… каждый решает для себя сам насколько далеко он готов зайти. Не каждый, например, готов сорваться в ночь помогать другу/подруге, если утром рано вставать на работу. Да и вообще, у каждого человека свои представления о дружбе, и здесь нет правильного или неправильного мнения. Гораздо важнее, насколько человеку комфортно живется с этими его представлениями.
Друг познаётся в беде. Забыли?
… здесь нет правильного или неправильного мнения. Гораздо важнее, насколько человеку комфортно. Слова-то какие…
Избитый пример — пища. Впрочем и здесь психологи возражают. Отсюда встречный вопрос: любовь к другим людям («слепая» любовь), не есть ли ненависть к себе?
Надежда Бугаёва … Из-за этих глупых пушек столько рыбы погибло. Это смешно!
… Сдались бы, в Турцию бы съездили. Ага. И баварское пили бы.
… Люди превращаются в болельщиков футбольных клубов: в этом сражении хочу болеть за турков, а в этом — за французов. Некоторые болеют только за победителей. В прямом эфире! Сбылась мечта человечества.
… Разве Кутузов сжёг «за добро», сжёг ради безопасности московских детей, сжёг за мир в московском регионе? Сжёг ради призрачной чести, националист несчастный. Во-первых, понятия национализма тогда и близко не было. Во-вторых, впрочем, слово классику:
«Москва взята», — сказала она мне, не отвечая на поклон Сеникура; сердце моё сжалось, слёзы потекли ручьём. Сеникур молчал, потупя глаза. «Благородные, просвещенные французы, — продолжала она голосом, дрожащим от негодования, — ознаменовали своё торжество достойным образом. Они зажгли Москву — Москва горит уже два дни». — «Что вы говорите, — закричал Сеникур, — не может быть». — «Дождитесь ночи, — отвечала она сухо, — может быть, увидите зарево». — «Боже мой! Он погиб, — сказал Сеникур; как, разве вы не видите, что пожар Москвы есть гибель всему французскому войску, что Наполеону негде, нечем будет держаться, что он принужден будет скорее отступить сквозь разоренную, опустелую сторону при приближении зимы с войском расстроенным и недовольным! И вы могли думать, что французы сами изрыли себе ад! нет, нет, русские, русские зажгли Москву. Ужасное, варварское великодушие! Теперь всё решено: ваше отечество вышло из опасности; но что будет с нами, что будет с нашим императором…» Он оставил нас. Полина и я не могли опомниться. «Неужели, — сказала она, — Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так… О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжёт свою столицу». Глаза её так и блистали, голос так и звенел. Я обняла её, мы смешали слёзы благородного восторга и жаркие моления за отечество. «Ты не знаешь? — сказала мне Полина с видом вдохновенным, — твой брат… он счастлив, он не в плену — радуйся: он убит за спасение России». Я вскрикнула и упала без чувств в её объятия…» Росласлев. А. Пушкин
Надежда Бугаёва … Можно было бы добавить больше про подлую позицию врагов, реквизировавших корабль и давших ему издевательское имя «Данный богом». Чтобы в конце ликовать ещё и от того, что эти подлецы наказаны. Нда…
… Ваша тема — «огонь». Белой эмиграцией много лет тоже интересуюсь... Все-таки, контра. Я шучу.
Альмир, благодарю за внимание к поэзии Светланы Захаровой.
С командой — верен службе царской, — верный, верен — а если верной?
В данном случае за эллипсом скрывается глагол «был»: «С командой (был) верен службе царской», поэтому полная форма прил. «верной» не подойдёт грамматически. Имеется в виду: Казарский (с кем?) с командой был верен (чему?) службе царской.
В живописи пример нагляднее всего. Любую мазню можно выдать за «я художник, я так вижу.» И началось это не вчера. В поэзии — Крученых и т.п. Только в музыке нельзя обмануть. Слух — штука не интеллектуальная. Голову не заморочишь. А к вопросу о причинах — демократия.
Галина, остынь. Пусть поют, сочиняют, лепят, рисуют, танцуют и т.д. Или, что ты предлагаешь? Вот мысль мне пришла… Жалуемся, что не читают нас, а если читают, так то коллеги в основном. Сколько поэтов на стихи.ру? Много. А если бы каждый писал стихи? Вот и решение. Я сам тому пример. Если бы не увлекся, читал бы и впредь не больше любого обывателя. Думаю, это нормально. А почему и зачем, собственно, обыватель должен читать стихи? Ты, к примеру, слушаешь оперу? А если бы пела?
Прочитали наши поэты вашу статью, да и разбежались по своим норам (зачеркнуто) углам (подчеркнуто).
Надежда, я так понимаю, вы из «высокоблагородиев»?
Знай себе, да руби сплеча. Знай себе — руби сплеча.
Поехали…
… важно упомянуть, что, как бы индивидуальна и интимна ни была лирика отдельного поэта, она не стоит особняком в мире искусства. Искусство — это форма сознания общественного. Это общее полотно, в которое каждый мастер вплетает свою нить. Таковы правила этой планетарной системы, к которой мы прикованы телом и пером, и гордому человеку остаётся лишь смириться с законами этой физики. Каждый сегодняшний поэт, каким бы самобытным он ни был, является литературным последователем поэтов предыдущих поколений. В искусстве нельзя быть Иваном, не помнящим родства. Даже если очень хочется. Отлично!
Анализируя конкурсные стихи, я скопировала все произведения в отдельный файл без фамилий поэтов, чтобы соблюсти максимальную беспристрастность.
Надежда, дайте! Моя почта: almir-safarov@mail.ru
А я вам дам мой обзор (хотя и краткий, но ёмкий) конкурса «Я шагаю в детский сад», со всеми стихами и именами (имена мне не мешают для т.н. объективной оценки), которые я также скопировал в отдельный файл (неимоверный труд; кому я говорю...; больше на такие подвиги я не готов). Ваша почта?
Обращусь к самой сути научного подхода к описанию поэзии. Примеров из стихов конкурсантов сейчас брать не буду, ограничусь классическими примерами — в основном Есениным и хирургией. Так…
Все поэты — сыны и дщери, правнуки и праправнуки тех или иных социальных или эстетических субкультур: городской или деревенской, просторечной или вузовской, нэповской, хрущёвской, 90-х годов и проч. Это если по вертикали (времена) рассуждать, а если по горизонтали — то можно быть и деревенщиком (выходцем) и вполне себе городским поэтом, след. и просторечным и вузовским (нормативным), и т.д.
Более того, все поэты своей грамотностью и поэтикой (то есть авторским стилем), подбором лексики и образностью, вообще мастерством владения словом и знаниями (причём знаниями самыми широкими) сильно отличаются друг от друга. Новость!
Подобно тому как есть техника владения карате или хирургическим скальпелем, шахматами, решениями интегральных уравнений, игрой на фортепиано или собственной мускулатурой, так и мастерство владения словом можно измерить, оценить, классифицировать, описать. Чтобы взяться за скальпель и показать высокий класс, недостаточно быть добрейшим человеком, стремящимся спасать людей от болезней. Это очевиднейшая мысль. Да ну?
Вы спросите: а как же волшебный самобытный талант? А я отвечу: даже Пушкин проштудировал мильон литератур, мильярд книг, учебников, сборников, прослушал лекции, почитал на латыни, греческом, русском и французском прорву поэтов прошлого и (его) настоящего, перемарал ещё один триллион страниц, прежде чем остался доволен свой лексикой, грамматикой и образностью. И оценивали его не добрая няня и не жена, а друзья и учителя, очень даже подкованные в стихосложении (например, Дельвиг, Карамзин, или тот же Державин). А кто же назвал своим преемником 16-летнего Пушкина? Преемником, подчёркиваю.
Стихосложение, как и хирургия, складывается из множества компетенций, которыми владеет поэт. Сюда входит владение формой, как-то: ритмикой, то есть ритмическим слухом к стихам или умением считать слоги; Читается как пояснение (ритм к подсчету слогов не имеет отношения) — рифмовкой; композицией, причём композиция — широкое понятие, охватывающее не только порядок строф, но и порядок художественных образов, метафор, их повторяемость, аллюзии, то есть метатекст, включение сюжетности и т.п.
А как же Сергей Есенин, спросите вы? Как русоволосый мальчик из деревни, интересно, овладел композицией и метафорикой, сидя на лавке и считая мух на материнском шушуне? Это вы о Есенине? Мух считал? То есть был деревенским идиотом.
Это что же, нельзя начинать писать милейшие душевные стихи, пока чем-то там не овладеешь? Зачем мне… риторика, если я хочу писать… про моего любимого муженька или доченьку! Вот именно, зачем? Для многих творчество (любое) — отдушина, не более. Хобби.
… многие из нас видели отроческие тетради Есенина и улыбались его каракулям с вульгарными завитушками и отсутствующими запятыми. Снисходительно, надо полагать. Я не видел.
… и почерки бывают вульгарными или благородными, малограмотными или многообещающими. Как и люди. Так, начинается…
… кто-то вульгарный, а кто-то блистательный? Несправедливо! Так жизнь вообще — это искусство неравенства. Намек поняли.
И что же, Есенин был вульгарен? Ну, был. Платон мне друг, но истина дороже. Был-с. Есенин — сын своего класса, своей субкультуры, своих условностей, идеалов, своих ограничений и своих, скажем так, широт. Рязанских. Когда Есенин напяливал блестящий цилиндр («чилиндер», как говорили тогда выходцы из крестьян) на русую голову и перчатки на толстенькие пальцы, О, Господи, прости грешную. Пальцы не угодили. Рязань.
… обряжался в пиджачок и сияющие штиблеты, он выглядел комично. Вычурно, вымученно пыжащимся стилягой из мужичья. Обидно звучит? Да мы не обидчивые, руби.
Вот и Есенину было обидно, потому что это было правдой, а он так старался быть не хуже городских. Если примерить к современности, он был эдакой крепкотелой деревенской молодухой, враскоряку шагающей на «лабутенах»… А ведь так хочется блистать! Разве это можно только изящным и породистым? Действительно, а чё?
Так вот, возвращаясь к поэзии Есенина. Он очень старался. Он много читал и писал. Есенин обожал литературу. Это было его даром — любить не только телят (и мух), но и литературу. Соседские мужики и бабы на него дивились. Он был белой вороной. Его мать и сестра вспоминали, как трепетно он стелил свежую скатерть, садясь писать. Вот же, морда.
К счастью, у С. А. был филологический и артистический талант, иначе одной свежей скатертью ему было не обойтись. Есенин не был ни туповат, ни медлителен. Ну, Слава Аллаху!
Он схватывал всё, что мог, читал столько, сколько мог. Это помогло? Вполне. Я рыдаю.
У Есенина были сильные и слабые стороны, и это отразилось на его лирике: сильной стороной был подлинный, глубочайший, поистине тонкий лиризм и тоска души, очень украшавшая выходца из «грубого сословья». Понимаете? Его талант был выше, чище, блистательнее, чем его сословная данность. Чернь, что с народа взять. Подлое сословие.
И это естественно, так как в своём искусстве народ всегда выражает всё лучшее, что в нём есть. Фольклорная поэзия — это сливки с крестьянской души. Шальную, непотребную ругань, как назвал её Некрасов, народ оставлял для тошнотворной повседневности, а в поэзию, в песню брал только лучшее, самое звонкое со своей души. А частушка? Не поэзия?
Есенин поступал так же, так как его поэзия — это авторское осмысление исконных народных традиций. Типа все могли устно и корявенько, а Есенин смог письменно и гладенько. Он спикер своего сословия, своей мужичьей планетарной системы. Ничего не путаете? Клюев, к примеру, ещё куда ни шло, да и тот намеренно стилизовался, поскольку был вполне себе профессиональным поэтом.
Но у Есенина были и слабости: в синтаксисе, в подборе лексики, в многоплановости метафор, в подтексте. Это значит, что если сравнивать стихи Есенина с лермонтовскими, например, то есенинские начинают казаться простоватыми, даже наивными, малограмотными. Поэтому литературоведение не сравнивает, а классифицирует. Ведь и каратисты получают разные пояса! У Лермонтова был один пояс, у Есенина — совсем другой. Ошибка. Пояса — квалификация. Но, это ладно…
Среди группы «своих» Есенин был небожителем, гением. Среди лермонтовских он был бы маленьким, неуклюжим, складывающим два и два, бегающим со своим цилиндром… Вот как?
Ты меня не любишь, не жалеешь, / Разве я немножко не красив? Детское «немножко». Трогательный детский эгоцентризм прямодушного недолюбленного мальчика, клянчащего любви и готового расплатиться своей же красотой. И сразу — тянется, суёт эту свою красоту в растопыренных потных ладошках: на, возьми, только люби, люби, люби… А потом: ах, где моя красота? Только что была, и уже — где моя растраченная младость, буйство глаз и половодье чувств?.. И Лермонтов:
Как знать, быть может, те мгновенья, Что я провел у ног твоих, Я отнимал у вдохновения, А чем ты заменила их?
Это как игра на пианино: смелые, резкие, роскошные аккорды маэстро и — трогательная, какая-то щемящая до радости, до боли игра деревенского паренька на убогонькой тальяночке…
Дух бродяжий! ты всё реже, реже Расшевеливаешь пламень уст. О, моя утраченная свежесть, Буйство глаз и половодье чувств!
Тальяночка, значит…
Молодая, с чувственным оскалом, Я с тобой не нежен и не груб. Расскажи мне, скольких ты ласкала? Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
И ладошки потные?
Тот много раз упомянутый «цилиндр» очень важен. Именно этот несчастный неуместный цилиндр делал Есенина смехотворным и неуклюжим «мальчиком». Ахматова, петербургская королева, изучившая каждый заветный пень в Царскосельском саду, над есенинской вульгарностью смеялась. Над его нелепой прической — волосок к волоску, как у приказчика или ярмарочного торговца сладкими петушками… Так то Ахматова, «королевишна». Притом, скорее посмеивалась, смеётесь — вы. Ухохатываться — это так вульгарно…
«Цилиндр» надо уметь носить. И это уже не об одежде, а о поэзии.
Я хожу в цилиндре не для женщин — В глупой страсти сердце жить не в силе, — В нем удобней, грусть свою уменьшив, Золото овса давать кобыле.
Есенин по-настоящему блистал в стихах, когда писал не о цилиндрах и шелках, не о Царском селе и прелюдиях Баха, о которых ничего не знал, а о телятах, рыжих жеребятах, стогах, полях и прочей деревенской тематике. Писал о том, что действительно знал. Поэт должен писать только о том, что хорошо знает. Пытаться «красивыми словами чутка украсить» свою стихи — это всё равно что напяливать чужой «чилиндер» на свою прилизанную гарным маслом голову. Но и сложить свои дважды два, получить три и ходить страшно гордым своим математическим гением — смешно-с. Не надо так, милые мои, хорошие, давайте перестанем сейчас. Уговорили. Тем более, такая новость (за всех не скажу).
Высокомерие ли это — так бессовестно (!) откровенно видеть все есенинские слабости и упрекать его в них? Нет, если при этом уметь ценить и сильные стороны есенинского таланта. Необходимо обладать острым взглядом и широтой знаний, но при этом быть открытым всему новому. Наконец, это исконная народная традиция — сочувствовать слабому, убогому, ущербному, ущемленному. Так вот оно что… Исконные устои аристократии — убивать и грабить. Слабого — толкни.
Сирота должен в итоге получить принцессу и полцарства впридачу. Чёрные должны увидеть, как белый узурпатор целует им ноги. Русские крепостные должны свергнуть монарха и на крови его и его детей построить себе социализм.
Настанет год, России чёрный год, Когда царей корона упадёт; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жён Низвергнутый не защитит закон; Когда чума от смрадных, мёртвых тел Начнёт бродить среди печальных сел, Чтобы платком из хижин вызывать, И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек: В тот день явится мощный человек, И ты его узнаешь — и поймёшь, Зачем в руке его булатный нож; И горе для тебя!- твой плач, твой стон Ему тогда покажется смешон; И будет всё ужасно, мрачно в нём, Как плащ его с возвышенным челом.
Невероятно!
Применим ли этот принцип к поэзии? Правда ли, что грамотные и блистательные мастера слова слишком долго узурпировали Парнас и теперь должны посторониться? Что неграмотным, неблистательным немастерам тоже надо дать ощутить, каково это — щупать у себя на голове лавры? Разве одним подкованным пристало венчать себя зарёй бессмертия? Неподкованным можно, собственно, триумф или нельзя? Наш ответ Чемберлену: всё можно, но при соблюдении ряда условий. Желающему заказать себе у музы римский триумф необходимо: Так…
— быть грамотным. Не полуграмотным или малограмотным, а именно — грамотным. Грамотность — наше солнце! Если у поэта полярная ночь в грамотности или светило вечно сомневается — брат, не пиши, не мучь прах Розенталя. Если деепричастия хромают или придаточные рождаются с уродствами — поэт, не будь Винни-Пухом от поэзии. Или будь, но не отрицай, что ты — Винни-Пух. Безграмотные, впрочем, будут читать и нахваливать: «Да ты чёткий парнишка! Мы с братишками так не могём, а ты могёшь. Хучь щас в Москву — все в отпаде будут, отвечаю, брат!»
Я — северный ваш друг и брат! Поэты — все единой крови. И сам я тоже азиат В поступках, в помыслах и слове.
— быть начитанным, с намётанным на поэзию глазом, знающим основы стихосложения, ритмики, рифмовки. Иначе — значит быть профаном. — быть талантливым. Порой, жил человек, не тужил, и тут проснулась страшная тяга писать и талант скребётся наружу. Но человек же не знал, что такая оказия выйдет, и не готовился. Что делать? Саморазвиваться. Представьте, что такое вышло не с поэзией, а с хирургией. Вдруг — дикая тяга резать людей и спасать жизни! Одна беда: в обычной жизни ты автомеханик и зовут тебя Петрович, а из падежей знаешь только один: ругательный. Что ж теперь, и хирургом хорошему человеку нельзя стать? Беспредел! Шариковы для нас строили социализм не затем, чтобы нас теперь ущемляли в прекрасных порывах! (Примерная реконструкция речей Петровича.) Не пыли, Петрович. Можно, конечно можно. Сдай ЕГЭ на 90+, отучись 6 лет в медицинском, пойди в интернатуру… Но Петрович уже не слушает и обиженно кусает губу: напридумывали условий! Изверги… Но если серьезно, то истинный филологический талант не приходит один. С ним приходит всё сразу: и грамотность, и глубина, и философская концепция, и композиционное своеобразие, и всё-всё-всё. Если талант почему-то пришел один, это повод задуматься: а был ли мальчик? Однако…
1. Хирургия и Поэзия — разные вещи. А вот хирургия и ремесло автомеханика… Выбор Петровича не случаен. Но, шутки в сторону. Кого поэзия спасла? Рембо? Есенина? Маяковского? Лермонтова, Пушкина? Или мы только за читателя говорим? Сильно сомневаюсь. Поэзия выражает, обнажает, но никак не спасает… Что за манера сравнивать разные профессии?! Где-то ошибка — смерти подобна, где-то — авторский приём, и т.д. Бессмысленные рассуждения, демагогия. Это как с глагольными рифмами и прочим, спорят и спорят… А что спорить? Ты мне стих дай! Мне с твоих наречий ни жарко, ни холодно, если не можешь. Мне с твоих метафор может быть в туалет охота.
Других уж нечего считать, Они под хладным солнцем зреют. Бумаги даже замарать И то, как надо, не умеют.
Мол, глагольные это всё равно что ходить в одежде пушкинских времён. Каково? И на дрожках разъезжать, и «чилиндер» носить. Железная логика. А почему бы вам не ползать, к примеру? А то Пушкин ходил. Или жрать задницей?
2. Я не знаю правил русского языка. Ни одного. Без понятия, какая часть речи сказуемое, а какое подлежащее. Словечки, вроде: «деепричастный оборот» — приводят меня в ужас. Про падежи даже не спрашивайте. Знаю, что такое глагол, прилагательное, существительное, что-то ещё… и, довольно. То же самое с теорией стихосложения. Я ни черта не могу запомнить что есть что. Спросите, женская или мужская рифма в любой из строк цитируемых здесь стихотворений — я не отвечу. Мне снова нужно будет лезть в словарь.
«Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду. Не потому, что это трудное дело (для меня трудное), а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело (а мне приходится). Я много раз брался за это изучение, понимал эту механику (верно), а потом забывал опять.» В. Маяковский
Тогда почему я почти не совершаю ошибок? Потому что любые правила основаны на логике. Вот эту логику я и подключаю и ставлю, к примеру, запятые (или не ставлю) не абы как.
3. Ваш выпад «Шариковы для нас строили социализм не затем, чтобы нас теперь ущемляли в прекрасных порывах!» — это слова Петровича или всё-таки ваши? Если ваши, значит Шариковы строили социализм? Не пыли, Надежда… Булгаков ставил вопрос так: можно ли при социализме перевоспитать быдло в полноценных трудящихся? Ответ отрицательный. Дело его. Есть успешный опыт Макаренко. Во всяком случае, при капитализме даже вопрос не ставится, за бессмысленностью. Свобода.
— не использовать поэзию только для самовыражения. Ясное дело, что порой пылкие чувства переполняют душу — более того, даже тематика этого конкурса как бы подначивает: эй, поведай миру о самой искренней, самой пылкой любви… Но есть одно «но»: даже самому обжигающе страстному содержанию нужна форма, а форма требует выверенной композиции, четкого синтаксиса, внимания к словоформам, знания основ культуры речи, авторского подтекста, ведущего к идейному содержанию, и прочей, пользуясь жаргонизмом, душноты. Ах да, и жаргонизмы с поэтизмами мешать тоже не надо бы. Ну, ёпта…
Cтрашно перечесть. Сказано так мало, а мир поэзии так велик. — Сказали достаточно.
Скоро приду сюда же с разными примерами из конкурсных стихов. Жду!
* * *
Белая берёза Под моим окном Принакрылась снегом, Точно серебром.
На пушистых ветках Снежною каймой Распустились кисти Белой бахромой.
И стоит берёза В сонной тишине, И горят снежинки В золотом огне.
А заря, лениво Обходя кругом, Обсыпает ветки Новым серебром.
«Береза» — первое, как достоверно известно в настоящее время, напечатанное стихотворение поэта.
* * *
Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой Вззвенивает лес.
Если я работаю парикмахером, а подруга просит меня сделать ей стрижку по окончании моего официального рабочего дня, когда я устала и не имею на это ни физического, ни психического ресурса, то я ей откажу. Это является моим проявлением любви к себе. Ведь оказать ей данную услугу я могу и в другое время, когда буду в хорошей физической и психической форме. А если, например, свекровь заявляет: «Ты плохая мать!», а я это игнорирую и продолжаю с ней общаться как ни в чем не бывало, это является проявлением нелюбви к себе, а также показателем низкой самооценки. Если бы я имела чувство самоценности, то дала бы ей понять, что такое поведение является обесцениванием моих качеств, что мне это неприятно и будьте, мол, любезны оставлять свои оценки при себе. Ольга Патэрманн
Да вы с ума сошли? Что это за дружба такая? Устала она… А вам понадобится помощь? Когда вашей подруге совсем этого не хочется? Таких ситуаций тьма и больше. Надо и всё.
И со свекровью тоже. Игнорирование — высшая форма самообладания. И след…
Вот почему вас, современных психологов-консультантов никто не любит. Толку от вас немного.
Что касается эгоизма…
«Человек — посредственный эгоист: даже самый ловкий придаёт больше важности своей привычке, чем своей выгоде.» Ф. Ницше
Поэтому предпочитаю готовить и мыть посуду как бы на автомате, между делом. Вот убираться, наоборот, люблю, раскладывание всего по полочкам меня успокаивает.
Друг познаётся в беде. Забыли?
… здесь нет правильного или неправильного мнения. Гораздо важнее, насколько человеку комфортно. Слова-то какие…
… Из-за этих глупых пушек столько рыбы погибло. Это смешно!
… Сдались бы, в Турцию бы съездили. Ага. И баварское пили бы.
… Люди превращаются в болельщиков футбольных клубов: в этом сражении хочу болеть за турков, а в этом — за французов. Некоторые болеют только за победителей. В прямом эфире! Сбылась мечта человечества.
… Разве Кутузов сжёг «за добро», сжёг ради безопасности московских детей, сжёг за мир в московском регионе? Сжёг ради призрачной чести, националист несчастный. Во-первых, понятия национализма тогда и близко не было. Во-вторых, впрочем, слово классику:
«Москва взята», — сказала она мне, не отвечая на поклон Сеникура; сердце моё сжалось, слёзы потекли ручьём. Сеникур молчал, потупя глаза. «Благородные, просвещенные французы, — продолжала она голосом, дрожащим от негодования, — ознаменовали своё торжество достойным образом. Они зажгли Москву — Москва горит уже два дни». — «Что вы говорите, — закричал Сеникур, — не может быть». — «Дождитесь ночи, — отвечала она сухо, — может быть, увидите зарево». — «Боже мой! Он погиб, — сказал Сеникур; как, разве вы не видите, что пожар Москвы есть гибель всему французскому войску, что Наполеону негде, нечем будет держаться, что он принужден будет скорее отступить сквозь разоренную, опустелую сторону при приближении зимы с войском расстроенным и недовольным! И вы могли думать, что французы сами изрыли себе ад! нет, нет, русские, русские зажгли Москву. Ужасное, варварское великодушие! Теперь всё решено: ваше отечество вышло из опасности; но что будет с нами, что будет с нашим императором…» Он оставил нас. Полина и я не могли опомниться. «Неужели, — сказала она, — Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так… О, мне можно гордиться именем россиянки! Вселенная изумится великой жертве! Теперь и падение наше мне не страшно, честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжёт свою столицу». Глаза её так и блистали, голос так и звенел. Я обняла её, мы смешали слёзы благородного восторга и жаркие моления за отечество. «Ты не знаешь? — сказала мне Полина с видом вдохновенным, — твой брат… он счастлив, он не в плену — радуйся: он убит за спасение России». Я вскрикнула и упала без чувств в её объятия…» Росласлев. А. Пушкин
Надежда Бугаёва
… Можно было бы добавить больше про подлую позицию врагов, реквизировавших корабль и давших ему издевательское имя «Данный богом». Чтобы в конце ликовать ещё и от того, что эти подлецы наказаны. Нда…
… Ваша тема — «огонь». Белой эмиграцией много лет тоже интересуюсь... Все-таки, контра. Я шучу.
Восславила устав Петра!Очень неплохо!
В финальном стихе поменяла бы слова местами:
Устав восславила Петра!
Тогда акцент будет на «уставе».
В данном случае за эллипсом скрывается глагол «был»: «С командой (был) верен службе царской», поэтому полная форма прил. «верной» не подойдёт грамматически. Имеется в виду: Казарский (с кем?) с командой был верен (чему?) службе царской.
Я — с берега, но в обоих лодках.
Надежда, я так понимаю, вы из «высокоблагородиев»?
Знай себе, да руби сплеча. Знай себе — руби сплеча.
Поехали…
… важно упомянуть, что, как бы индивидуальна и интимна ни была лирика отдельного поэта, она не стоит особняком в мире искусства. Искусство — это форма сознания общественного. Это общее полотно, в которое каждый мастер вплетает свою нить. Таковы правила этой планетарной системы, к которой мы прикованы телом и пером, и гордому человеку остаётся лишь смириться с законами этой физики. Каждый сегодняшний поэт, каким бы самобытным он ни был, является литературным последователем поэтов предыдущих поколений. В искусстве нельзя быть Иваном, не помнящим родства. Даже если очень хочется. Отлично!
Анализируя конкурсные стихи, я скопировала все произведения в отдельный файл без фамилий поэтов, чтобы соблюсти максимальную беспристрастность.
Надежда, дайте! Моя почта: almir-safarov@mail.ru
А я вам дам мой обзор (хотя и краткий, но ёмкий) конкурса «Я шагаю в детский сад», со всеми стихами и именами (имена мне не мешают для т.н. объективной оценки), которые я также скопировал в отдельный файл (неимоверный труд; кому я говорю...; больше на такие подвиги я не готов). Ваша почта?
Обращусь к самой сути научного подхода к описанию поэзии. Примеров из стихов конкурсантов сейчас брать не буду, ограничусь классическими примерами — в основном Есениным и хирургией. Так…
Все поэты — сыны и дщери, правнуки и праправнуки тех или иных социальных или эстетических субкультур: городской или деревенской, просторечной или вузовской, нэповской, хрущёвской, 90-х годов и проч. Это если по вертикали (времена) рассуждать, а если по горизонтали — то можно быть и деревенщиком (выходцем) и вполне себе городским поэтом, след. и просторечным и вузовским (нормативным), и т.д.
Более того, все поэты своей грамотностью и поэтикой (то есть авторским стилем), подбором лексики и образностью, вообще мастерством владения словом и знаниями (причём знаниями самыми широкими) сильно отличаются друг от друга. Новость!
Подобно тому как есть техника владения карате или хирургическим скальпелем, шахматами, решениями интегральных уравнений, игрой на фортепиано или собственной мускулатурой, так и мастерство владения словом можно измерить, оценить, классифицировать, описать. Чтобы взяться за скальпель и показать высокий класс, недостаточно быть добрейшим человеком, стремящимся спасать людей от болезней. Это очевиднейшая мысль. Да ну?
Вы спросите: а как же волшебный самобытный талант? А я отвечу: даже Пушкин проштудировал мильон литератур, мильярд книг, учебников, сборников, прослушал лекции, почитал на латыни, греческом, русском и французском прорву поэтов прошлого и (его) настоящего, перемарал ещё один триллион страниц, прежде чем остался доволен свой лексикой, грамматикой и образностью. И оценивали его не добрая няня и не жена, а друзья и учителя, очень даже подкованные в стихосложении (например, Дельвиг, Карамзин, или тот же Державин). А кто же назвал своим преемником 16-летнего Пушкина? Преемником, подчёркиваю.
Стихосложение, как и хирургия, складывается из множества компетенций, которыми владеет поэт. Сюда входит владение формой, как-то: ритмикой, то есть ритмическим слухом к стихам или умением считать слоги; Читается как пояснение (ритм к подсчету слогов не имеет отношения) — рифмовкой; композицией, причём композиция — широкое понятие, охватывающее не только порядок строф, но и порядок художественных образов, метафор, их повторяемость, аллюзии, то есть метатекст, включение сюжетности и т.п.
А как же Сергей Есенин, спросите вы? Как русоволосый мальчик из деревни, интересно, овладел композицией и метафорикой, сидя на лавке и считая мух на материнском шушуне? Это вы о Есенине? Мух считал? То есть был деревенским идиотом.
Это что же, нельзя начинать писать милейшие душевные стихи, пока чем-то там не овладеешь? Зачем мне… риторика, если я хочу писать… про моего любимого муженька или доченьку! Вот именно, зачем? Для многих творчество (любое) — отдушина, не более. Хобби.
… многие из нас видели отроческие тетради Есенина и улыбались его каракулям с вульгарными завитушками и отсутствующими запятыми. Снисходительно, надо полагать. Я не видел.
… и почерки бывают вульгарными или благородными, малограмотными или многообещающими. Как и люди. Так, начинается…
… кто-то вульгарный, а кто-то блистательный? Несправедливо! Так жизнь вообще — это искусство неравенства. Намек поняли.
И что же, Есенин был вульгарен? Ну, был. Платон мне друг, но истина дороже. Был-с. Есенин — сын своего класса, своей субкультуры, своих условностей, идеалов, своих ограничений и своих, скажем так, широт. Рязанских. Когда Есенин напяливал блестящий цилиндр («чилиндер», как говорили тогда выходцы из крестьян) на русую голову и перчатки на толстенькие пальцы, О, Господи, прости грешную. Пальцы не угодили. Рязань.
… обряжался в пиджачок и сияющие штиблеты, он выглядел комично. Вычурно, вымученно пыжащимся стилягой из мужичья. Обидно звучит? Да мы не обидчивые, руби.
Вот и Есенину было обидно, потому что это было правдой, а он так старался быть не хуже городских. Если примерить к современности, он был эдакой крепкотелой деревенской молодухой, враскоряку шагающей на «лабутенах»… А ведь так хочется блистать! Разве это можно только изящным и породистым? Действительно, а чё?
Так вот, возвращаясь к поэзии Есенина. Он очень старался. Он много читал и писал. Есенин обожал литературу. Это было его даром — любить не только телят (и мух), но и литературу. Соседские мужики и бабы на него дивились. Он был белой вороной. Его мать и сестра вспоминали, как трепетно он стелил свежую скатерть, садясь писать. Вот же, морда.
К счастью, у С. А. был филологический и артистический талант, иначе одной свежей скатертью ему было не обойтись. Есенин не был ни туповат, ни медлителен. Ну, Слава Аллаху!
Он схватывал всё, что мог, читал столько, сколько мог. Это помогло? Вполне. Я рыдаю.
У Есенина были сильные и слабые стороны, и это отразилось на его лирике: сильной стороной был подлинный, глубочайший, поистине тонкий лиризм и тоска души, очень украшавшая выходца из «грубого сословья». Понимаете? Его талант был выше, чище, блистательнее, чем его сословная данность. Чернь, что с народа взять. Подлое сословие.
И это естественно, так как в своём искусстве народ всегда выражает всё лучшее, что в нём есть. Фольклорная поэзия — это сливки с крестьянской души. Шальную, непотребную ругань, как назвал её Некрасов, народ оставлял для тошнотворной повседневности, а в поэзию, в песню брал только лучшее, самое звонкое со своей души. А частушка? Не поэзия?
Есенин поступал так же, так как его поэзия — это авторское осмысление исконных народных традиций. Типа все могли устно и корявенько, а Есенин смог письменно и гладенько. Он спикер своего сословия, своей мужичьей планетарной системы. Ничего не путаете? Клюев, к примеру, ещё куда ни шло, да и тот намеренно стилизовался, поскольку был вполне себе профессиональным поэтом.
Но у Есенина были и слабости: в синтаксисе, в подборе лексики, в многоплановости метафор, в подтексте. Это значит, что если сравнивать стихи Есенина с лермонтовскими, например, то есенинские начинают казаться простоватыми, даже наивными, малограмотными. Поэтому литературоведение не сравнивает, а классифицирует. Ведь и каратисты получают разные пояса! У Лермонтова был один пояс, у Есенина — совсем другой. Ошибка. Пояса — квалификация. Но, это ладно…
Среди группы «своих» Есенин был небожителем, гением. Среди лермонтовских он был бы маленьким, неуклюжим, складывающим два и два, бегающим со своим цилиндром… Вот как?
Ты меня не любишь, не жалеешь, / Разве я немножко не красив? Детское «немножко». Трогательный детский эгоцентризм прямодушного недолюбленного мальчика, клянчащего любви и готового расплатиться своей же красотой. И сразу — тянется, суёт эту свою красоту в растопыренных потных ладошках: на, возьми, только люби, люби, люби… А потом: ах, где моя красота? Только что была, и уже — где моя растраченная младость, буйство глаз и половодье чувств?.. И Лермонтов:
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что я провел у ног твоих,
Я отнимал у вдохновения,
А чем ты заменила их?
Это как игра на пианино: смелые, резкие, роскошные аккорды маэстро и — трогательная, какая-то щемящая до радости, до боли игра деревенского паренька на убогонькой тальяночке…
Дух бродяжий! ты всё реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Тальяночка, значит…
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
И ладошки потные?
Тот много раз упомянутый «цилиндр» очень важен. Именно этот несчастный неуместный цилиндр делал Есенина смехотворным и неуклюжим «мальчиком». Ахматова, петербургская королева, изучившая каждый заветный пень в Царскосельском саду, над есенинской вульгарностью смеялась. Над его нелепой прической — волосок к волоску, как у приказчика или ярмарочного торговца сладкими петушками… Так то Ахматова, «королевишна». Притом, скорее посмеивалась, смеётесь — вы. Ухохатываться — это так вульгарно…
«Цилиндр» надо уметь носить. И это уже не об одежде, а о поэзии.
Я хожу в цилиндре не для женщин —
В глупой страсти сердце жить не в силе, —
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.
Есенин по-настоящему блистал в стихах, когда писал не о цилиндрах и шелках, не о Царском селе и прелюдиях Баха, о которых ничего не знал, а о телятах, рыжих жеребятах, стогах, полях и прочей деревенской тематике. Писал о том, что действительно знал. Поэт должен писать только о том, что хорошо знает. Пытаться «красивыми словами чутка украсить» свою стихи — это всё равно что напяливать чужой «чилиндер» на свою прилизанную гарным маслом голову. Но и сложить свои дважды два, получить три и ходить страшно гордым своим математическим гением — смешно-с. Не надо так, милые мои, хорошие, давайте перестанем сейчас. Уговорили. Тем более, такая новость (за всех не скажу).
Высокомерие ли это — так бессовестно (!) откровенно видеть все есенинские слабости и упрекать его в них? Нет, если при этом уметь ценить и сильные стороны есенинского таланта. Необходимо обладать острым взглядом и широтой знаний, но при этом быть открытым всему новому. Наконец, это исконная народная традиция — сочувствовать слабому, убогому, ущербному, ущемленному. Так вот оно что… Исконные устои аристократии — убивать и грабить. Слабого — толкни.
Сирота должен в итоге получить принцессу и полцарства впридачу. Чёрные должны увидеть, как белый узурпатор целует им ноги. Русские крепостные должны свергнуть монарха и на крови его и его детей построить себе социализм.
Настанет год, России чёрный год,
Когда царей корона упадёт;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жён
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мёртвых тел
Начнёт бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймёшь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя!- твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нём,
Как плащ его с возвышенным челом.
Невероятно!
Применим ли этот принцип к поэзии? Правда ли, что грамотные и блистательные мастера слова слишком долго узурпировали Парнас и теперь должны посторониться? Что неграмотным, неблистательным немастерам тоже надо дать ощутить, каково это — щупать у себя на голове лавры? Разве одним подкованным пристало венчать себя зарёй бессмертия? Неподкованным можно, собственно, триумф или нельзя? Наш ответ Чемберлену: всё можно, но при соблюдении ряда условий. Желающему заказать себе у музы римский триумф необходимо: Так…
— быть грамотным. Не полуграмотным или малограмотным, а именно — грамотным. Грамотность — наше солнце! Если у поэта полярная ночь в грамотности или светило вечно сомневается — брат, не пиши, не мучь прах Розенталя. Если деепричастия хромают или придаточные рождаются с уродствами — поэт, не будь Винни-Пухом от поэзии. Или будь, но не отрицай, что ты — Винни-Пух. Безграмотные, впрочем, будут читать и нахваливать: «Да ты чёткий парнишка! Мы с братишками так не могём, а ты могёшь. Хучь щас в Москву — все в отпаде будут, отвечаю, брат!»
Я — северный ваш друг и брат!
Поэты — все единой крови.
И сам я тоже азиат
В поступках, в помыслах и слове.
— быть начитанным, с намётанным на поэзию глазом, знающим основы стихосложения, ритмики, рифмовки. Иначе — значит быть профаном. — быть талантливым. Порой, жил человек, не тужил, и тут проснулась страшная тяга писать и талант скребётся наружу. Но человек же не знал, что такая оказия выйдет, и не готовился. Что делать? Саморазвиваться. Представьте, что такое вышло не с поэзией, а с хирургией. Вдруг — дикая тяга резать людей и спасать жизни! Одна беда: в обычной жизни ты автомеханик и зовут тебя Петрович, а из падежей знаешь только один: ругательный. Что ж теперь, и хирургом хорошему человеку нельзя стать? Беспредел! Шариковы для нас строили социализм не затем, чтобы нас теперь ущемляли в прекрасных порывах! (Примерная реконструкция речей Петровича.) Не пыли, Петрович. Можно, конечно можно. Сдай ЕГЭ на 90+, отучись 6 лет в медицинском, пойди в интернатуру… Но Петрович уже не слушает и обиженно кусает губу: напридумывали условий! Изверги… Но если серьезно, то истинный филологический талант не приходит один. С ним приходит всё сразу: и грамотность, и глубина, и философская концепция, и композиционное своеобразие, и всё-всё-всё. Если талант почему-то пришел один, это повод задуматься: а был ли мальчик? Однако…
1. Хирургия и Поэзия — разные вещи. А вот хирургия и ремесло автомеханика… Выбор Петровича не случаен. Но, шутки в сторону. Кого поэзия спасла? Рембо? Есенина? Маяковского? Лермонтова, Пушкина? Или мы только за читателя говорим? Сильно сомневаюсь. Поэзия выражает, обнажает, но никак не спасает… Что за манера сравнивать разные профессии?! Где-то ошибка — смерти подобна, где-то — авторский приём, и т.д. Бессмысленные рассуждения, демагогия. Это как с глагольными рифмами и прочим, спорят и спорят… А что спорить? Ты мне стих дай! Мне с твоих наречий ни жарко, ни холодно, если не можешь. Мне с твоих метафор может быть в туалет охота.
Других уж нечего считать,
Они под хладным солнцем зреют.
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют.
Мол, глагольные это всё равно что ходить в одежде пушкинских времён. Каково? И на дрожках разъезжать, и «чилиндер» носить. Железная логика. А почему бы вам не ползать, к примеру? А то Пушкин ходил. Или жрать задницей?
2. Я не знаю правил русского языка. Ни одного. Без понятия, какая часть речи сказуемое, а какое подлежащее. Словечки, вроде: «деепричастный оборот» — приводят меня в ужас. Про падежи даже не спрашивайте. Знаю, что такое глагол, прилагательное, существительное, что-то ещё… и, довольно. То же самое с теорией стихосложения. Я ни черта не могу запомнить что есть что. Спросите, женская или мужская рифма в любой из строк цитируемых здесь стихотворений — я не отвечу. Мне снова нужно будет лезть в словарь.
«Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду. Не потому, что это трудное дело (для меня трудное), а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело (а мне приходится). Я много раз брался за это изучение, понимал эту механику (верно), а потом забывал опять.» В. Маяковский
Тогда почему я почти не совершаю ошибок? Потому что любые правила основаны на логике. Вот эту логику я и подключаю и ставлю, к примеру, запятые (или не ставлю) не абы как.
3. Ваш выпад «Шариковы для нас строили социализм не затем, чтобы нас теперь ущемляли в прекрасных порывах!» — это слова Петровича или всё-таки ваши? Если ваши, значит Шариковы строили социализм? Не пыли, Надежда… Булгаков ставил вопрос так: можно ли при социализме перевоспитать быдло в полноценных трудящихся? Ответ отрицательный. Дело его. Есть успешный опыт Макаренко. Во всяком случае, при капитализме даже вопрос не ставится, за бессмысленностью. Свобода.
— не использовать поэзию только для самовыражения. Ясное дело, что порой пылкие чувства переполняют душу — более того, даже тематика этого конкурса как бы подначивает: эй, поведай миру о самой искренней, самой пылкой любви… Но есть одно «но»: даже самому обжигающе страстному содержанию нужна форма, а форма требует выверенной композиции, четкого синтаксиса, внимания к словоформам, знания основ культуры речи, авторского подтекста, ведущего к идейному содержанию, и прочей, пользуясь жаргонизмом, душноты. Ах да, и жаргонизмы с поэтизмами мешать тоже не надо бы. Ну, ёпта…
Cтрашно перечесть. Сказано так мало, а мир поэзии так велик. — Сказали достаточно.
Скоро приду сюда же с разными примерами из конкурсных стихов. Жду!
* * *
Белая берёза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой.
И стоит берёза
В сонной тишине,
И горят снежинки
В золотом огне.
А заря, лениво
Обходя кругом,
Обсыпает ветки
Новым серебром.
«Береза» — первое, как достоверно известно в настоящее время, напечатанное стихотворение поэта.
* * *
Топи да болота,
Синий плат небес.
Хвойной позолотой
Вззвенивает лес.
Тенькает синица
Меж лесных кудрей,
Тёмным елям снится
Гомон косарей.
По лугу со скрипом
Тянется обоз —
Суховатой липой
Пахнет от колес.
Слухают ракиты
Посвист ветряной…
Край ты мой забытый,
Край ты мой родной.
* * *
Черемуха душистая
С весною расцвела
И ветки золотистые,
Что кудри, завила.
Кругом роса медвяная
Сползает по коре,
Под нею зелень пряная
Сияет в серебре.
А рядом, у проталинки,
В траве, между корней,
Бежит, струится маленький
Серебряный ручей.
Черёмуха душистая
Развесившись, стоит,
А зелень золотистая
На солнышке горит.
Ручей волной гремучею
Все ветки обдает
И вкрадчиво под кручею
Ей песенки поёт.
* * *
Я зажёг свой костёр,
Пламя вспыхнуло вдруг
И широкой волной
Разлилося вокруг.
И рассыпалась мгла
В беспредельную даль,
С отягчённой груди
Отгоняя печаль.
Безнадёжная грусть
В тихом треске углей
У костра моего
Стала песней моей.
И я весело так
На костёр свой смотрел,
Вспоминаючи грусть,
Тихо песню запел.
Я опять подо мглой.
Мой костёр догорел,
В нём лишь пепел с золой
От углей уцелел.
Снова грусть и тоска
Мою грудь облегли,
И печалью слегка
Веет вновь из дали.
Чую — будет гроза,
Грудь заныла сильней,
И скатилась слеза
На остаток углей.
* * *
Еду. Тихо. Слышны звоны
Под копытом на снегу.
Только серые вороны
Расшумелись на лугу.
Заколдован невидимкой,
Дремлет лес под сказку сна.
Словно белою косынкой
Повязалася сосна.
Понагнулась, как старушка,
Оперлася на клюку,
А под самою макушкой
Долбит дятел на суку.
Скачет конь, простору много.
Валит снег и стелет шаль.
Бесконечная дорога
Убегает лентой вдаль.
* * *
Задремали звёзды золотые,
Задрожало зеркало затона,
Брезжит свет на заводи речные
И румянит сетку небосклона.
Улыбнулись сонные берёзки,
Растрепали шёлковые косы.
Шелестят зелёные сережки,
И горят серебряные росы.
У плетня заросшая крапива
Обрядилась ярким перламутром
И, качаясь, шепчет шаловливо:
«С добрым утром!»
* * *
Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.
Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.
Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.
* * *
Я положил к твоей постели
Полузавядшие цветы,
И с лепестками помертвели
Мои усталые мечты.
Я нашептал моим левкоям
Об угасающей любви,
И ты к оплаканным покоям
Меня уж больше не зови.
Мы не живём, а мы тоскуем.
Для нас мгновенье красота,
Но не зажжёшь ты поцелуем
Мои холодные уста.
И пусть в мечтах я всё читаю:
«Ты не любил, тебе не жаль»,
Зато я лучше понимаю
Твою любовную печаль.
… простоватые, наивные, малограмотные. Складывал два и два.
Могла ли Биче, словно Дант, творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить…
Но, боже, как их замолчать заставить!
И вам не хворать!
Да вы с ума сошли? Что это за дружба такая? Устала она… А вам понадобится помощь? Когда вашей подруге совсем этого не хочется? Таких ситуаций тьма и больше. Надо и всё.
И со свекровью тоже. Игнорирование — высшая форма самообладания. И след…
Вот почему вас, современных психологов-консультантов никто не любит. Толку от вас немного.
Что касается эгоизма…
«Человек — посредственный эгоист: даже самый ловкий придаёт больше важности своей привычке, чем своей выгоде.» Ф. Ницше
Поразительно! Один в один.
Давайте подумаем…
Кто не может не писать? Правильно, графоман. Кто может не писать? Любой талантливый человек. Мало ли…
Чехов сказал эту фразу, чтобы отвязаться от поклонников, досаждавших ему. Вот и бросил… А мы, мы всё поняли иначе. Тогда как — всё наоборот!
«Не можешь писать — не пиши», бальзам на душу бездарям.
«Видеть в писательстве призвание жизни — в этом следовало бы усматривать особого рода помешательство.» Ф. Ницше
Правильный ответ: Можешь писать — пиши.