Да, это тоже результат. Ну ладно мы с Сергеем отреагировали на триггерное слово… Но ведь в Клубе помимо нас — огромное количество членов. Что же они оставили без внимания Ваше стихотворение? Не смотря на то, что под ним развернулась какая-никакая, а дискуссия, которая должна была послужить неплохой рекламой. Ан — нет.
Увы, безмолвствует ни только народ, но и его самая образованная (культурная) часть, а в данном конкретном случае — члены Клуба «Писатели за добро.» Не пора ли осмысливать этот (по мне) очень печальный феномен?
И тут я с Вами согласен. Недавно прошел прекрасный (по крайней мере для меня) сериал «Триггер». Так вот в триггере — главное результат, ибо победителей не судят. В данном случае (имею ввиду стихотворение Иосифа) никакого результата пока нет, кроме как инстинктивной реакции на сильные словесные раздражители, по крайней мере у меня. Но отдаю себе отчет, что нужно подождать результата. Правда, лично я так и не понял, какого результата хочет добиться автор? Не исключаю, что он и сам этого не знает. Такое бывает у художников. Типа, как в «Сталкере» — кинул гайку и посмотрел, что из этого вышло…
С таким раскладом полностью согласен. Одно не понятно, зачем при этом пользоваться «клавишами ненависти» — используя слова «людоедство», «помойка». С другой стороны нужно посмотреть, каков будет результат их использования. Ведь лечат же уколами в болезненные точки тела. В любом случае, желаю Вам удачно дойти до второго этапа. А там может быть и объединим усилия…
Лис подошел к дереву и сказал: «Здорово, дерево.» Оно ответило: «Здравствуйте, лис.» Я же, наблюдая за этой сценкой, подумал: «И действительно, не гоже быть свиньей, а тем более рыть рылом землю под корнями дуба.» Взяв обоюдную вежливость на заметку, обратился к Сергею Есенину, который наряжался в русскую рубашку, чтобы лечь умирать под иконами. Предложил ему: «А давайте хотя бы дерево посадим в палисаднике, коли дома и сына у вас нет. И когда оно вырастет, на нем вместо кленовых или дубовых листьев, будут висеть бумажные листочки с вашими стихами, а почки на ветках набухнут имажинистскими рифмами.» «Неужели так можно отстрочить неминуемую смерть?» – Удивленно и заинтересованно спросил меня Есенин.
— А то! – Вклинился в разговор Оракул. – Вон Маяковский целую теорию состряпал превращения парохода в человека. А дерево в отличии от парохода – существо живое: оно не просто существует на свете, а живет в нем.
— А давайте! – Обрадованно согласился Есенин – Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Но лучше и её, единственную, задвинуть на задворки: пусть полежит до поры до времени рядом с завалинкой в куче позо-позо-позо-прошлогоднего хвороста… Но что мне нужно для этого делать? Самому стать деревом, чтобы меня посадили? А каким деревом? Хочу – березой. И ни столько потому, что береза — самое русское дерево, и даже не потому, что я, одуревши в доску, обнимал, было дело, березу, словно чужую жену; а потому, что в жилах этого дерева бежит березовый сок, и я буду до отвала пить его вместо алкоголя.
— Мудрое решение. – Согласился Оракул – Общество трезвости светлого коммунистического будущего одобрило бы его.
— Оно-то да… — Протяжно проговорил я и добавил после небольшой паузы – Ни тебе аванса, ни пивной – трезвость…
Однако в глубине души засомневался: как-то уж не совсем убедительно выглядит здесь есенинская трезвость: тут должно быть нечто такое, что враз расставит все по своим местам; и — воскликнул: «Эврика! У Маяковского было еще сказано: «Пустота. Летите, в звезды врезываясь…» В звезды! Именно – в звезды. Мы посадим есенинскую березку не в палисаднике, а – в вечности! Убьем сразу восемьдесят шесть миллионов зайцев, главный из которых – мы, русские люди, имеем право жить в вечности и по законам вечности. Такую жизнь нам уготовила бессмертная русская поэзия, в том числе и ваша поэзия, Сергей.
— Все верно! – Чуть ли ни одновременно воскликнули вежливые лис и дерево. – Мы тоже хотим жить в вечности. — А лис сам от себя добавил. – Помчусь-ка я в лес на всех парах — сообщить благую весть.
— С чем вас всех и поздравляю! — Удовлетворенно резюмировал Оракул. – Жизнь в вечности и по её законам – первоочередная заповедь коммунистической доктрины. Мы было вознамерились войти в вечность, строя коммунизм, да по досадному недоумству отказались от этого намерения. Но теперь самое время возобновить строительство. Но, набравшись ума и опыта, будем не строить его, а взращивать, как живое, исконно русское дерево – березу…
Реальные цифры ровным счетом ничего не значат, а значит только одно — каким образом вы собираетесь этими цифрами распорядиться. Если намерены «людоедским» (съесть «людоедов»)", то я однозначно буду на противоположной стороне баррикады, поскольку не приемлю никаких «людоедских» способов борьбы, даже самой вроде бы справедливой. Если не «людоедскими», то напишите хотя бы пару пунктов, как вы это намерены делать…
Не исключено, что в не «людоедстве» мы можем быть союзниками…
Людоедство – понятное дело, метафора. Но я вот что никак не могу взять в толк, а тем, кто живет за забором «свалки», трудно понять, что в человеческой истории были (а может быть есть и сейчас) в буквальном смысле людоедские племена, и людоедство для них НОРМА? Людоедство, но уже в метафорическом смысле – в нашем родном отечестве – тоже норма. А протестовать против нормы – мягко говоря не умно. И защищать тех, кого «едят» — противоестественно. Вот потому народ и безмолвствует. Поскольку те, кого «едят», по мнению народа, сами нарываются на съедение: типа хотят быть съеденными.
«Людоедскую» культуру (уклад) невозможно изменить «людоедскими», типа политическими способами, то есть пытаться «съесть» «людоедов». Её можно только заменить другой не «людоедской» культурой. А это дело очень долгого времени. Большевизм в том числе и либерально-демократический тут беспомощен. Убивший («съевший») дракона сам становится драконом.
Едена, в Вашей позиции опять претензия: Вы хотите, чтобы данность изменилась сама по себе. И чтобы лично Вам от этого было хорошо. А нужно просто: увидев столб, обойти его, если, конечно, хочешь куда-то прийти…
Говорить о данности бесполезно: данность глуха по определению Её может поколебать только сильное потрясение. Что сейчас и происходит. То есть то горе, которое пришло в наши дома — есть и наше спасение. Ну, типа не было счастья, да несчастье помогло.
Данность может быть заменена только на другую данность. По мне эту новую данность и нужно созидать. А не роптать на существующую.
Это уже другой разговор, Иосиф. Вы не принимаете существующую ДАННОСТЬ, и я её не принимаю. Вы пытались её изменить, уходя в политику, и набили шишек. Поскольку через политику её изменить в принципе невозможно: эта данность, по моему мнению проистекает из уклада, а точнее сказать — из-за уничтожения оного. А уклады формируются долго.
Так, Елена, я и пытаюсь донести, что (цитирую Вас) «народ безмолвствует» — это ДАННОСТЬ России. Она именно такая. а никакая другая. Если Вам, лично нравится Грузия, так, пожалуйста — еще есть такая возможность. Живите там, где нравится. Это нормальное (естественное) человеческое чувство. Но право же, не следует к верблюду относиться, как к лошади, а тем более, как к кролику. Жить в России так же, как в Грузия — это то же самое, когда дети закрывают ладонями глаза, и говорят: а меня нету. Или идти и видеть перед собой столб, но считать, что этого столба нету до тех пор, пока не расшибешь о него лоб.
Я вообще полагаю, что ныне ситуация усугубляется для того, чтобы все русские люди и те, кто считают себя русскими, увидели наконец, что из себя представляет реальная Россия. И принялись её обустраивать. Кроме, понятное дело, тех, кто иммигрировал. Но уверен, что и те, кто останется, справятся с такой работой.
Да, как же можно не отвечать, Иосиф, коли я думал об этом тысячу, нет, даже миллионы раз. Вы находитесь во внешней эмиграции минимум десять лет, а я — во внутренней эмиграции чуть ли ни всю свою сознательную жизнь, по крайней мере полвека точно. И так же как и Вы наблюдаю за родным Отечеством со стороны. А потому к Вашему видению Отечества (равно как и к видению тех (цитирую Вас «кого заставили уехать») отношусь как к инфантильно претенциозному. Поскольку наличие в России тех (опять цитирую Вас " кто хвалится ее особенной грязью, зверством, агрессией, пожиранием собственных детей") — есть ДАННОСТЬ. Такая же данность, как лютые морозы зимой, и свирепый зной летом. И если Господь велел мне жить в этой данности, то я буду в ней безропотно жить, но по мере сил и возможности облагораживая эту данность. Злиться на мороз и зной, а тем более исходить ненавистью — дело малодушных.
Елена, Вы говорите о здоровой эмиграции, и тут я с Вами полностью согласен. Я же говорю об «иноагентах», как о явлении – уродливом и позорном, тянущемся из далекого прошлого. Все знают может быть самую популярную строчку Лермонтова; «Прощай, немытая Россия.» Под этим лозунгом огромное количество зажиточных русских людей уезжали в «мытую» Европу. Но ведь было время, когда и Европа была немытой, да еще может быть грязнее, чем Русь. А вот европейцы взяли и вымыли её. Именно европейцы, а никто-то другой. Тогда как русские «европейцы» вместо того, чтобы поступать по-европейски и приняться отмывать родную Россию, уезжали из неё, туда, где чище. Вот это я и называю халявой.
Вот к таким «иноагентам», пусть даже они и называют сами себя прогрессивной общественностью, у меня не было и быть не могло никакого сочувствия. Для меня они – паразиты, не зависимо от того, уехали ли из России, или остались маяться в ней.
Вот я, например, житель «помойки» (родился в ней, живу в ней и надеюсь умереть тоже в ней), да конечно же, она местами вызывает у меня отвращение. Но я всю жизнь только и занимаюсь тем, что облагораживаю её, хотя бы в зоне моей доступности. И мне нравится это делать. Но («иностранные агенты») так же вправе покинуть помойку, и перебраться туда, где убрано. Заметьте, убрано не ими, а другими, но они предпочитают жить на халяву. Но опять же это их право, тем более, что им ТАМ удается жить так. Но КОНФЛИКТ-то в чем?
И с чем с Вами решительно согласен: пора, давно уже пора «иностранным агентам» жить собственным умом, а не надеяться на чужого дядю, чтобы он выстроил им благополучие, и принес счастье на блюдце с голубой каемочкой. Это инфантильная претензия. А надобно, как Вы верно заметили: «Давай уж сам ищи в холмах подмогу жизни и сознанью, ищи на совесть, не за страх, во тьме — с открытыми глазами.»
И от меня искреннее поздравление (вне конкурса, ибо миниатюра)
ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ (из цикла «В учениках у Оракула»)
Я стоял на одном из квадратиков, похожем на те, что рисуют дети мелом на асфальте, чтобы поиграть в классики; прислушался к себе – любви в сердце не было. Собрался с духом и вроде как перепрыгнул на другой точно такой же квадратик, опять прислушался – любовь в сердце появилась, на душе потеплело, и под ногами, на асфальте, словно на снеговой проталинке, на глазах выросли и расцвели подснежники. Беспричинно улыбаясь от избытка чувств, нарвал букетик и сказал: «Я люблю тебя. Поздравляю с восьмым марта.»
Любимая женщина молча приняла букетик, ответно нежно поцеловала меня в краешек губ, и только потом сказала: «Спасибо, любимый.» А я, держа её в объятиях, отметил себе, что несмотря на то, что перенесся далеко от места, где нарвал подснежников, по-прежнему стою на квадратике любви. Значит он передвигается вместе со мной, или может расширяться до бесконечности, оставаясь при этом быть небольшим, словно начерченным на асфальте для игры в классики…
Но тут позвонили в дверь. Моя женщина, сияющая во все свое счастливое лицо, пошла встречать гостя, и вернулась в гостиную вместе с Оракулом и огромным букетов любимых хризантем. Оракул же, по-хозяйски передав мне нарядный плащ и оставшись в шикарнейшем фраке, словно пришел на званный ужин к самому королю, по обыкновению прочитал мои мысли, и мимоходом заметил: «Не парься. Квадратики любви и нелюбви располагаются на разных духовных уровнях. Ты вовсе не перепрыгнул с одного на другой, а, подпрыгнув на месте, запрыгнул на квадратик любви, который располагается выше над квадратиком нелюбви. А вот как тебе это удалось – нужно помороковать, чтобы такие прыжки ввести в ежедневную духовную практику. Потому как жить на квадратике любви лучше, чем прозябать на квадратике нелюбви.
— Полагаю, это произошло автоматически. – Пользуясь моментом, пока любимая женщина обрезает ножницами концы цветочных стеблей, чтобы поставить их в хрустальную вазу с водой, задумчиво сказал я. – Стоя на квадратике, опомнился, что сегодня — восьмое марта, захотелось подарить на праздник любимой подснежники. И поскольку очень сильно этого хотел, подснежники, похоже, и проросли асфальт…
— Я бы с резюмировал точнее. – Согласившись, поправил Оракул. – Воспоминание о любимой женщине возбудило в твоем сердце любовь, оно же взрывной волной подбросило вверх, и ты оказался на высшей духовной ступени. Но, как очередной раз убедился, мыслишь, воспринимая себя и окружающий мир – плоскостно. Пора переходить на объемное восприятие. Нелюбовь – плоска, как доска; а любовь – объёмна. У любви в отличии от доски-нелюбви есть дополнительное, а именно, третье измерение – чувство любви. Нет и принципе быть не может полноценного человека без этого третьего измерения…
— Мальчики, успеете наговориться. – Прервала наш мужской разговор моя любимая женщина. – Приглашаю за праздничный стол, и объявляю конкурс на лучший тост о женщине.
«За женщину – прародительницу человеческого третьего измерения!» — Искрой вспыхнула в моем сознании заготовка праздничного тоста.
Сразу беру быка за рога. Писательство для меня – давно является главным делом моей жизни. Я – профессиональный писатель, и потому сегодняшний праздник – мой профессиональный праздник. И как подобает профессионалу – встретил его за рабочим столом. Точнее – сначала погрузился в глубокую медитацию, при которой сознание освободилось от мыслительного сора до состояния «чистого листа», а потом, когда спонтанно стали возникать оформленные в слова образы и мысли – стал лежа, чтобы не спугнуть искусственно достигнутое вдохновение, записывать их. Ну, а потом с листка набрал текст и на клавиатуре. В подтверждение, предлагаю вашему вниманию только что сотворенный текст, пребывающий еще в состояние «горячего пирожка».
ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ВЫДАЧА ЗАМУЖ ПРИНЦЕССЫ-НА-ГОРОШИНЕ (из цикла «В учениках у Оракула»)
По нескончаемому кукурузному полю высотой в полтора, а то и во все два человеческих роста брел слон, задевая огромными серыми боками незрелые початки и вымазываясь желтой пыльцой. Его свесившийся до земли понурый хобот покачивался в такт ритмичной ходьбы. Я, чтобы не отставать (отстану, заблужусь и в жизни не выберусь), держался за слоновый хвост, и, когда от усталости и жары проваливался в полудрему, мне казалось, что держусь за руку матери, которая ведет меня по жизни. И по-прежнему по-родительски заботясь, выводит откуда-то, куда я по своей безалаберной неосмотрительности очередной раз вляпался. На слоне, в коронообразной кибитке под защищающем от жгучих солнечных лучей пологом сидела Царевна-На-Горошине и самозабвенно сосала чупа-чупс. Глаза её от сна и зноя слипались, над аккуратно причесанной головкой ореолом роилась мошкара, и тонкими голосами пела ангельские песни.
Не знаю, сколько времени мы шли по кукурузному полю, и сколько нам еще предстояло пройти. Но это ладно: я напрочь не помнил ОТКУДА мы в него вошли, и КУДА должны из него выйти. Разве может быть нелепее ситуация, когда бредешь по жизни невесть откуда и невесть куда, да при этом цепко держа слона за хвост? И ладно если бы рядом был Оракул: он мастак выворачивать наизнанку нелепости, превращая их в лепости, а немыслимые ситуации – в логически обоснованные, словно они таковыми и должны быть по определению. Но для этого надобно обладать парадоксальным мышлением, в чем мне лично до Оракула как до луны.
-Да, будя прибедняться. – Раздался сверху голос Оракула. Я вскинул очнувшийся мигом взгляд вверх и увидел сидящего на слоновом крупе Оракула. Возможно, он сидел там давно, но я его не видел, потому что шел по полю, потупив очи долу. – Ты тут такую парадоксальную ситуацию сотворил: воссоединив кукурузное поле, слона, Царевну-На-Горошине, сосущую чупа-чупс, что впору мне у тебя учиться творить парадоксы.
— Так, сотворить-то — сотворил. И что теперь со всем этим делать? – Невольно улыбнувшись от замаскированной похвалы Учителя, спросил я, и почесал свободной рукой вспотевший затылок.
— Там, где парадоксальный вход, там и парадоксальный выход. – Загадочно ответил Оракул и стал речитативом заговариваться, словно юродивый. – Парадокс на парадоксе сидит и парадоксом погоняет. Нет худа без добра, а у добра от худа отваливается челюсть, и тогда шамкающая старуха оказывается у разбитого корыта…
— А, понял, понял! – Воскликнул я и засмеялся. – Мне нужно выдать замуж Царевну-На-Горошине. Но не обязательно везти её к жениху на слоне и тем более через кукурузное поле. Вполне можно сделать, чтобы жених сам искал невесту. Ну, к примеру, как Финист ясный Сокол, который в один миг примчится ракетой к суженой.
— Браво! – Только успел я услышать возглас Оракула. И мы тотчас вместе со слоном оказались за огромным царственным свадебным столом, за которым я мед-пиво пил, да по усам текло, а в рот не попало…
Я восхищен! Живописная манера (сама живопись) мне очень близка. Да и с Суздалем у меня связаны теплые впечатления. Здесь был слет фотохудожников. Была выставка, на которую были отобраны и мои работы.
Увы, безмолвствует ни только народ, но и его самая образованная (культурная) часть, а в данном конкретном случае — члены Клуба «Писатели за добро.» Не пора ли осмысливать этот (по мне) очень печальный феномен?
В любом случае, желаю Вам удачно дойти до второго этапа. А там может быть и объединим усилия…
ИЗ ЦИКЛА «В УЧЕНИКАХ У ОРАКУЛА»
Лис подошел к дереву и сказал: «Здорово, дерево.» Оно ответило: «Здравствуйте, лис.» Я же, наблюдая за этой сценкой, подумал: «И действительно, не гоже быть свиньей, а тем более рыть рылом землю под корнями дуба.» Взяв обоюдную вежливость на заметку, обратился к Сергею Есенину, который наряжался в русскую рубашку, чтобы лечь умирать под иконами. Предложил ему: «А давайте хотя бы дерево посадим в палисаднике, коли дома и сына у вас нет. И когда оно вырастет, на нем вместо кленовых или дубовых листьев, будут висеть бумажные листочки с вашими стихами, а почки на ветках набухнут имажинистскими рифмами.» «Неужели так можно отстрочить неминуемую смерть?» – Удивленно и заинтересованно спросил меня Есенин.
— А то! – Вклинился в разговор Оракул. – Вон Маяковский целую теорию состряпал превращения парохода в человека. А дерево в отличии от парохода – существо живое: оно не просто существует на свете, а живет в нем.
— А давайте! – Обрадованно согласился Есенин – Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Но лучше и её, единственную, задвинуть на задворки: пусть полежит до поры до времени рядом с завалинкой в куче позо-позо-позо-прошлогоднего хвороста… Но что мне нужно для этого делать? Самому стать деревом, чтобы меня посадили? А каким деревом? Хочу – березой. И ни столько потому, что береза — самое русское дерево, и даже не потому, что я, одуревши в доску, обнимал, было дело, березу, словно чужую жену; а потому, что в жилах этого дерева бежит березовый сок, и я буду до отвала пить его вместо алкоголя.
— Мудрое решение. – Согласился Оракул – Общество трезвости светлого коммунистического будущего одобрило бы его.
— Оно-то да… — Протяжно проговорил я и добавил после небольшой паузы – Ни тебе аванса, ни пивной – трезвость…
Однако в глубине души засомневался: как-то уж не совсем убедительно выглядит здесь есенинская трезвость: тут должно быть нечто такое, что враз расставит все по своим местам; и — воскликнул: «Эврика! У Маяковского было еще сказано: «Пустота. Летите, в звезды врезываясь…» В звезды! Именно – в звезды. Мы посадим есенинскую березку не в палисаднике, а – в вечности! Убьем сразу восемьдесят шесть миллионов зайцев, главный из которых – мы, русские люди, имеем право жить в вечности и по законам вечности. Такую жизнь нам уготовила бессмертная русская поэзия, в том числе и ваша поэзия, Сергей.
— Все верно! – Чуть ли ни одновременно воскликнули вежливые лис и дерево. – Мы тоже хотим жить в вечности. — А лис сам от себя добавил. – Помчусь-ка я в лес на всех парах — сообщить благую весть.
— С чем вас всех и поздравляю! — Удовлетворенно резюмировал Оракул. – Жизнь в вечности и по её законам – первоочередная заповедь коммунистической доктрины. Мы было вознамерились войти в вечность, строя коммунизм, да по досадному недоумству отказались от этого намерения. Но теперь самое время возобновить строительство. Но, набравшись ума и опыта, будем не строить его, а взращивать, как живое, исконно русское дерево – березу…
Не исключено, что в не «людоедстве» мы можем быть союзниками…
«Людоедскую» культуру (уклад) невозможно изменить «людоедскими», типа политическими способами, то есть пытаться «съесть» «людоедов». Её можно только заменить другой не «людоедской» культурой. А это дело очень долгого времени. Большевизм в том числе и либерально-демократический тут беспомощен. Убивший («съевший») дракона сам становится драконом.
Говорить о данности бесполезно: данность глуха по определению Её может поколебать только сильное потрясение. Что сейчас и происходит. То есть то горе, которое пришло в наши дома — есть и наше спасение. Ну, типа не было счастья, да несчастье помогло.
Данность может быть заменена только на другую данность. По мне эту новую данность и нужно созидать. А не роптать на существующую.
Но обязательно прочитаю Вашу Краткую историю
Я вообще полагаю, что ныне ситуация усугубляется для того, чтобы все русские люди и те, кто считают себя русскими, увидели наконец, что из себя представляет реальная Россия. И принялись её обустраивать. Кроме, понятное дело, тех, кто иммигрировал. Но уверен, что и те, кто останется, справятся с такой работой.
Вот к таким «иноагентам», пусть даже они и называют сами себя прогрессивной общественностью, у меня не было и быть не могло никакого сочувствия. Для меня они – паразиты, не зависимо от того, уехали ли из России, или остались маяться в ней.
И с чем с Вами решительно согласен: пора, давно уже пора «иностранным агентам» жить собственным умом, а не надеяться на чужого дядю, чтобы он выстроил им благополучие, и принес счастье на блюдце с голубой каемочкой. Это инфантильная претензия. А надобно, как Вы верно заметили: «Давай уж сам ищи в холмах подмогу жизни и сознанью, ищи на совесть, не за страх, во тьме — с открытыми глазами.»
Так вот, повторю вопрос: КОНФЛИКТ в чем?
ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ (из цикла «В учениках у Оракула»)
Я стоял на одном из квадратиков, похожем на те, что рисуют дети мелом на асфальте, чтобы поиграть в классики; прислушался к себе – любви в сердце не было. Собрался с духом и вроде как перепрыгнул на другой точно такой же квадратик, опять прислушался – любовь в сердце появилась, на душе потеплело, и под ногами, на асфальте, словно на снеговой проталинке, на глазах выросли и расцвели подснежники. Беспричинно улыбаясь от избытка чувств, нарвал букетик и сказал: «Я люблю тебя. Поздравляю с восьмым марта.»
Любимая женщина молча приняла букетик, ответно нежно поцеловала меня в краешек губ, и только потом сказала: «Спасибо, любимый.» А я, держа её в объятиях, отметил себе, что несмотря на то, что перенесся далеко от места, где нарвал подснежников, по-прежнему стою на квадратике любви. Значит он передвигается вместе со мной, или может расширяться до бесконечности, оставаясь при этом быть небольшим, словно начерченным на асфальте для игры в классики…
Но тут позвонили в дверь. Моя женщина, сияющая во все свое счастливое лицо, пошла встречать гостя, и вернулась в гостиную вместе с Оракулом и огромным букетов любимых хризантем. Оракул же, по-хозяйски передав мне нарядный плащ и оставшись в шикарнейшем фраке, словно пришел на званный ужин к самому королю, по обыкновению прочитал мои мысли, и мимоходом заметил: «Не парься. Квадратики любви и нелюбви располагаются на разных духовных уровнях. Ты вовсе не перепрыгнул с одного на другой, а, подпрыгнув на месте, запрыгнул на квадратик любви, который располагается выше над квадратиком нелюбви. А вот как тебе это удалось – нужно помороковать, чтобы такие прыжки ввести в ежедневную духовную практику. Потому как жить на квадратике любви лучше, чем прозябать на квадратике нелюбви.
— Полагаю, это произошло автоматически. – Пользуясь моментом, пока любимая женщина обрезает ножницами концы цветочных стеблей, чтобы поставить их в хрустальную вазу с водой, задумчиво сказал я. – Стоя на квадратике, опомнился, что сегодня — восьмое марта, захотелось подарить на праздник любимой подснежники. И поскольку очень сильно этого хотел, подснежники, похоже, и проросли асфальт…
— Я бы с резюмировал точнее. – Согласившись, поправил Оракул. – Воспоминание о любимой женщине возбудило в твоем сердце любовь, оно же взрывной волной подбросило вверх, и ты оказался на высшей духовной ступени. Но, как очередной раз убедился, мыслишь, воспринимая себя и окружающий мир – плоскостно. Пора переходить на объемное восприятие. Нелюбовь – плоска, как доска; а любовь – объёмна. У любви в отличии от доски-нелюбви есть дополнительное, а именно, третье измерение – чувство любви. Нет и принципе быть не может полноценного человека без этого третьего измерения…
— Мальчики, успеете наговориться. – Прервала наш мужской разговор моя любимая женщина. – Приглашаю за праздничный стол, и объявляю конкурс на лучший тост о женщине.
«За женщину – прародительницу человеческого третьего измерения!» — Искрой вспыхнула в моем сознании заготовка праздничного тоста.
В подтверждение, предлагаю вашему вниманию только что сотворенный текст, пребывающий еще в состояние «горячего пирожка».
ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ВЫДАЧА ЗАМУЖ ПРИНЦЕССЫ-НА-ГОРОШИНЕ (из цикла «В учениках у Оракула»)
По нескончаемому кукурузному полю высотой в полтора, а то и во все два человеческих роста брел слон, задевая огромными серыми боками незрелые початки и вымазываясь желтой пыльцой. Его свесившийся до земли понурый хобот покачивался в такт ритмичной ходьбы. Я, чтобы не отставать (отстану, заблужусь и в жизни не выберусь), держался за слоновый хвост, и, когда от усталости и жары проваливался в полудрему, мне казалось, что держусь за руку матери, которая ведет меня по жизни. И по-прежнему по-родительски заботясь, выводит откуда-то, куда я по своей безалаберной неосмотрительности очередной раз вляпался. На слоне, в коронообразной кибитке под защищающем от жгучих солнечных лучей пологом сидела Царевна-На-Горошине и самозабвенно сосала чупа-чупс. Глаза её от сна и зноя слипались, над аккуратно причесанной головкой ореолом роилась мошкара, и тонкими голосами пела ангельские песни.
Не знаю, сколько времени мы шли по кукурузному полю, и сколько нам еще предстояло пройти. Но это ладно: я напрочь не помнил ОТКУДА мы в него вошли, и КУДА должны из него выйти. Разве может быть нелепее ситуация, когда бредешь по жизни невесть откуда и невесть куда, да при этом цепко держа слона за хвост? И ладно если бы рядом был Оракул: он мастак выворачивать наизнанку нелепости, превращая их в лепости, а немыслимые ситуации – в логически обоснованные, словно они таковыми и должны быть по определению. Но для этого надобно обладать парадоксальным мышлением, в чем мне лично до Оракула как до луны.
-Да, будя прибедняться. – Раздался сверху голос Оракула. Я вскинул очнувшийся мигом взгляд вверх и увидел сидящего на слоновом крупе Оракула. Возможно, он сидел там давно, но я его не видел, потому что шел по полю, потупив очи долу. – Ты тут такую парадоксальную ситуацию сотворил: воссоединив кукурузное поле, слона, Царевну-На-Горошине, сосущую чупа-чупс, что впору мне у тебя учиться творить парадоксы.
— Так, сотворить-то — сотворил. И что теперь со всем этим делать? – Невольно улыбнувшись от замаскированной похвалы Учителя, спросил я, и почесал свободной рукой вспотевший затылок.
— Там, где парадоксальный вход, там и парадоксальный выход. – Загадочно ответил Оракул и стал речитативом заговариваться, словно юродивый. – Парадокс на парадоксе сидит и парадоксом погоняет. Нет худа без добра, а у добра от худа отваливается челюсть, и тогда шамкающая старуха оказывается у разбитого корыта…
— А, понял, понял! – Воскликнул я и засмеялся. – Мне нужно выдать замуж Царевну-На-Горошине. Но не обязательно везти её к жениху на слоне и тем более через кукурузное поле. Вполне можно сделать, чтобы жених сам искал невесту. Ну, к примеру, как Финист ясный Сокол, который в один миг примчится ракетой к суженой.
— Браво! – Только успел я услышать возглас Оракула. И мы тотчас вместе со слоном оказались за огромным царственным свадебным столом, за которым я мед-пиво пил, да по усам текло, а в рот не попало…
Еще раз примите от меня мое искреннее восхищение.