Зеркальная гладь воды. Начищенные до воскового глянца изумрудные листочки рдеста лежат на зеркале распластано и слегка шевелятся: их снизу приподнимают и опускают острые мордочки крохотных карасиков, обсасывая прилипших рачков. Мерный, чуть слышимый гул рыбьего пиршества доносится из воды, как из оркестровой ямы, а тонкий ангельский звон роящейся мошки волнами ниспадает сверху, словно другой, горний, оркестр устроился под куполом цирка.
Ни ветерка. Полуденный зной, словно мальчик-поводырь, уводит размягченный жарой мой ум в безвольную сонливость, в царство ярких грез, перемешанных с реальными воспоминаниями. На одном конце коромысла моего воображения висит деревянная бадья с торчащей наружу из воды зубастой щукой, готовой выполнить три моих желания при условии, если я донесу ведро до озера и выплесну в него с водой и мальчика, то есть саму щуку; на другом конце коромысла висит обычное оцинкованное ведро, в которое моя покойная мать (царствие ей небесное) сдаивала у коровы парное молоко, и в этом молоке сейчас, как в аквариуме, плавала золотая рыбка и тоже сулила выполнить три моих желания, если я дойду в своей грезе до Млечного Пути, и вылью опять же вместе с мальчиком, то есть золотой рыбкой, молоко из ведра в Великую Звездную реку.
А мне ничего не хочется и ничего не желается. И не то, чтобы обуяла непреодолимая лень, которая, как говорила моя мать, когда была живой, раньше меня родилась. Хуже. Мне ничего не хочется, потому что все, что мне надо, у меня уже есть. И мне для того, чтобы быть счастливым (а счастье — есть переживание полноты жизни) вроде достаточно в знойный безветренный полдень услышать тихую живую музыку подводного и надводного оркестров.
Так что, прости меня, щука, и прости меня, золотая рыбка, мне ныне так хорошо и ладно на душе, что могу сам выполнить ваши желания. Сниму с плеча коромысло, бережно поставлю ведра на землю, в которых во временном заточении пребываете вы, и велю им – самим идти туда, куда вам надобно. Разве что только скажу на дорожку: «Ступайте, с Богом».
Отвечал уже на подобные вопросы, не поленюсь ответить еще раз. 1. Мне чрезвычайно интересен внутренний мир других людей. Но я его воспринимаю, как впрочем и каждый живущий на земле человек, через призму собственного внутреннего мира. А потому гармонизация всевозможных внутренних миров для меня первостепенное дело. 2. Даже ежедневно занимающие утренней гимнастикой люди. имеют обыкновение делиться с другими людьми своими наработанными гимнастическими приемами — это нормально. К тому же я пишу свои тексты, опираясь на сложившуюся литературную традицию и стараюсь от неё не отступать. Так что в этом смысле я ничем не отличаюсь от, скажем, Вас и любого члена клуба, служащего русской словесности. 3. Я не могу писать для читателя по определению, поскольку такового ныне ни у кого нет. А обманывать себя не в моих правилах. 4. Не вижу ни малейшего негатива в своей миниатюре, а ровным счетом — наоборот — ОЧЕНЬ позитивная метамодернисткая зарисовка. 5. Но если таки я Вас чем-то раздражаю, то вполне могу и не писать, за мной дело не станет…
Я уже писал, что сочиняю тексты не для читателя. А исключительно для самого себя – чтобы гармонизировать свой внутренний мир. Сочинительство для меня вроде ежедневной (утренней) психофизической гимнастики. Какое бы (в том числе и скверное) настроение ни было бы у меня с вечера, после утреннего творческого акта оно выравнивается. И я целый день провожу потом в бодром (наступательном) расположении духа. Для меня творчество – это значит сложить в душе гармоничный узор из всего подсознательного содержимого, которым в тот конкретный момент наполнена моя душа. А в подсознании у меня может быть все что угодно. Вот, к примеру, и такое:
ЧЕРНАЯ ДЫРА
Я сижу, свесив ноги, на краю укрощенной мною черной дыры, смотрю в непроглядную смоляную черноту. И ожидаю, когда в ней прорастет посаженное мною зернышко света. Зернышко – мелкое, меньше макового: пылинка – пылинкой. Но весь имеющийся во вселенной свет, даже от гигантских, превосходящих солнце в миллион раз, звезд – вырос из таких крохотных зернышек. Бесконечно великое всегда вырастает из бесконечно малого.
Я – терпелив. Кончиком большого пальца ноги поддеваю гудронную черноту, и она, отзываясь на мою ласку, встречной лаской целует мой палец, а потом тщательно вытирает его от черноты, словно от густой губной помады. Собственно, это и есть губная помада: черная дыра по привычке красит свои губы антрацитовой чернотой, чтобы они изысканно поблескивали на свету.
Но сейчас она в замешательстве – потому как полюбила меня в ответ на то, что я полюбил её. До меня её никто никогда не любил. Да и я полюбил её, совершенно не думая о том, что из этого последует. Просто в моем сердце созрела капелька света, облачилась в твердую оболочку зерна любви, и упало само по себе в черную дыру. А она взяла и понесла от моего семени свет, и теперь, чтобы быть под стать своему дитяти, стала сама преобразовываться в белую дыру, пытающуюся излучать свет.
И я вот сижу и раздумываю: не жениться ли мне на ней. Благородный мужчина просто обязан в моем положении жениться. Но тогда, чтобы все было по-настоящему, нужно послать к ней сватов и нарвать море цветов. С цветами не проблема – всех разнообразных окрасок они растут рядом. А вот в сваты, пожалуй, надо будет уговорить ангелов, зависших над нами. Поскольку без их непосредственного участия, особенно вон того, шкодливого, с луком и стрелами – вряд ли бы вспыхнула любовь в моем сердце.
С днем Рождения, Онега! Желаю, чтобы сбылись все Ваши самые потаенные и дерзкие мечты! А те, которым еще не пришло время сбываться — пусть вдохновенно прольются прекрасными поэтическими строчками. Всех наилучших благ!
Из бесконечно малого вырастает бесконечно большое. Комар на кончике хобота слона чувствует себя великаном – повелителем Арктики и Сахары. Он мог бы вырасти и до размеров слона, но какой тогда у него должен быть размах хитиновых крыльев!? А уж какие должны быть носители высасываемой им крови – аж представить страшно.
А так – все соразмеренно под солнцем и луной: и звезды, и ромашки, и соловьи, что азартно заливаются руладами в начале лета, хоронясь от праздных взглядов в густой зеленой листве жизнерадостных деревьев. Всё – соразмерно, всё – гармонично; и даже назойливый писк комара под ухом, и укус его, и шумный непроизвольный шлепок ладонью по щеке. Но всё это как бы снаружи, и похоже на вялотекущую суету сует. А внутри, в недрах царства небесного — зреет, ворочаясь и суча ножками, зачатый Самим Господом плод русского богатыря.
А вот уже он, народившись, будет телом больше самого большого слона, и одновременно – меньше самого маленького комара: пожелает – будет больше; пожелает – сделается меньше. Но в необъятную душу свою вместит всё: и комара, и слона, и заливающегося трелями соловья; и для каждой звезды во вселенной в его душе отыщется место.
И скажет мне народившийся русский богатырь: «Здорово, Георгий. Спасибо за то, что верил, и незыблемой верой своей вынашивал меня». А я скромно, как подобает русскому интеллигенту, отвечу: «Здравствуйте, богатырь. Спасибо, что народились к нам на свет божий. Я ждал этого счастливого момента всю свою жизнь. Да, и все мы, русские люди, приближали День вашего рождения, как только могли».
«Ну, тогда пошли вместе.» — Доброжелательно-повелительным тоном скажет русский богатырь. Дружески обнимет меня, и мы в обнимку отправимся к людям через бескрайнее русское поле, на котором зацветут красивые медовые травы, а над нами будет уютно роится ореолами звенящая ангельскими голосами полуденная мошка.
Когда рисуете словами, получается здорово, когда описываете — так себе (получается банальщина)
Я бы начал миниатюру с этого места «Маленькая девочка в сиреневых плавках, сшитых бабушкой...» и закончил: «вылил на мои окровавленные руки питьевую воду из своей бутылки, которую всегда носил с собой, и завёл в местный медпункт.» Заключив: «Это было моё первое восхождение, первый в жизни «Памир»!» К тому же получилась бы и прекрасная метафора, о жанре который Вы упоминали прежде…
«Независимый характер, мужество, стремление к победе» — лишнее, ибо масло масляное. По рисунку восхождение все это довольно-таки отчетливо видно. Да и назвал бы я — ПЕРВОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ.
Но в любом случае — выбор за Вами: чему отдадите предпочтение — описательности или рисованию.
Так, если романтик — это человек, который грезит о любви, при этом слагая о ней «пламенные» стихи, но в реальности живет вне любви, то тогда конечно я не романтик. Ибо мне нет никакой надобности грезить о любви, я её реально переживаю вот уже почти половину века. тем более — закоренелый однолюб, всякие любовные бури на стороне (походы налево) на меня навевают смертельную скуку.
Но я ведь еще и профессиональный художественный фотограф, так что внешность чуть ли ни всякой женщины вижу насквозь, и мне невозможно пустить пыль в глаза макияжем и модной шляпкой. Но если женщина красива душой, а таковых мне по жизни встречалось не мало — снимал бесконечное количество раз, с её разрешения, понятное дело. Чтобы она и внешне выглядела если ни совершенной, то загадочной.
Майя, извините меня за занудство, но развейте, пожалуйста, мое замешательство. Я, Елена и Олег восприняли этот ваш текст именно как метафору, но по моим филологическим воззрениям всякая метафора означает нечто. А что означает ваша метафорическая бутылка? О чем Вы? Вы сами пишите (цитирую Вас) «о чем-то другом», так о чем же именно? Пусть даже это из тонкого мира. Любое явление, даже из тонкого мира может быть названо и относительно определено. К тому же Вы вольно или невольно задели фундаментальную философскую категорию об отношении (первичности) Формы и Содержания. Считается, что первично-таки содержание. А Вы как-то неловко исковеркали эту категорию, передав первичность форме. Как автор вполне имеете на это право, но надо такую трактовку хотя бы обосновать, а то получается пишите философский текст (или его подобие), но как-то проявляете при этом философское невежество. Извините, ни в коем случае не хотел обидеть. Просто хотел понять Ваш посыл, который, как я писал выше, отличается от моего, традиционно философского.
Написано ладно, но с посылом категорически не согласен: что в бутылке с шампанским главное — само шампанское, или тара (бутылка) в котором оно пребывает? Конечно шампанское! И его предназначение быть выпитым. И оно выпито в самый, можно даже сказать самый-самый подходящий для этого момент, то есть на Новый Год. Пустая бутылка из под шампанского должна гордиться (до последнего вдоха своего), что у неё была в буквальном смысле НАСЫЩЕННАЯ жизнь. Но ни в коем случае не печалиться…
Ну, да, женщины разделяются на две (слава богу) не равные категории: одни (таких подавляющее большинство) любят сами, а другие — позволяют себя любить. И таковых почему-то считают ЛЕДИ-СОВЕРШЕНСТВО. Могу допустить, что в деле манипуляции мужчинами они, порой, и достигают совершенства. Но разве о таком совершенстве заявлена тема флэшмоба?
В Вашем рассуждении нет самого главного — ЛЮБВИ. И у Вашей ЛГ чисто механический (бездушный) выбор: поиск мужчины, на которого можно было бы взвалить свои заботы. Никогда никакого нужного себе мужчину она найти не сможет по определению. Потому что при ЛЮБВИ (семейной счастливой жизни), Вы можете мне не поверить, но в зависимости от складывающихся конкретных жизненных обстоятельств ни только мужчина подставляет свое плечо любимой женщине, но и женщина становится опорой для своего любимого мужчины. В любви всегда царит взаимная поддержка. Так что Вашей ЛГ нужно искать не сильного мужчину (которых уже всех разобрали умеющие любить женщины), а — ЛЮБВИ. Которой все возрасты покорны.
Вот эти Ваши строчки я бы взял эпиграфом к флешмобу:
«Вот только прошепчет взволнованно сердце: Так хочется жаркой любовью согреться! Чтоб утро дарило не только прохладу… Но тут же добавит — зачем это надо?»
И действительно, ЗАЧЕМ ЭТО НАДО: ибо от добра добра не ищут.
По мне женщина не должна быть ни сильной, ни слабой, ни глупой, ни умной: женщина должна быть ЖЕНЩИНОЙ. Ибо в ЖЕНЩИНЕ изначально сосредоточено ВСЁ. Вашей ЛГ потому и хочется плакать, что она не чувствует себя полноценной женщиной. Она потому и принуждает себя выбирать между тем и тем, что априори выбирать ЖЕНЩИНЕ нет никакой надобности. Потому как ЖЕНЩИНА — это сама гармония.
Так в том и дело, что для мужчин, к коим отношусь и я, нет в «прекрасной половине человечества» ничего прекрасного. Эту пресловутую прекрасность, как-то «леди-совершенство» придумали женщины, и придумали на свою голову, и теперь судя даже по вполне безобидному флешмобу, пожинают горькие плоды. Растолкую свое парадоксальное утверждение: женщина воспринимается мужчиной, равно как и наоборот, мужчина воспринимается женщиной через призму ЛЮБВИ. Именно любовь превращает влюбленных в единое целое, ну, типа, при соединении водорода и кислорода возникает вода. Скоро, может быть даже очень скоро совместная жизнь супругов становится обыденностью. И вот эта обыденность, без малейшей претензии на совершенство — и есть обычное семейное счастье. Писать об обыденности стихи — глупо, да и нет никакого творческого импульса.
Но эта обыденность проявляется, когда ты живешь внутри любви и созерцаешь её изнутри, и твоя жизнь при этом настолько самодостаточна, что тебе и ничего на свете больше не надо. Красота, женское совершенство (леди-совершенство) замечаются, когда смотришь на неё снаружи, но это уже половая (гендерная) ущербность, поскольку ты не пребываешь в состоянии любви. Ты разделен со свой сужденной (сужденным), и априори несчастен (несчастна). Поэтому тот, кто пишет стихи о любви, о прекрасной даме, он изначально в душе своей глубоко несчастен. Мужчины обычно пытаются такое несчастье скрыть, а вот женщины горазды поплакаться о своей горемычной доле (отсутствии любви) в жилетку подругам.
Вы спросите, а как же посвящение великих поэтов свой возлюбленной? Отвечу: они пишут о своих чувствах к своей возлюбленной, и никакого отношения их чувства не имеет к женскому совершенству. Даже записная в физическом отношении уродина в глазах возлюбленного выглядит совершенством. То есть женское совершенство, описанное мужчиной-поэтом – всегда субъективно.
Чрезвычайно интересная тема (по крайней мере для меня лично) Ибо понимание (видение) женского совершенства у мужчин и женщин качественно разное. Далеко ходить не буду. Вот стихотворение Елены. Для меня (опять же лично) совершенна именно та (цитирую) «которой за 40...» А та, у которой (опять цитирую) «белоснежная кожа» — пустышка, на которую и внимание тратить жалко, лучше уж пойти на рыбалку или за грибами. По мне внутренняя красота даже при внешнем (скажу утрированно) уродстве — гораздо предпочтительнее. Мне лично интереснее женщина-личность, нежели женщина-манекен…
Потому с удовольствием послежу за поэтическими баталиями: нарисует ли хоть кто-нибудь женское совершенство, которое совпадет с моим представлением о женщине.
Елена, вот видите и Вы тоже, написали (цитирую Вас) " может быть, автор хочет научиться писать так, чтобы… не только в альбом, но и в хороший сборник?" Так вот и нужно было бы об этом прямо заявить. Тогда и подход был более продуктивным (профессиональным). Поскольку сразу были бы обозначены требования к сборнику, в том числе технические и смысловые. И разговор был предметным, объективизированным. А так, кроме как о вкусовщине (понравилось — не понравилось) и говорить вроде как не о чем… А вкусовщина (в этом я убедился) — вредит нарабатыванию поэтического мастерства. Ну вот к примеру. что такое «легкий слог» — это хорошо, или плохо?
Я полагаю, что автор должен точно сформулировать свой вопрос рецензентам: что он хочет от них услышать?
Искренне завидую (а может быть и не завидую) тем, кто до сих сохранил в душе способность (и желание) оценивать (рецензировать) стихотворения: у меня лично такая способность как-то естественно и незаметно отмерла. Полагаю, потому, что исчез (напрочь выветрился) из нашей культуры объективный критерий оценки поэзии. Если это стихотворение писалось для того, чтобы из подобных стихов издать на свои деньги книжку и подарить родным и знакомым – то оно вполне годится. Раньше (в стародавние поэтические времена) был даже такой жанр – стихи писались специально в альбом. Если бы такое стихотворение писалось опять в стародавние (советские уже) времена, чтобы опубликоваться в толстом журнале, то на автора (если бы он не был уже с именем и членом союза писателей) навесили бы презрительную кличку «графоман». Если же оно писалось для того, чтобы позабавлять членов клуба Писатели за добро, и внести в него хоть какое-нибудь оживление, то вроде тоже годится.
То есть я хочу сказать: чтобы хоть как-то серьезно (солидно) анализировать данный стишок, нужно знать, ЗАЧЕМ (ДЛЯ ЧЕГО) он был написан. И если автор найдет на этот вопрос ответ и соизволит ответить на него, тогда и будет иметь смысл вступить с ним в более подробную беседу: удалось ли ему задуманное. И если удалось – то каким образом; а если не удалось – тоже сказать почему…
Специально не писал: ждал явления автора. Поскольку было подозрение на розыгрыш, или в лучшем случае на пародию на философскую лирику. Или на зарифмованный краткий конспект первокурсника филологического факультете. Поразило и то, что при несомненном поэтическом техническом мастерстве была упущена первостепенная составляющая поэзии вообще — личностное отношение автора к описываемой мысли.
А когда узнал, что автор Каксимкова Марина, все встало на свои места. Да и она сама объяснила свой (по мне непростительный для поэтессы такого художественного уровня) огрех — это менторский тон. Ибо «поучение» в философской лирике — нонсенс.
Но я в жизни не поверю, что у Марины нет к описываемой проблеме (мысли) своего личностного (выстраданного) отношения. По моему, она-таки сваляла дурака…
ОТКАЗ ОТ СКАЗОЧНЫХ ТРЕХ ЖЕЛАНИЙ
Зеркальная гладь воды. Начищенные до воскового глянца изумрудные листочки рдеста лежат на зеркале распластано и слегка шевелятся: их снизу приподнимают и опускают острые мордочки крохотных карасиков, обсасывая прилипших рачков. Мерный, чуть слышимый гул рыбьего пиршества доносится из воды, как из оркестровой ямы, а тонкий ангельский звон роящейся мошки волнами ниспадает сверху, словно другой, горний, оркестр устроился под куполом цирка.
Ни ветерка. Полуденный зной, словно мальчик-поводырь, уводит размягченный жарой мой ум в безвольную сонливость, в царство ярких грез, перемешанных с реальными воспоминаниями. На одном конце коромысла моего воображения висит деревянная бадья с торчащей наружу из воды зубастой щукой, готовой выполнить три моих желания при условии, если я донесу ведро до озера и выплесну в него с водой и мальчика, то есть саму щуку; на другом конце коромысла висит обычное оцинкованное ведро, в которое моя покойная мать (царствие ей небесное) сдаивала у коровы парное молоко, и в этом молоке сейчас, как в аквариуме, плавала золотая рыбка и тоже сулила выполнить три моих желания, если я дойду в своей грезе до Млечного Пути, и вылью опять же вместе с мальчиком, то есть золотой рыбкой, молоко из ведра в Великую Звездную реку.
А мне ничего не хочется и ничего не желается. И не то, чтобы обуяла непреодолимая лень, которая, как говорила моя мать, когда была живой, раньше меня родилась. Хуже. Мне ничего не хочется, потому что все, что мне надо, у меня уже есть. И мне для того, чтобы быть счастливым (а счастье — есть переживание полноты жизни) вроде достаточно в знойный безветренный полдень услышать тихую живую музыку подводного и надводного оркестров.
Так что, прости меня, щука, и прости меня, золотая рыбка, мне ныне так хорошо и ладно на душе, что могу сам выполнить ваши желания. Сниму с плеча коромысло, бережно поставлю ведра на землю, в которых во временном заточении пребываете вы, и велю им – самим идти туда, куда вам надобно. Разве что только скажу на дорожку: «Ступайте, с Богом».
1. Мне чрезвычайно интересен внутренний мир других людей. Но я его воспринимаю, как впрочем и каждый живущий на земле человек, через призму собственного внутреннего мира. А потому гармонизация всевозможных внутренних миров для меня первостепенное дело.
2. Даже ежедневно занимающие утренней гимнастикой люди. имеют обыкновение делиться с другими людьми своими наработанными гимнастическими приемами — это нормально. К тому же я пишу свои тексты, опираясь на сложившуюся литературную традицию и стараюсь от неё не отступать. Так что в этом смысле я ничем не отличаюсь от, скажем, Вас и любого члена клуба, служащего русской словесности.
3. Я не могу писать для читателя по определению, поскольку такового ныне ни у кого нет. А обманывать себя не в моих правилах.
4. Не вижу ни малейшего негатива в своей миниатюре, а ровным счетом — наоборот — ОЧЕНЬ позитивная метамодернисткая зарисовка.
5. Но если таки я Вас чем-то раздражаю, то вполне могу и не писать, за мной дело не станет…
ЧЕРНАЯ ДЫРА
Я сижу, свесив ноги, на краю укрощенной мною черной дыры, смотрю в непроглядную смоляную черноту. И ожидаю, когда в ней прорастет посаженное мною зернышко света. Зернышко – мелкое, меньше макового: пылинка – пылинкой. Но весь имеющийся во вселенной свет, даже от гигантских, превосходящих солнце в миллион раз, звезд – вырос из таких крохотных зернышек. Бесконечно великое всегда вырастает из бесконечно малого.
Я – терпелив. Кончиком большого пальца ноги поддеваю гудронную черноту, и она, отзываясь на мою ласку, встречной лаской целует мой палец, а потом тщательно вытирает его от черноты, словно от густой губной помады. Собственно, это и есть губная помада: черная дыра по привычке красит свои губы антрацитовой чернотой, чтобы они изысканно поблескивали на свету.
Но сейчас она в замешательстве – потому как полюбила меня в ответ на то, что я полюбил её. До меня её никто никогда не любил. Да и я полюбил её, совершенно не думая о том, что из этого последует. Просто в моем сердце созрела капелька света, облачилась в твердую оболочку зерна любви, и упало само по себе в черную дыру. А она взяла и понесла от моего семени свет, и теперь, чтобы быть под стать своему дитяти, стала сама преобразовываться в белую дыру, пытающуюся излучать свет.
И я вот сижу и раздумываю: не жениться ли мне на ней. Благородный мужчина просто обязан в моем положении жениться. Но тогда, чтобы все было по-настоящему, нужно послать к ней сватов и нарвать море цветов. С цветами не проблема – всех разнообразных окрасок они растут рядом. А вот в сваты, пожалуй, надо будет уговорить ангелов, зависших над нами. Поскольку без их непосредственного участия, особенно вон того, шкодливого, с луком и стрелами – вряд ли бы вспыхнула любовь в моем сердце.
А те, которым еще не пришло время сбываться — пусть вдохновенно прольются прекрасными поэтическими строчками.
Всех наилучших благ!
Из бесконечно малого вырастает бесконечно большое. Комар на кончике хобота слона чувствует себя великаном – повелителем Арктики и Сахары. Он мог бы вырасти и до размеров слона, но какой тогда у него должен быть размах хитиновых крыльев!? А уж какие должны быть носители высасываемой им крови – аж представить страшно.
А так – все соразмеренно под солнцем и луной: и звезды, и ромашки, и соловьи, что азартно заливаются руладами в начале лета, хоронясь от праздных взглядов в густой зеленой листве жизнерадостных деревьев. Всё – соразмерно, всё – гармонично; и даже назойливый писк комара под ухом, и укус его, и шумный непроизвольный шлепок ладонью по щеке. Но всё это как бы снаружи, и похоже на вялотекущую суету сует. А внутри, в недрах царства небесного — зреет, ворочаясь и суча ножками, зачатый Самим Господом плод русского богатыря.
А вот уже он, народившись, будет телом больше самого большого слона, и одновременно – меньше самого маленького комара: пожелает – будет больше; пожелает – сделается меньше. Но в необъятную душу свою вместит всё: и комара, и слона, и заливающегося трелями соловья; и для каждой звезды во вселенной в его душе отыщется место.
И скажет мне народившийся русский богатырь: «Здорово, Георгий. Спасибо за то, что верил, и незыблемой верой своей вынашивал меня». А я скромно, как подобает русскому интеллигенту, отвечу: «Здравствуйте, богатырь. Спасибо, что народились к нам на свет божий. Я ждал этого счастливого момента всю свою жизнь. Да, и все мы, русские люди, приближали День вашего рождения, как только могли».
«Ну, тогда пошли вместе.» — Доброжелательно-повелительным тоном скажет русский богатырь. Дружески обнимет меня, и мы в обнимку отправимся к людям через бескрайнее русское поле, на котором зацветут красивые медовые травы, а над нами будет уютно роится ореолами звенящая ангельскими голосами полуденная мошка.
Я бы начал миниатюру с этого места «Маленькая девочка в сиреневых плавках, сшитых бабушкой...» и закончил: «вылил на мои окровавленные руки питьевую воду из своей бутылки, которую всегда носил с собой, и завёл в местный медпункт.» Заключив: «Это было моё первое восхождение, первый в жизни «Памир»!» К тому же получилась бы и прекрасная метафора, о жанре который Вы упоминали прежде…
«Независимый характер, мужество, стремление к победе» — лишнее, ибо масло масляное. По рисунку восхождение все это довольно-таки отчетливо видно. Да и назвал бы я — ПЕРВОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ.
Но в любом случае — выбор за Вами: чему отдадите предпочтение — описательности или рисованию.
Но я ведь еще и профессиональный художественный фотограф, так что внешность чуть ли ни всякой женщины вижу насквозь, и мне невозможно пустить пыль в глаза макияжем и модной шляпкой. Но если женщина красива душой, а таковых мне по жизни встречалось не мало — снимал бесконечное количество раз, с её разрешения, понятное дело. Чтобы она и внешне выглядела если ни совершенной, то загадочной.
«Вот только прошепчет взволнованно сердце:
Так хочется жаркой любовью согреться!
Чтоб утро дарило не только прохладу…
Но тут же добавит — зачем это надо?»
И действительно, ЗАЧЕМ ЭТО НАДО:
ибо от добра добра не ищут.
ТАК ДЕРЖАТЬ!
Вашей ЛГ потому и хочется плакать, что она не чувствует себя полноценной женщиной. Она потому и принуждает себя выбирать между тем и тем, что априори выбирать ЖЕНЩИНЕ нет никакой надобности. Потому как ЖЕНЩИНА — это сама гармония.
Но эта обыденность проявляется, когда ты живешь внутри любви и созерцаешь её изнутри, и твоя жизнь при этом настолько самодостаточна, что тебе и ничего на свете больше не надо. Красота, женское совершенство (леди-совершенство) замечаются, когда смотришь на неё снаружи, но это уже половая (гендерная) ущербность, поскольку ты не пребываешь в состоянии любви. Ты разделен со свой сужденной (сужденным), и априори несчастен (несчастна). Поэтому тот, кто пишет стихи о любви, о прекрасной даме, он изначально в душе своей глубоко несчастен. Мужчины обычно пытаются такое несчастье скрыть, а вот женщины горазды поплакаться о своей горемычной доле (отсутствии любви) в жилетку подругам.
Вы спросите, а как же посвящение великих поэтов свой возлюбленной? Отвечу: они пишут о своих чувствах к своей возлюбленной, и никакого отношения их чувства не имеет к женскому совершенству. Даже записная в физическом отношении уродина в глазах возлюбленного выглядит совершенством. То есть женское совершенство, описанное мужчиной-поэтом – всегда субъективно.
Потому с удовольствием послежу за поэтическими баталиями: нарисует ли хоть кто-нибудь женское совершенство, которое совпадет с моим представлением о женщине.
Я полагаю, что автор должен точно сформулировать свой вопрос рецензентам: что он хочет от них услышать?
То есть я хочу сказать: чтобы хоть как-то серьезно (солидно) анализировать данный стишок, нужно знать, ЗАЧЕМ (ДЛЯ ЧЕГО) он был написан. И если автор найдет на этот вопрос ответ и соизволит ответить на него, тогда и будет иметь смысл вступить с ним в более подробную беседу: удалось ли ему задуманное. И если удалось – то каким образом; а если не удалось – тоже сказать почему…
А так…
А когда узнал, что автор Каксимкова Марина, все встало на свои места. Да и она сама объяснила свой (по мне непростительный для поэтессы такого художественного уровня) огрех — это менторский тон. Ибо «поучение» в философской лирике — нонсенс.
Но я в жизни не поверю, что у Марины нет к описываемой проблеме (мысли) своего личностного (выстраданного) отношения. По моему, она-таки сваляла дурака…