Запах полыни Очень люблю, как пахнет полынь. Если бы нашла духи с таким ароматом, обязательно купила. Иду с пруда летом через поле, срываю листья полыни, разминаю в ладони и всю дорогу до дома нюхаю этот горький, терпкий, тревожный и такой родной запах. Недаром так назвали: от славянского глагола «полети» — гореть, полыхать. Только попробуй взять травинку в рот — из-за очень горького вкуса горит во рту. Есть и другое объяснение названию: трава серебристая с каким-то серовато-пыльным налётом, но это, по-моему, менее убедительно. Когда полынь цветёт, то напоминает мимозу, вот ведь бедная, но «родственница». Для меня это растение всегда соединялось с моим маленьким рязанским городком – СкопинОм. Приезжаю из института, с вокзала иду через глубокий овраг мимо Прощёнина колодца (так называется родник), поднимаюсь на свою Бугровку — и вот она полынь. Срываю макушку вместе с цветками, мну пальцами, вдыхаю – я дома… Не только о родном городе напоминает мне это растение, но и как-то безотчётно абсолютно о предках, далёких и очень далёких. В 12 км от Скопина, на погосте села Моховое, их там очень много. Едем в село теперь только на Радуницу, никого в живых не осталось. Все на кладбище. Всё-таки погост точнее: гости мы на этом земле, погостим, погостим — и на погост. И бабушка так называла, и мама. Приезжаем в Моховое, оставляем машину у бывшего бабушкиного дома (теперь здесь, где каждый кирпич имеет дедушкины инициалы ОАС – Орешкин Андриан Сергеевич, живут новые хозяева из Рязани). Идём «на могилки», идём мимо разрушенной Крестовоздвиженской церкви. Двухэтажная с витой лестницей. В 60 – годы её взрывали, чтобы попользоваться кирпичом, но, увы, не так в прежние времена строили. Купол, наверно, был цвета небесного, Утра прекрасного, утра росистого, Прочная кладка мастера честного, И крест, говорят, был из золота чистого. Церковь, конечно, повредили, но кирпич к кирпичу так и остался… Полынь около церкви, полынь на погосте. После дождя запах густой, настоенный, от него щемит на душе. Полынь в древней Руси – символ вдовства, печали, несчастной любви, горечи утраты и обиды. Сколько в этом грустного и сколько поэтичного… Здесь, в этом селе, всю жизнь прожила красавица Ольга, жена моего дяди, погибшего под Калинином (Тверью). Осталась двадцатилетней вдовой с тремя детьми – один другого меньше. Была она круглая сирота, вот и жила со свёкром и свекровью. Когда я приезжала к ней летом на каникулы, уже после смерти бабушки и дедушки, то, помню, этот полынный запах чувствовался везде: ветками полыни устилался пол от блох, клопов и другой нечисти, пахло полынью и от тёти Оли – ополаскивала полынным отваром свои роскошные длинные волосы. Висели веточки полыни и в сенях, и в уборной (вот что заменяло освежитель воздуха и дезодорант!) Запах полыни не даёт забывать о родной земле. Оказывается, космонавты по традиции берут с собой веточку полыни – она дольше всех трав сохраняет аромат, напоминая о Земле. А с другой стороны, это трава забвения – растёт на забытых, неухоженных могилах. Карантин… Но так захотелось подышать свежим весенним апрельским воздухом, тем более после дождя. Иду полем в направлении дачного посёлка. Ни души. Птицы щебечут, зеленеет кругом. И вот она — полынь, совсем молоденькая, но уже пахучая, щемяще-душистая… Всё будет хорошо…
А в пятом классе, читая «Кладовую солнца» М.Пришвина, мы с детьми рассматривали, брали в руки, пробовали на вкус клюкву, которая в нашей местности не растёт… Дети запоминают такие уроки, а главное произведения…
Очень интересная тема. Меня всегда это интересовало… Преподавая литература, я изобретала свои методические приёмы с использованием в том числе и запахов. Так, перед уроком по рассказу И.А.Бунина «Антоновские яблоки» я в кабинете на каждую парту разложила по несколько антоновок (еле нашла на рынке), закрыла кабинет, чтобы аромат настоялся. Получилось! И в начале урока мы со своими учениками делились тем, что мы вспоминаем, чувствуя это запах.
Ваше задание меня вдохновило на 4 этюда: про дед мороза, мишек, хрустальную вазочку для конфет, старинную стеклянную банку. Как-то было вкусно вспоминать. Отправила этюды дочери и сестре, они себе забрали, были рады моему вдохновению, воспоминаниям.
Дед мороз У этого ёлочного деда мороза сохранилась этикетка – 1959 год. Ему 61 год стукнет в этом году – настоящий дед. Он ровесник моей сестрёнки – она тоже с 1959 года. Он из папье-маше. Размер обычного деда мороза, которого ставят под ёлку. В ярком оранжевом кафтане, отороченном белым «мехом», в красной шапке со снежинкой, в белых валенках, с подарками. Качества очень хорошего. Лет 30 он «жил» в родительском доме, потом переехал к нам, а мы сменили шесть мест проживания. Тем не менее дедушка прекрасно сохранился – как новенький. Служит нам до сих пор и замены себе не требует. Ставлю его под ёлку и вспоминаю наши семейные праздники в новом, недавно отстроенном доме. Ёлка всегда была огромная. Папа из лесничества привозил для Дворца культуры ёлку и для нас тоже выбирал красавицу с шишками. Открывается дверь, и вместе с морозным воздухом, холодком плывёт в зал эта лесная красавица. Радостей у нас, послевоенных детей, было не так уж много. Среди них ёлка и всё, что с ней было связано, – самое яркое и радостное. Наряжаем всей семьёй, обсуждаем, куда что повесить. Стеклянные бусы, картонные флажки, грибы, шишки из папье-маше. А какие причудливые были фигурки: волк и медведь (почему-то) с гармошкой, царевна-лебедь, падчерица из сказки «Морозко», пучеглазый филин. А какие разные стеклянные шары: и однотонные, и с рисунками. Много старых игрушек мы сохранили и до сих пор вешаем на ёлку вместе с новыми. Вспоминаются подарки тех детских лет. Мама в наволочку собирала разные конфеты к празднику и прятала их. А я, сластёна, всё время их находила и потихоньку оттуда брала. Было и стыдно, конечно, но очень хотелось. Мама никогда не ругала, даже вида не показывала, что замечает, как убавляются конфеты в наволочке. Во Дворце культуры, в школе, в больнице, где работала мама, новогодние гостинцы были почти одинаковые. В плотном пакете из грубой серой бумаги, где зелёными буквами было написано «С Новым годом», лежали: яблоко сорта пипин, мандарин, печенье, конфеты «Буреветник», «Ласточка», «Весна», «Чио-чио-сан», «Осенний сад», батончики (не помню названия, а на рисунке Емеля из сказки «По щучьему велению»), ириски «Золотой ключик», «Кис-кис», «Ледокол», «Тянучка», карамель «Барбарис», «Взлётные», «Яблочные», «Лимонные». Мне до сих пор кажется, что от этого деда мороза пахнет хвоей, родным домом, детством.
Очень люблю, как пахнет полынь. Если бы нашла духи с таким ароматом, обязательно купила. Иду с пруда летом через поле, срываю листья полыни, разминаю в ладони и всю дорогу до дома нюхаю этот горький, терпкий, тревожный и такой родной запах. Недаром так назвали: от славянского глагола «полети» — гореть, полыхать. Только попробуй взять травинку в рот — из-за очень горького вкуса горит во рту. Есть и другое объяснение названию: трава серебристая с каким-то серовато-пыльным налётом, но это, по-моему, менее убедительно. Когда полынь цветёт, то напоминает мимозу, вот ведь бедная, но «родственница». Для меня это растение всегда соединялось с моим маленьким рязанским городком – СкопинОм. Приезжаю из института, с вокзала иду через глубокий овраг мимо Прощёнина колодца (так называется родник), поднимаюсь на свою Бугровку — и вот она полынь. Срываю макушку вместе с цветками, мну пальцами, вдыхаю – я дома… Не только о родном городе напоминает мне это растение, но и как-то безотчётно абсолютно о предках, далёких и очень далёких. В 12 км от Скопина, на погосте села Моховое, их там очень много. Едем в село теперь только на Радуницу, никого в живых не осталось. Все на кладбище. Всё-таки погост точнее: гости мы на этом земле, погостим, погостим — и на погост. И бабушка так называла, и мама. Приезжаем в Моховое, оставляем машину у бывшего бабушкиного дома (теперь здесь, где каждый кирпич имеет дедушкины инициалы ОАС – Орешкин Андриан Сергеевич, живут новые хозяева из Рязани). Идём «на могилки», идём мимо разрушенной Крестовоздвиженской церкви. Двухэтажная с витой лестницей. В 60 – годы её взрывали, чтобы попользоваться кирпичом, но, увы, не так в прежние времена строили.
Купол, наверно, был цвета небесного,
Утра прекрасного, утра росистого,
Прочная кладка мастера честного,
И крест, говорят, был из золота чистого.
Церковь, конечно, повредили, но кирпич к кирпичу так и остался… Полынь около церкви, полынь на погосте. После дождя запах густой, настоенный, от него щемит на душе. Полынь в древней Руси – символ вдовства, печали, несчастной любви, горечи утраты и обиды. Сколько в этом грустного и сколько поэтичного… Здесь, в этом селе, всю жизнь прожила красавица Ольга, жена моего дяди, погибшего под Калинином (Тверью). Осталась двадцатилетней вдовой с тремя детьми – один другого меньше. Была она круглая сирота, вот и жила со свёкром и свекровью. Когда я приезжала к ней летом на каникулы, уже после смерти бабушки и дедушки, то, помню, этот полынный запах чувствовался везде: ветками полыни устилался пол от блох, клопов и другой нечисти, пахло полынью и от тёти Оли – ополаскивала полынным отваром свои роскошные длинные волосы. Висели веточки полыни и в сенях, и в уборной (вот что заменяло освежитель воздуха и дезодорант!) Запах полыни не даёт забывать о родной земле. Оказывается, космонавты по традиции берут с собой веточку полыни – она дольше всех трав сохраняет аромат, напоминая о Земле. А с другой стороны, это трава забвения – растёт на забытых, неухоженных могилах. Карантин… Но так захотелось подышать свежим весенним апрельским воздухом, тем более после дождя. Иду полем в направлении дачного посёлка. Ни души. Птицы щебечут, зеленеет кругом. И вот она — полынь, совсем молоденькая, но уже пахучая, щемяще-душистая… Всё будет хорошо…
У этого ёлочного деда мороза сохранилась этикетка – 1959 год. Ему 61 год стукнет в этом году – настоящий дед. Он ровесник моей сестрёнки – она тоже с 1959 года. Он из папье-маше. Размер обычного деда мороза, которого ставят под ёлку. В ярком оранжевом кафтане, отороченном белым «мехом», в красной шапке со снежинкой, в белых валенках, с подарками. Качества очень хорошего. Лет 30 он «жил» в родительском доме, потом переехал к нам, а мы сменили шесть мест проживания. Тем не менее дедушка прекрасно сохранился – как новенький. Служит нам до сих пор и замены себе не требует. Ставлю его под ёлку и вспоминаю наши семейные праздники в новом, недавно отстроенном доме. Ёлка всегда была огромная. Папа из лесничества привозил для Дворца культуры ёлку и для нас тоже выбирал красавицу с шишками. Открывается дверь, и вместе с морозным воздухом, холодком плывёт в зал эта лесная красавица. Радостей у нас, послевоенных детей, было не так уж много. Среди них ёлка и всё, что с ней было связано, – самое яркое и радостное. Наряжаем всей семьёй, обсуждаем, куда что повесить. Стеклянные бусы, картонные флажки, грибы, шишки из папье-маше. А какие причудливые были фигурки: волк и медведь (почему-то) с гармошкой, царевна-лебедь, падчерица из сказки «Морозко», пучеглазый филин. А какие разные стеклянные шары: и однотонные, и с рисунками. Много старых игрушек мы сохранили и до сих пор вешаем на ёлку вместе с новыми. Вспоминаются подарки тех детских лет. Мама в наволочку собирала разные конфеты к празднику и прятала их. А я, сластёна, всё время их находила и потихоньку оттуда брала. Было и стыдно, конечно, но очень хотелось. Мама никогда не ругала, даже вида не показывала, что замечает, как убавляются конфеты в наволочке. Во Дворце культуры, в школе, в больнице, где работала мама, новогодние гостинцы были почти одинаковые. В плотном пакете из грубой серой бумаги, где зелёными буквами было написано «С Новым годом», лежали: яблоко сорта пипин, мандарин, печенье, конфеты «Буреветник», «Ласточка», «Весна», «Чио-чио-сан», «Осенний сад», батончики (не помню названия, а на рисунке Емеля из сказки «По щучьему велению»), ириски «Золотой ключик», «Кис-кис», «Ледокол», «Тянучка», карамель «Барбарис», «Взлётные», «Яблочные», «Лимонные». Мне до сих пор кажется, что от этого деда мороза пахнет хвоей, родным домом, детством.
Серёжки с бирюзой
Как здорово попрыгать
Под дождиком босой,
У зеркала примерить
Серёжки с бирюзой.
Соседки украшенье
И детская мечта
Запали в душу прочно,
Наверно, не спроста.
В них незабудки нежность,
И родины привет,
И родника мерцанье,
И юности рассвет.
Бежала в школу девочка
С роскошною косой,
Забыла про соседку,
Серёжки с бирюзой.
Мальчишки вслед шептали:
«Красивые глаза. Не надо
Украшений – живая бирюза».
Шестой уже десяток,
Молись на образа…
В отделе ювелирном
В продаже бирюза.
Как девочке той юной
Пошли бы под глаза
Две золотых серёжки,
В серёжках – бирюза…
Я примеряю серьги –
Непрошена слеза,
А в зеркале девчонка
И юные глаза.