Только сегодня прочитал обсуждение, а надо бы сразу, если на меня ссылаются. Мнение раздвоилось. 1. Взгляд Елены Асатуровой показался наиболее «Гамбургским», литературным. 2. Выбор Сергея Гора адреса для сатиры, все-таки, не выглядит случайным с учетом тонны глупостей, в свое время обрушившихся в наши юные уши. Очевидно, автору захотелось очиститься, передумать. То, что он выставил свой текст на эту площадку — не так уж и важно, высказались все желающие, уточнили свои позиции. Хочу сказать, что об этих персонажах примерно с такого же «пошлого» угла еще в 70-е писал Саша Соколов. Правда, писал в Америке и его тексты с трудом доходили до русского читателя. Мне, правда, и тогда постмодернистский прием казался не слишком смешным, люблю более интеллектуальную, а скорее — глубокую, сатиру. Однако, думаю, что и эти тексты имеют право на своего читателя.
Георгий, я рад, что вам понравилась статья. Там на портале (Германия) есть и ежемесячные журналы, там еще больше серьезных статей. Рад там публиковаться.
Общественный институт те отличия, которые я назвал, определять не должен. Каждый — для себя, в меру развитости (и об этом — стих). А вообще вот интересная попытка классификации: club.berkovich-zametki.com/?p=59857
Ну, хотя бы бы по чувству просодии, по способности менять общепринятое слово, по новизне и незашоренности взгляда. А вообще-то стих как раз об этом — что работают в близком диапазоне. Просто одним читателям нравятся поэты, а другим — графоманы.
Мне легче разделять эти творческие импульсы, поскольку если я что-то понимаю и считаю, что это надо высказать, то пишу прозу. А если сочетание звуков ли, картинок ли, необычный ритм обычных понятий подталкивают меня поискать в этом новый смысл — тогда пишу стихи. Проза, упрощенно, говорит о проблемах, а стихи — их показывают. Если говорить о проблемах. В любом случае, стихи — не рецепты, возвращаясь к заданной терминологии.
Ну, дикарю, видимо, не поможет любой диагноз, если нет лечения. А лечение зависит от понимания в обществе сути болезни. Недавно у меня было стихотворение «Животное, обладающее речевым аппаратом» — примерно об этом же, об опасности безнравственного эгоцентризма. Кроме того, стихотворения я стараюсь писать не для чего, а от чего — от желания что-то понять, обозначить. Понимаю вашу заботу: те, кто не хочет считать себя дикарем, могут посчитать и такой стих индульгенцией на отношения с теми, кого они в свою очередь считают дикарями. Или наоборот — пригорюнятся от несовершенства мира. Но это не повод молчать и не разбираться в окружающем.
Мне кажется, я ставлю диагноз не народам, а типу личности: несамостоятельному, нерефлектирующему, ищущему повод обидеться, решающему сложные вопросы на кулаках, полагающемуся на внешние общие силы, а не собственный нравственный закон. Такие есть в любом народе, что недавно мы видели в Капитолии, а до того — при погромах магазинов. Насчет крестьянского происхождения: с какого колена оно считается? Мои деды работали на своей молочной ферме. Дикари — это не вопрос происхождения, а вопрос целей, уровень нравственности.
Ну, насчет котов и лыж мне кажется — все понятно, лыжи на балконах, коты на подоконниках. Мне не хватило другого: объяснения правил игры, того, что здесь переходы — от янтаря к меди, бронзе, багрянцу. Скорее, где-то в начале, одним словом: и вот уже медь, или — янтарь потемнел, или — краски загустели. Автору виднее. Думаю, не должно смущать, что солнце на крыше небоскреба — значит, высоко. Правильно сказано — взгляд издалека, тогда и на небоскребе — низко, но потом-то оптика меняется, детали приблизились, может быть, тоже надо обговорить изменение масштаба на балконы и подоконники. А вообще мне почти все понравилось, кроме рифм. То есть, вместо рифм — повторение суффиксов. Или же — чужие стертые, мосты-кусты, луч-туч… Сама картинка, увиденная автором, более поэтична, чем получившееся стихотворение, а поэтический взгляд — более ценное качество, чем умение рифмовать. У автора есть все возможности для развития.
Cпасибо, Лена, за повод высказаться! Страшный год. Об этом — последнее мое стихотворение, о том, что нельзя спрятать дорогих людей в построенном тобой словесном убежище. Потерял многих — и близких друзей, кого знал десятки лет, и тех, чье присутствие, пусть и без личного общения, составляло опоры моей внутренней жизни. Мои родные и свойственники, от Дальнего Востока до Петербурга, тоже переболели, слава богу — без окончательных диагнозов… Вообще, этот вирус — как бог, невидим и вездесущ, всемогущ и не доступен жалобам. Находит в организме человеческого общества малейшую щель. А уж там, где все лживо и равнодушно, где люди — винтики, там переполняются морги и рушатся связи. Рабочий год. Полтора десятка стихотворений, с десяток прозаических текстов, в том числе — и немаленьких. Вышла книга «Между Белой и Черной», толстая. Получил престижную премию на конкурсе в Бельгии, сейчас вот пригласили публиковаться в Австралии. Жаль только, что российские издания живут отдельной жизнью налаженных тесных группок. Не поленился, подсчитал: там, где данные открыты, у меня на разных площадках набралось более 250 тысяч прочтений. Или Читателей? На одном нашем сайте — 36 тысяч (за все время присутствия). Рад общению. Счастливый год. Отметил юбилей, благодаря Айдару Хусаинову, удалось съездить в Уфу, побывать на могилах родителей, впервые за 10 лет. Увидел московских и питерских детей и внучек.
Согласен почти со всеми, исключение: никуда этот текст не вернул, разве что направил к реальным воспоминаниям. Мне в жизни повезло: разговаривал с первыми космонавтами, вот к разговору в Владиславом Волковым, который погиб позже при испытаниях первого «Салюта», я и вернулся. А стихи такие писать бы не стал…
C точки зрения оставшегося у меня редакторского атавизма я бы предложил разделить рассказ, в едином полотне, правда, он читается еще абсурднее. Например, неясно, где умещается жена градоначальника. Двухместный гроб? Можно подумать и о композиции: нашествие лилипутов, пародирующее старый рязановский фильм, можно поставить ближе к концу. Больше всего понравился аэростат! А еще присловье «не в этом дело» напомнило рассказчиков историй из нашей студенческой общаги. Спасибо за продолжение традиций!
Спасибо, дорогие коллеги! Хочу сказать, что недаром говорил о возможности участвовать в программе фестиваля всех желающих: конкурс слэм выиграла Нина Русанова из Испании, которая не входила в число финалистов.
Страшный год. Об этом — последнее мое стихотворение, о том, что нельзя спрятать дорогих людей в построенном тобой словесном убежище. Потерял многих — и близких друзей, кого знал десятки лет, и тех, чье присутствие, пусть и без личного общения, составляло опоры моей внутренней жизни. Мои родные и свойственники, от Дальнего Востока до Петербурга, тоже переболели, слава богу — без окончательных диагнозов… Вообще, этот вирус — как бог, невидим и вездесущ, всемогущ и не доступен жалобам. Находит в организме человеческого общества малейшую щель. А уж там, где все лживо и равнодушно, где люди — винтики, там переполняются морги и рушатся связи.
Рабочий год. Полтора десятка стихотворений, с десяток прозаических текстов, в том числе — и немаленьких. Вышла книга «Между Белой и Черной», толстая. Получил престижную премию на конкурсе в Бельгии, сейчас вот пригласили публиковаться в Австралии. Жаль только, что российские издания живут отдельной жизнью налаженных тесных группок. Не поленился, подсчитал: там, где данные открыты, у меня на разных площадках набралось более 250 тысяч прочтений. Или Читателей? На одном нашем сайте — 36 тысяч (за все время присутствия). Рад общению.
Счастливый год. Отметил юбилей, благодаря Айдару Хусаинову, удалось съездить в Уфу, побывать на могилах родителей, впервые за 10 лет. Увидел московских и питерских детей и внучек.