Спасибо за интересное мнение! Всё нормально, я во многом, в принципе, согласна. Отвечу по паре пунктов.
Насчёт изучения современной поэзии. Этим сейчас занимаются, но идёт поток, сель, и с ним справиться трудно. Я общалась с Данилой Давыдовым, он является современным исследователем стихов. Наука этим озабочена и изучает, в общем-то. Дело идёт. Так вот, Данила Михайлович, как и его коллеги-предшественники вроде В. Прокофьева, классифицирует так: фольклор, наив/примитив, примитивизм, и — внимание- пограничные явления. Типа одной ногой в поэзии, а второй ещё в примитиве.
Наука озабочена вопросом: может ли сегодня, когда все похвально грамотеы и сидят в Интернете, когда нет крестьянства и сословий, быть полноценный наив? Наив теряется, но примитив жив. Цитата Данила Давыдова: «Сколько угодно!»
Как классифицировать. Вот Давыдов с коллегами и выводят методологию.
Меня в университете учили вести анализ так, если вкратце: выявить своеобразие лексики, выявить своеобразие синтаксиса, выявить композицию — типа в какую фигуру композиционно стремится текст. Затем разобрать приёмы выраз-ти и тропы и выявить в них композицию. Затем дать харак-ку композиции и соотнести с идеей автора. У автора-красавчиуа все будет гладенько, без несуразностей вроде «хотел одно, получилось другое». Давыдов считает, что показатель примитива — когда автор не в курсе, что в итоге написал и как. Это «наивный автор» (термин). Чем выше «осознанностт», тем выше качество. Талант мы не анализируем))) Если есть талант, то, значит, извольте всё гармонично и остроумно композиционно оформить, чтобы тематика, проблематика и пафос вливались в идейное содержание. Классика это «разъятие на детали» выдерживает, примитив крошится.
С пограничными вещами сложнее.
Сам Давыдов пишет примитивизм, почитайте, прикольно. У него «стихи в прозе», подражание народу.
Про биоэтику очень интересно! Буду рада прочитать больше, пишите, коллега, будем общаться.
Согласна с Еленой! Я ерепенюсь.)) Я искренне волнуюсь, что грубые (которые могут залезть с ногами на бабочку поэтиного сердца, которые ложут на литавры, причём даже не любовь) могут занять место, и за их спинами изящное потеряется. Я всерьёз волнуюсь из-за этого уже давно. Как почитала Булгакова, так и пошло.)) Я боюсь, что Шариковы займут комнаты, что объявят профессоров профанами, кошек выставят вне закона и будут править. Я волнуюсь за Россию. И за мир тоже. Можно подшучивать над таким волнением: ой, да не пропадёт без тебя Россия! Можешь отпустить — небось не рухнет без тебя и проч.
Недавний пример — Пушкинский бал. Не литература, но близко. Его провели люди, далёкие от чистого вкуса, от истинного аристократизма. Можно говорить, что аристократищм теперь принадлежит всем, что это толерантность, что даже деревенская баба (термин) прекрасна. Прекрасна по-своему, безусловно. Но назвали-то бал Пушкинским, а не деревенским. Стразовой бал — тоже вариант, но назвали не так. И новые поколения учатся у этого, начинают считать это аристократизмом, подменяют в «библиотеке попятий» истинное понятие изящества и пушкинской простоты тем, которое им показало коммерческое искусство. И в итоге будет как в фильмах про ловкое воровство бриллианта: его подменят на подставке голограммой или стекляшкой. А если выглядит так же, то зачем нам (им) настоящее?
PS А «Доктор Живаго»?! Ведь его вытеснить, вытеснить из столовой на кухню. Вот и не ерепенься… Хотя, может, и начинай он ерепениться, вм5 рано вытеснили бы? Но лучше с борьбой, чем с молчаливо попустительства.
По сути, Георгий, Вы пишете о высокой ответственности человека. О гражданской и нравственной ответственности (которая, кстати, уместна и достойна в любом деле — это ответственность «человека чести»). Если родился композитором и в голову приходят небесные мелодии концертов, то безнравственно их не записывать и вместо того отдавать время земным делам. Интересно, что о большой ответственности большой литературы недавно писала и Нина Ягодинцева: «Литература сегодня разбита, разделена на множество драгоценных, но малых в масштабе нашей большой страны дел. Но большой стране нужна большая литература. А большой литературе жизненно необходим Большой стиль. В рамках Большого стиля мы чувствуем себя не потребителями благ или обделенными страдальцами — мы осмысливаем, действуем и создаём свою жизнь с пониманием всей громадной ответственности перед Богом, Родиной и собой. А Большая литература осознает это первой.
Картинок не будет — слово должно снова стать сильнее картинки.»
И про Диогена в бочке так можно сказать: ведь он же просто старый парень в бочке, откуда столько спеси? И про Александра, заслонившего Диогену солнце: ведь он же просто военный, откуда столько спеси? Просто вопрос универсальный, подходит ко всем (кроме миллиардеров, видимо).
Лучше сказать мало, но хорошо? Ну, сказать много и хорошо — тоже вариант.)
Потому что я не разделяю физиков и лириков. Во всех есть искусство, дело лишь в качестве и в количестве таланта.
«И этот бес будет тебя регулярно преследовать, пока какой-нибудь критик- экзорцист из тебя его не изгонит.» Забавно сказано, браво.)) Критик Бурачок так всё время пытался из Лермонтова «беса изгнать».)))
Выплыла статья на Яндексе, где автор Анастасия Миронова (писатель) тоже рассуждает на нашу тему и резко высказывает мнение о литературе «сложной»: dzen.ru/a/Y_np2OWcWlP9cQqa
И люди высказывают, в общем-то, близкие высказанным тут суждения: "Если книги пишутся только для профессионалов, то и оценивать их могут только профессионалы. Если книги пишутся для обывателей — то и главными критиками становятся обычные читатели. Если писатель пишет для себя, потому что не может не писать, то ему вообще на любую критику наплевать."
Опять конфликт жизненных ценностей))) Непритязательная простота или требовательное совершенствование. И как же тогда нам построить бессословное общество, спрашивается?..
Причём, на самом-то деле, этот конфликт надуманный: богоугодная простота обычно не понимает «заморочек» высокомыслящих эстетов, а интеллектуалы и сами стремятся к этой простоте. Чехов, например.
Понятно. Но без авторского комментария — непонятно.))) А это значит, что или а) переработать стих и добавить более зримую идею о мечте, или б) оставить как есть, но про «семейную жизнь-журавля» потомки не догадаются. Это классический пример того, «что хотел сказать автор». Но никто этого обычно не знает, и все анализируют то, что он сказал. И в Иллюзиях как бы фабула такая (и без авт. комментария я не могу увидеть текстуально другую): есть она, есть её «муж», у них обычная жизнь, уютное счастье, но обывательское, слишком стандартное (на что жирно намекают 7 «обычных»), про мечту на этом этапе ни слова, затем муж, постель, кульминация, и в развязке — грусть героини, что она мечтала о пике коммунизма, а получила социализм средних размеров и вот-вот забудет о своих былых дерзких мечтах, так как погрязнет в своём сладко-обычном быте.
Ну, ради высшей справедливости, человечности ради.) Её устраивает, ибо неразвита и совершенство у неё пока ещё маленькое, но так как дщерь человеческая, то пускай развивается.))
Полуживу- иллюзии и грусть. Мой глупый мозг другого и не требовал! И всё забыть панически боюсь Всё то, чего пока с тобою не было.
Ольга, на мой взгляд, идея стихотворения (что бы там поэт ни задумывал))) всё-таки однозначна: синица в руках противопоставляется журавлю в небе. Это проблема поиска и обретения истинного счастья. Можно ли считать полужизнь, полусчастье счастьем? Если комфортно и мужчинка есть под боком какой-никакой, этого достаточно, чтобы считаться счастьем? Если не «плавятся в пасти пломбы», как у Бродского, то перед нами сервировано счастье или всё-таки — подобие счастья?
То есть в самом тексте нет указания, что героиня мечтает об этой «синице». Поэт знает о своём замысле, но в тексте я выражения этого замысла не вижу.) "Ждала. Пекла с капустой пироги. Обычный поцелуй с обычной сладостью." Она его ждала. Пекла. Он пришёл, и они поцеловались, как обычно. Текст говорит, что это не мечты, а обыденность.)
Заглавие, видимо, подсказывает ответ: иллюзии — это мечтать о журавле в небе, о каком-то призрачном гигантском счастье, которое будет тучнее и мощнее того, которое мы имеем на данный момент. Но героиня стихов не отвечает однозначно, отказывается от иллюзий или нет. Так что открытый финал.
Насчёт местоимения всё: оно выглядит анафорически, два всё стоят практически симметрично в двух стихах. Мне норм. Это не повтор второго всё, так как тогда была бы запятая. Первое всё — в значении «всё время». Как будто она допускает, что с этой «синицей» ещё, возможно, познает «журавлиные страсти»…
То, что Вы описали, это Акакий Акакиевич Башмачкин в поэзии. Чисто гоголевский персонаж.))) Вообще согласна. Но если судить с точки зрения общественной нравственности, то «плохие стихи» портят читателям вкус, подобно тому как дешёвые леденцы портят зубы сосущим (и грызущим).
Спасибо, Елена! Конечно, с ними обсуждение будет полнее. Вызвал улыбку афоризм от Риты: «Пегас улетает с обещанием когда-нибудь вернуться.» Хорошо сказано.
И это тоже от Галины улыбнуло: «Вместе как-то приятнее». А иначе: «Печален я: со мною друга нет!»
«Другими словами я пользуюсь тем, что дано мне от рождения, от социума и от мировой культуры. „
Это однозначно так, Ольга, потому что полностью совпадает с самим понятием искусства, в котором всякий новый деятель осознаёт и переосмысливает целый мир со всем уже существующим в нём искусством заодно. Как говорится, искусство имманентно трансцендентно, как и сам человек.
Всё нормально, я во многом, в принципе, согласна.
Отвечу по паре пунктов.
Насчёт изучения современной поэзии. Этим сейчас занимаются, но идёт поток, сель, и с ним справиться трудно. Я общалась с Данилой Давыдовым, он является современным исследователем стихов. Наука этим озабочена и изучает, в общем-то. Дело идёт.
Так вот, Данила Михайлович, как и его коллеги-предшественники вроде В. Прокофьева, классифицирует так: фольклор, наив/примитив, примитивизм, и — внимание- пограничные явления. Типа одной ногой в поэзии, а второй ещё в примитиве.
Наука озабочена вопросом: может ли сегодня, когда все похвально грамотеы и сидят в Интернете, когда нет крестьянства и сословий, быть полноценный наив? Наив теряется, но примитив жив. Цитата Данила Давыдова: «Сколько угодно!»
Как классифицировать. Вот Давыдов с коллегами и выводят методологию.
Меня в университете учили вести анализ так, если вкратце: выявить своеобразие лексики, выявить своеобразие синтаксиса, выявить композицию — типа в какую фигуру композиционно стремится текст. Затем разобрать приёмы выраз-ти и тропы и выявить в них композицию. Затем дать харак-ку композиции и соотнести с идеей автора. У автора-красавчиуа все будет гладенько, без несуразностей вроде «хотел одно, получилось другое».
Давыдов считает, что показатель примитива — когда автор не в курсе, что в итоге написал и как. Это «наивный автор» (термин). Чем выше «осознанностт», тем выше качество. Талант мы не анализируем))) Если есть талант, то, значит, извольте всё гармонично и остроумно композиционно оформить, чтобы тематика, проблематика и пафос вливались в идейное содержание. Классика это «разъятие на детали» выдерживает, примитив крошится.
С пограничными вещами сложнее.
Сам Давыдов пишет примитивизм, почитайте, прикольно. У него «стихи в прозе», подражание народу.
Про биоэтику очень интересно! Буду рада прочитать больше, пишите, коллега, будем общаться.
Я ерепенюсь.))
Я искренне волнуюсь, что грубые (которые могут залезть с ногами на бабочку поэтиного сердца, которые ложут на литавры, причём даже не любовь) могут занять место, и за их спинами изящное потеряется. Я всерьёз волнуюсь из-за этого уже давно. Как почитала Булгакова, так и пошло.)) Я боюсь, что Шариковы займут комнаты, что объявят профессоров профанами, кошек выставят вне закона и будут править. Я волнуюсь за Россию. И за мир тоже. Можно подшучивать над таким волнением: ой, да не пропадёт без тебя Россия! Можешь отпустить — небось не рухнет без тебя и проч.
Недавний пример — Пушкинский бал. Не литература, но близко. Его провели люди, далёкие от чистого вкуса, от истинного аристократизма. Можно говорить, что аристократищм теперь принадлежит всем, что это толерантность, что даже деревенская баба (термин) прекрасна. Прекрасна по-своему, безусловно. Но назвали-то бал Пушкинским, а не деревенским. Стразовой бал — тоже вариант, но назвали не так. И новые поколения учатся у этого, начинают считать это аристократизмом, подменяют в «библиотеке попятий» истинное понятие изящества и пушкинской простоты тем, которое им показало коммерческое искусство.
И в итоге будет как в фильмах про ловкое воровство бриллианта: его подменят на подставке голограммой или стекляшкой. А если выглядит так же, то зачем нам (им) настоящее?
PS А «Доктор Живаго»?! Ведь его вытеснить, вытеснить из столовой на кухню. Вот и не ерепенься… Хотя, может, и начинай он ерепениться, вм5 рано вытеснили бы? Но лучше с борьбой, чем с молчаливо попустительства.
Если родился композитором и в голову приходят небесные мелодии концертов, то безнравственно их не записывать и вместо того отдавать время земным делам.
Интересно, что о большой ответственности большой литературы недавно писала и Нина Ягодинцева:
«Литература сегодня разбита, разделена на множество драгоценных, но малых в масштабе нашей большой страны дел. Но большой стране нужна большая литература. А большой литературе жизненно необходим Большой стиль. В рамках Большого стиля мы чувствуем себя не потребителями благ или обделенными страдальцами — мы осмысливаем, действуем и создаём свою жизнь с пониманием всей громадной ответственности перед Богом, Родиной и собой. А Большая литература осознает это первой.
Картинок не будет — слово должно снова стать сильнее картинки.»
Просто вопрос универсальный, подходит ко всем (кроме миллиардеров, видимо).
Лучше сказать мало, но хорошо? Ну, сказать много и хорошо — тоже вариант.)
«И этот бес будет тебя регулярно преследовать, пока какой-нибудь критик- экзорцист из тебя его не изгонит.»
Забавно сказано, браво.)) Критик Бурачок так всё время пытался из Лермонтова «беса изгнать».)))
dzen.ru/a/Y_np2OWcWlP9cQqa
И люди высказывают, в общем-то, близкие высказанным тут суждения: "Если книги пишутся только для профессионалов, то и оценивать их могут только профессионалы. Если книги пишутся для обывателей — то и главными критиками становятся обычные читатели. Если писатель пишет для себя, потому что не может не писать, то ему вообще на любую критику наплевать."
Непритязательная простота или требовательное совершенствование.
И как же тогда нам построить бессословное общество, спрашивается?..
Причём, на самом-то деле, этот конфликт надуманный: богоугодная простота обычно не понимает «заморочек» высокомыслящих эстетов, а интеллектуалы и сами стремятся к этой простоте. Чехов, например.
А это значит, что или а) переработать стих и добавить более зримую идею о мечте, или б) оставить как есть, но про «семейную жизнь-журавля» потомки не догадаются.
Это классический пример того, «что хотел сказать автор». Но никто этого обычно не знает, и все анализируют то, что он сказал.
И в Иллюзиях как бы фабула такая (и без авт. комментария я не могу увидеть текстуально другую): есть она, есть её «муж», у них обычная жизнь, уютное счастье, но обывательское, слишком стандартное (на что жирно намекают 7 «обычных»), про мечту на этом этапе ни слова, затем муж, постель, кульминация, и в развязке — грусть героини, что она мечтала о пике коммунизма, а получила социализм средних размеров и вот-вот забудет о своих былых дерзких мечтах, так как погрязнет в своём сладко-обычном быте.
Мой глупый мозг другого и не требовал!
И всё забыть панически боюсь
Всё то, чего пока с тобою не было.
Ольга, на мой взгляд, идея стихотворения (что бы там поэт ни задумывал))) всё-таки однозначна: синица в руках противопоставляется журавлю в небе. Это проблема поиска и обретения истинного счастья. Можно ли считать полужизнь, полусчастье счастьем? Если комфортно и мужчинка есть под боком какой-никакой, этого достаточно, чтобы считаться счастьем? Если не «плавятся в пасти пломбы», как у Бродского, то перед нами сервировано счастье или всё-таки — подобие счастья?
То есть в самом тексте нет указания, что героиня мечтает об этой «синице». Поэт знает о своём замысле, но в тексте я выражения этого замысла не вижу.)
"Ждала. Пекла с капустой пироги.
Обычный поцелуй с обычной сладостью."
Она его ждала. Пекла. Он пришёл, и они поцеловались, как обычно. Текст говорит, что это не мечты, а обыденность.)
Заглавие, видимо, подсказывает ответ: иллюзии — это мечтать о журавле в небе, о каком-то призрачном гигантском счастье, которое будет тучнее и мощнее того, которое мы имеем на данный момент. Но героиня стихов не отвечает однозначно, отказывается от иллюзий или нет. Так что открытый финал.
Насчёт местоимения всё: оно выглядит анафорически, два всё стоят практически симметрично в двух стихах. Мне норм. Это не повтор второго всё, так как тогда была бы запятая. Первое всё — в значении «всё время». Как будто она допускает, что с этой «синицей» ещё, возможно, познает «журавлиные страсти»…
Вообще согласна. Но если судить с точки зрения общественной нравственности, то «плохие стихи» портят читателям вкус, подобно тому как дешёвые леденцы портят зубы сосущим (и грызущим).
Вызвал улыбку афоризм от Риты:
«Пегас улетает с обещанием когда-нибудь вернуться.»
Хорошо сказано.
И это тоже от Галины улыбнуло:
«Вместе как-то приятнее».
А иначе: «Печален я: со мною друга нет!»
Это однозначно так, Ольга, потому что полностью совпадает с самим понятием искусства, в котором всякий новый деятель осознаёт и переосмысливает целый мир со всем уже существующим в нём искусством заодно. Как говорится, искусство имманентно трансцендентно, как и сам человек.