при конструкции крупной литературной формы — романа. Безусловно, у меня много книг о музыкантах, о музыке. Мне эта тема близка. К тому же, музыканты — они ведь особенные люди. Чувствительные. И большие трудяги. Уважаю их за то, что они годами сохраняют свою форму. Музыку люблю разную, классическую, джаз… От арии Царицы Ночи (Волшебная флейта Моцарта) просто покрываюсь мурашками, не понимаю, как вообще можно было сочинить такую гениальную музыку… Сейчас слушаю Милен Фармер с большим удовольствием… Как-то так.

Привет, Вик! Рада тебя видеть тоже. Никогда не думала о положительном герое Мы все такие разные, в нас много всего намешано. Или ты спрашиваешь о проблеме самого героя, который положительный? Думаю, все-таки, о положительном герое в литературе. Нет, повторюсь. Такой вопрос передо мной не вставал. Для меня интересен сам человек, персонаж. Пытаюсь понять его, и мне нравится писать от первого лица, чтобы еще глубже копнуть в его сущность.

Руководитель семинара, безусловно, может как-то направить или просто указать на какие-то очевидные ошибки. Но поскольку в группе несколько человек, то индивидуально никто работать с вами не станет. Будут озвучены какие-то общие моменты. Основная работа идет, когда семинаристы обмениваются своими рукописями и потом обсуждают. Конечно, эти обсуждения могут продолжаться и вне аудитории Литинститута… Что же касается огранки, то поначалу об этом и речи не может быть. Мы все поначалу были, как слепые котята. Вообще ничего не понимали — КАК ПИСАТЬ. Критиковали друг друга, ругались, обижались, я плакала… Но все, просто все было полезным!

Да, это так. Но хорошо бы перед этим написать огромное количество рассказов, очерков, зарисовок, то есть, надо, чтобы было с чем идти в издательство или просто к тому, кто мог бы помочь с продвижением. Нужен какой-то творческий наработанный багаж.

Литературный институт дает базовое филологическое образование. Безусловно, это очень полезно для будущего писателя. Помимо того, что чтение огромного количества книг развивает вкус, это делает тебя грамотным человеком. Но самое важное там — это семинары, где руководителем бывают настоящие писатели-классики. Моим шефом был писатель Владимир Орлов («Альтист Данилов», «Аптекарь»). Однако, никто и никогда не может научить писать. Этот дар или есть — или нет. Но это мое личное мнение.

Надежда, здравствуйте!

Добрый день, Анатолий!

Писать рыцарские «романы» начала еще в школе, начитавшись Вальтера Скотта и Шарля Нодье… От процесса получала огромное удовольствие. О Литературном институте мне рассказал редактор Приволжского книжного издательства, куда я принесла свои первые реалистические рассказы. Он же и отправил папку с моими рукописями в Москву…