Давайте, название отличное. К сожалению, Светлана предоставила для обсуждения лишь эти стихи. Надеюсь, следующие поэты, к которым я обращусь с просьбой предоставить материал для обсуждения, будут щедрее.
Уважаемый Игорь, ища поэзию, когда-нибудь найдём. Сайт велик, всех поэтов по именам я, увы, не знаю. Ищем. Обращаясь к участникам сайта с просьбой предоставить стихотворение для обсуждения, как-нибудь обязательно набреду и на поэта, и на поэзию.
Думаю, мы обсуждаем всё, что обсуждается, сохраняя доброжелательность и чувство юмора.) Да, дядечка очень таинственный! Но если стихи изначально детские, то это может быть обобщённый образ каких-то «взрослых плохишей», по-видимому. Взяточник, склоняющий молодых сотрудников к круговой поруке.
А мне кажется, что стихотворение у Светланы Татариновой изначально детское. Отсюда и фамильярная форма «дядечка», и простота, которую упомянули выше. У Светланы, активно участвующей в жизни сайта, я попросила стихотворение, которым она хотела бы поделиться с «добрянами» в расчёте на обмен мнениями. Светлана, на мой взгляд, выбрала стихотворение, предназначенное для детской аудитории. Стилистически оно действительно отличается утрированной простотой и «детскостью», которые в детской литературе обычны, а во взрослой обычно необходимы для иронии или сатиры. Возможно, это стиль «примитивизм»? Нарочитая упрощённость. А нравоучительность, которую многие постмодернисты считают недопустимым «вкусом» для поэзии, для детской литературы опять же нормальна. Согласна с Иосифом Гальпериным: верлибр украсил бы стихи, сделал бы их оригинальнее.
Славные стихи. Печально, но стихам всё равно, жив их поэт или мёртв… Красив как опричник — представила себе Кирибеевича. * и оговорка по Фрейду: ведь у Маргариты был "силён как опричник". Виноват, естественно, Кирибеевич.
Наталья, всё зависит от времени и эпохи. У Борхеса есть рассказ «Пьер Менар, автор „Дон Кихота“. Там эта мысль ярко проиллюстрирована. Идея такова: одно и то же произведение в разные эпохи будет восприниматься совершенно по-разному. Борхес показывает это на примере Дон Кихота. А у Вас — пример Есенина. Почему судьям стихи Есенина сейчас покажутся “неоригинальными»? Так ведь уже был один Есенин 100 лет назад! Любой второй такой же будет повторением первого. Нельзя войти дважды в одну реку. Нового будут сравнивать с прежним и упрекать в неоригинальности. Эти стихи «выстрелят» повторно при условии, что в условном обществе, где дядька их нашёл, первый Есенин уже забыт. Вот тогда стихи блеснут новизной. Вот почему история просто нуждается время от времени в том, чтобы забывать что-то, предавать забвению. Иначе всё прекрасное, но похожее на уже написанное, будет обречено на вторичность.
Практика же показывает, что обычному читателю/слушателю наших стихов
сложные экзерсисы с формой и другими техническими составляющими менее понятны, что то,
что написано просто, но «за душу берёт». А вот с критиками и жюри различных конкурсов — с точностью до наоборот.
Забыла написать по этому поводу. Так ведь дело в том, что «обычный читатель/слушатель» — это народ, а народ больше всего берёт за душу именно фольклор. Не даром народ себе фольклор и создаёт. Следовательно, больше всего за душу берёт именно литература, имитирующая народную поэтику или формой/содержанием приближенная к народной. Но это уже ставит вопрос иначе: значит ли это, что «обычному читателю/слушателю» литература, сильно отличающаяся от фольклора, не нужна? Значит ли это, что у литературы книжной иной потребитель (более узкий)? Шекспир (в чистом виде, без «попсы») тоже непонятен «обычному читателю/слушателю», но ставит ли это под сомнение нужность Шекспира… В общем, выбор, — всегда перед литератором стоит непростой выбор.
Спасибо за ответ, Георгий! У Вознесенского вообще картина мира, написованная в этих стихах, очень напоминает картину мира Маяковского — это страшный мир. Страшный, жестокий, вычурный, развращённый, при этом мертвенный, равнодушный к природе, истине и красоте. И — к поэту и его поэзии, конечно. У обоих мир и «людишки» так заняты своими «дымящимися сексами», что не замечают никого и ничто. У Маяковского испохабившаяся, излюбившаяся луна, некогда чистое светило, поутру встаёт со смятых простыней города и плетётся прятаться от света дня. Ей, излюбленной и дряблой, перед днём стыдно. Какая-то Сонечка Мармеладова, ей-богу, которую затянуло в омут. Ей бы утопиться — но как утопиться бедной луне? Страшный и горький образ, даже душераздирающий. Вот Маяковский и не выдержал в конце концов — выстрелил себе прямо в сердце, чтобы так сильно не болело. У Вознесенского не лучше картинка — луна мочится на аллейке. А перед кем чиниться? Никто ничем не лучше. И этому страшному миру Вознесенский противопоставляет «язык», чистый от пошлости. Всё стихотворение его — это возмущение против пошлости. Вот почему оно само такое пошлое. Как говорил Гоголь: над кем смеёмся? — над собой смеёмся. Это ирония Вознесенского. Причём ирония аристотелевская: согласно Аристотелю, ирония есть насмешка над теми, кто так действительно думает. Вознесенский, назвав Кедрова «похотливым» и «сексуальным», потешается над теми, кто похоть и секс гламура возвёл на незаслуженный пьедестал и теперь поклоняется им, как тельцу. И он им: поклоняетесь? ну, Кедров — филолог и профессор, это сексуально. Раз обожаете всё сексуальное — так поклоняйтесь ему! Доценты кафедр по-настоящему сексуальны, а не эти ваши дешёвки!.. Так я вижу призыв Вознесенского. Через образ «словесного рукоблудства» он выставляет напоказ всю духовную несостоятельность «духовно рукоблудствующих». И — да, их имитацию, симулякр искусства. Но это — лишь одна сторона жизни. Не вся жизнь так пошла, грязна и убога. Жизнь вообще очень раздробленна, какие-то осколки разбитого зеркала. Очень много субкультур, отдельных групп, в упор не видящих остальных. Поэт (согласно стихотворению «Пророк» Пушкина) должен быть более зорким и более чутким, нежели те, кого не успел изуродовать мечом крылатый серафим.))) Поэт охватывает взглядом всё общество, со всеми его субкультурами, а тем и невдомёк, что поэт есть.
Благодарю Вас за высказанные мысли, Иосиф Давидович! Тоже считаю, что язык — это средство, а не единственная цель. Идея, мысль, «духовная жажда» руководит поиском тех средств языка, которые необходимы поэту на его пути. Вознесенский, на мой взгляд, всего лишь противопоставил поэзию как словесность поэзии как внешней эффектности. Маяковский, конечно, тоже этой «эффектностью» грешил. Скажу насчёт него, что эта внешняя сила — громогласный пафос «грубого гунна» — выступала ширмой для внутреннего болезненного лиризма Маяковского, с его «бабочкой поэтиного сердца», и в лиризме, лирическом восприятии действительности и заключалась истинная ценность его поэзии («Несколько слов о моей жене», «Адище города»). И у Маяковского часто встречается та пресловутая «демонстрация языка» (его натужную «демонстрацию успехов коммунизма» я в расчёт не беру): богатство образного ряда, развёрнутых метафор, поэтического текста в целом. Другой вопрос: способны ли люди заниматься своим делом без борьбы? В теории — да, но вот на практике…
Спасибо за отклик, Елена! Думаю, Вознесенский имел в виду, что поэт должен демонстрировать не оригинальность внешности или «продающего» имиджа, а именно язык как средство создания поэзии — словесности. Видимо, в этой броской цитате проявился чисто филологический взгляд на лирику как на словесность, отсюда и призыв. Всё-таки литература — это искусство слова, и слово лежит в его основе, а слово — это единица языка. Отсюда и «демонстрация языка».
Да, у разных поэтов разные цели созидания поэзии. Вознесенский, вероятно, имел в виду именно поэтов профессиональных, которые создают поэзию как часть искусства и отдают её людям. Как, например, Вивальди или Мендельсон создавали свою музыку не только внезапно, но и по заказу. Как даже величайшие художники писали свои лучшие картины вполне даже по заказу. Одна из моих любимых композиций Моцарта — концерт для флейты и арфы — была создана именно по заказу.
Скорее всего искусство (и слова, и звука, и холста) так сложно, что в нём соединилось многое: и демонстрация своего восприятия действительности, и отношение к ней, и демонстрация возможностей определённых инструментов — человеческого голоса, или языка, или цвета, или инструмента, или целой поэтической системы. Например, знаменитая Токката Баха — это демонстрация возможностей органа? или органиста? или самого жанра церковной музыки? или внутренней боли и радости органиста, врачующего самого себя и через себя — окружающий мир? Можно, кстати, забавно перефразировать Вознесенского: органисту явился Бог и сказал: мужик, покажи оргáн.
Да, и здесь уместно сказать: главное, чтобы музыкальное слово органиста было честным. Честность, задушевность — это лиризм, который представляет собой отдельную эстетическую категорию в искусстве. Но только ли честным? — ведь необходимо, чтобы оно было и гармоничным, и талантливым, и вдохновенным, и технически совершенным, и композиционно выверенным, и проч. В общем, да, токката — это демонстрация органа, безусловно, но не только его.)) Ещё и честности и гениальности органных дел мастера.))
Вообще, находя такие взаимосвязи между поэзией разных веков, разных поколений, мы находим связи самого искусства. А искусство без связей жить не может. Вся ткань мировой поэзии пронизана такими взаимосвязями, аллюзиями, мотивами.
Про Викторию Гинзбург впервые услышала, не знала такой поэтессы. Поискала, кто это. Какого-то однозначного источника не нашла. «Каблучки да варежки» прочла. Вроде бы нашла поэтессу, на странице она пишет:
считаю себя поэтессой, до этого надо дорасти.Писать стихи начала в студенческие годы.
Решила почему бы их не сохранять здесь.********Погас мой стих, уже навеки.Интересно, я думала, что удалила всё.
Но всё осталось на странице. Удивило**************Если вы укажите на мои ошибки в стихах, то исправлю.
Милые стихи. Светлые. Трогательные. Как у Тургенева — его мудрая Senilia. Большая радость — жить в деревне. Даже больше, чем радость, — мечта. Иногда кажется: о, как я был бы счастлив, если бы мог жить в деревне!.. Как легко задышала бы грудь, какие стихи я бы написал… Как говорится, давно, усталый раб, замыслил я побег.
С праздником, Игорь!
К сожалению, Светлана предоставила для обсуждения лишь эти стихи. Надеюсь, следующие поэты, к которым я обращусь с просьбой предоставить материал для обсуждения, будут щедрее.
Да, дядечка очень таинственный! Но если стихи изначально детские, то это может быть обобщённый образ каких-то «взрослых плохишей», по-видимому. Взяточник, склоняющий молодых сотрудников к круговой поруке.
У Светланы, активно участвующей в жизни сайта, я попросила стихотворение, которым она хотела бы поделиться с «добрянами» в расчёте на обмен мнениями. Светлана, на мой взгляд, выбрала стихотворение, предназначенное для детской аудитории. Стилистически оно действительно отличается утрированной простотой и «детскостью», которые в детской литературе обычны, а во взрослой обычно необходимы для иронии или сатиры. Возможно, это стиль «примитивизм»? Нарочитая упрощённость. А нравоучительность, которую многие постмодернисты считают недопустимым «вкусом» для поэзии, для детской литературы опять же нормальна.
Согласна с Иосифом Гальпериным: верлибр украсил бы стихи, сделал бы их оригинальнее.
Красив как опричник — представила себе Кирибеевича.
* и оговорка по Фрейду: ведь у Маргариты был "силён как опричник". Виноват, естественно, Кирибеевич.
Вот почему история просто нуждается время от времени в том, чтобы забывать что-то, предавать забвению. Иначе всё прекрасное, но похожее на уже написанное, будет обречено на вторичность.
Забыла написать по этому поводу. Так ведь дело в том, что «обычный читатель/слушатель» — это народ, а народ больше всего берёт за душу именно фольклор. Не даром народ себе фольклор и создаёт. Следовательно, больше всего за душу берёт именно литература, имитирующая народную поэтику или формой/содержанием приближенная к народной. Но это уже ставит вопрос иначе: значит ли это, что «обычному читателю/слушателю» литература, сильно отличающаяся от фольклора, не нужна? Значит ли это, что у литературы книжной иной потребитель (более узкий)? Шекспир (в чистом виде, без «попсы») тоже непонятен «обычному читателю/слушателю», но ставит ли это под сомнение нужность Шекспира… В общем, выбор, — всегда перед литератором стоит непростой выбор.
У Вознесенского не лучше картинка — луна мочится на аллейке. А перед кем чиниться? Никто ничем не лучше. И этому страшному миру Вознесенский противопоставляет «язык», чистый от пошлости. Всё стихотворение его — это возмущение против пошлости. Вот почему оно само такое пошлое. Как говорил Гоголь: над кем смеёмся? — над собой смеёмся. Это ирония Вознесенского. Причём ирония аристотелевская: согласно Аристотелю, ирония есть насмешка над теми, кто так действительно думает. Вознесенский, назвав Кедрова «похотливым» и «сексуальным», потешается над теми, кто похоть и секс гламура возвёл на незаслуженный пьедестал и теперь поклоняется им, как тельцу. И он им: поклоняетесь? ну, Кедров — филолог и профессор, это сексуально. Раз обожаете всё сексуальное — так поклоняйтесь ему! Доценты кафедр по-настоящему сексуальны, а не эти ваши дешёвки!.. Так я вижу призыв Вознесенского. Через образ «словесного рукоблудства» он выставляет напоказ всю духовную несостоятельность «духовно рукоблудствующих». И — да, их имитацию, симулякр искусства.
Но это — лишь одна сторона жизни. Не вся жизнь так пошла, грязна и убога. Жизнь вообще очень раздробленна, какие-то осколки разбитого зеркала. Очень много субкультур, отдельных групп, в упор не видящих остальных. Поэт (согласно стихотворению «Пророк» Пушкина) должен быть более зорким и более чутким, нежели те, кого не успел изуродовать мечом крылатый серафим.))) Поэт охватывает взглядом всё общество, со всеми его субкультурами, а тем и невдомёк, что поэт есть.
Другой вопрос: способны ли люди заниматься своим делом без борьбы? В теории — да, но вот на практике…
Да, у разных поэтов разные цели созидания поэзии. Вознесенский, вероятно, имел в виду именно поэтов профессиональных, которые создают поэзию как часть искусства и отдают её людям. Как, например, Вивальди или Мендельсон создавали свою музыку не только внезапно, но и по заказу. Как даже величайшие художники писали свои лучшие картины вполне даже по заказу. Одна из моих любимых композиций Моцарта — концерт для флейты и арфы — была создана именно по заказу.
Скорее всего искусство (и слова, и звука, и холста) так сложно, что в нём соединилось многое: и демонстрация своего восприятия действительности, и отношение к ней, и демонстрация возможностей определённых инструментов — человеческого голоса, или языка, или цвета, или инструмента, или целой поэтической системы. Например, знаменитая Токката Баха — это демонстрация возможностей органа? или органиста? или самого жанра церковной музыки? или внутренней боли и радости органиста, врачующего самого себя и через себя — окружающий мир?
Можно, кстати, забавно перефразировать Вознесенского: органисту явился Бог и сказал: мужик, покажи оргáн.
Да, и здесь уместно сказать: главное, чтобы музыкальное слово органиста было честным. Честность, задушевность — это лиризм, который представляет собой отдельную эстетическую категорию в искусстве. Но только ли честным? — ведь необходимо, чтобы оно было и гармоничным, и талантливым, и вдохновенным, и технически совершенным, и композиционно выверенным, и проч.
В общем, да, токката — это демонстрация органа, безусловно, но не только его.)) Ещё и честности и гениальности органных дел мастера.))
Да, да, действительно, точное наблюдение: Цветаева в письме к Сергею Эфрону обещала, если они вновь встретятся, ходить всюду за ним, как собака.
Большая радость — жить в деревне. Даже больше, чем радость, — мечта. Иногда кажется: о, как я был бы счастлив, если бы мог жить в деревне!.. Как легко задышала бы грудь, какие стихи я бы написал… Как говорится, давно, усталый раб, замыслил я побег.
Всё тщета и ловля ветра.
Только доброе печенье
Даст серотонин субъекту.
В этом мире быстрых бегов
Только быстрым углеводам
Доверяет тот, кто предан,
Кто один и кто не воин.
Кофеёк — мой добрый Пущин,
А печеньки — арзамасцы,
С ними мы хороним трупы
Тех, кто с нами смел тягаться.
Мы — спартакцы в Древнем Риме,
И вдоль Аппиевой дороги
Мы макаем в чашку римлян,
Как печенье-макаронки…
Вот приходишь злым и жёлчным
Из большого злого мира, —
А от кофейка с пирожным
Добротой несёт в квартире,
И так руку греет чашка,
Будто любит лёгкой пенкой.
Трудно быть совсем несчастным,
Если ты любим хоть кем-то.
15.02.2025