Иосиф Гальперин

Ну, Георгий-то немного о другом, по поводу смысла)))

В данный момент мы варим в Болгарии)))

Нет, Володя, мой друг, он умер. Блестящий был журналист, работал, кроме прочего, в Правде и Российской.

Вы знаете, Ирина, я вспомнил, что у меня есть рассказ об инсультнике. www.proza.ru/2013/11/27/1780

Вот хороший пример смыслового стихотворения:
Инна Кабыш

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается с мужем,
уж тот не намерен, конечно,
с любовником тайно бежать.
Иначе зачем тратить сахар,
и так ведь с любовником сладко,
к тому же в дому его тесно
и негде варенье держать.

Кто варит варенье в июле,
тот жить собирается долго,
во всяком уж случае зиму
намерен пере-зимовать.
Иначе зачем ему это
и ведь не из чувство же долга
он гробит короткое лето
на то, чтобы пенки снимать.

Кто варит варенье в июле
в чаду на расплавленной кухне,
уж тот не уедет на Запад
и в Штаты не купит билет,
тот будет по мёртвым сугробам
ползти на смородинный запах…
Кто варит варенье в России,
тот знает, что выхода нет.

Именно он для меня и был примером. Я об этом написал www.proza.ru/2010/08/31/949. Может быть, и Анжелика там найдет ответ.

Когда-то в юности я для себя решил, что в поэзии я — «смысловик». Это выяснил в спорах вокруг Вознесенского.

Спасибо, Лена — и об этом: «посох гонит наверх».

Спасибо, Ирина, это тоже у меня есть в тексте, но и все ушедшие жизни, и до-человеческую жизнь — тоже имею в виду.

С днем рождения, Наталья! Пусть никогда не иссякает ваша добрая энергия!

Отдельное спасибо вам с Ириной!

Спасибо, Надежда! Намагниченно: взгляд ищет вне индивидуума к чему бы приникнуть.

Ну вот, признаЮсь. Это стихотворение на пожелтевшем листке я нашел в папке, привезенной из Москвы, вместе с другими. Два других я опубликовал: «Все мое я ношу в себе» и «Пальцы глаз...», а это мне не понравилось, решил показать только для ведения рубрики. Не понравилось не из-за технических «поломок», их-то можно было поправить, сколько из-за оборванности, да и вторичности мысли. У меня же есть «Перевал», «Дальше взгляда мне не шагнуть», многие стихи о страсти. А здесь я не раскрыл тревогу, приведшую меня к первой строке и потащившую дальше, в данном случае — по методу! — правильно понял Александр Головко (не по деталям, где можно и поспорить).
Итак, во-первых, спасибо всем, пытавшимся меня понять.
Во-вторых, мой метод — идти по импульсу от первой строки, искать, что в ней живое и мое. Поэзия — инструмент познания действительности, для меня это значит, что не стоит писать стихи, когда заранее ясно, что хочешь сказать. Прописи или экзерсисы на заданную тему меня давно не волнуют. Мне важно в конце найти что-то важное, желательно новое.
Поэтому, в-третьих, меня и не устроило стихотворение, где переход от субъективности к желанию понять мир прописан не твердо, где в конце автор сворачивает, не объяснившись, к общедоступному образу страсти.
Ну и в-четвертых. Я не отказываюсь от строчек и образов, написанных лет сорок назад молодым поэтом, не считаю их слабыми или бессмысленными, здесь должен еще раз сказать спасибо написавшим рецензии — они многое увидели, некоторые, правда, стали с этим спорить, говоря о том же самым чуть другими словами. Что до формальных замечаний, то благодаря им я понял: поэзия и система стихосложения отличаются друг от друга, как любовь от учебника анатомии. Знать надо, а пользоваться — индивидуально.

Ну, отчасти ответил: разному читателю — разное. Кто-то поймет только любовную лирику, кто-то — философское отчаяние. Кто-то поймет пять нерифмованных строк, без знаков препинания, а кому-то нужно все растолковать, чтобы не быть неправильно понятым. Я ревную одни свои стихи к другим, меня смешит, что самое популярное — написанное мной в 18-19 лет, сужу по заходам на мои страницы. Так ведь не только писать — труд, но и читать — тоже. Пишу, надеясь на ответное усилие, если не ощущаю его — не огорчаюсь. Мне повезло: с юности у меня есть (некоторые — были) друзья, на которых я ориентировался. В частности, мнение Ивана Жданова для меня всегда важно, хотя мы с ним не часто видимся, да и пишем в разной манере. Посмотрите его в сети — это главный ориентир для меня в русской поэзии.

Разному читателю нужно разное, так ведь и автор не всегда одинаков. Кто-то учует гармонию сквозь буквы, кто-то ничего не поймет, да и буквы ему мало что говорят, больше картинки в комиксе. Нужно ли оглядываться на уровень читателя? Нужно, когда пишешь прокламацию (или расследование, как было у меня). Не нужно — когда ты себе и представить не можешь читателя, которому все твое интересно. Для кого-то высшее — со свечкой постоять, а для кого-то — любить людей.

Когда-то, еще когда читателей было больше, чем писателей, но не каждый пишущий мог рассчитывать пройти официальные рогатки, я для себя ответил просто: пишешь не для чего, а отчего. От того, что в тебе звучит. А уж дальше возникает техническая задача, которая, согласен, зависит от того, хочешь ли ты покрасоваться в зеркалах или хочешь поделиться найденным: гармонией, к примеру.

Заряд — это и есть новизна: круг свежих ассоциаций, не умученных предыдущими ораторами))). Не обязательно оригинально высказанная мысль, их, в принципе, не так уж и много…

Когда стараешься полнее передать мысли, не ярлыками, а образами, не понятиями, готовыми срываться с языка, а картинами.

Ну, бывает, что не слабо, а неэффективно, лишнее уводит. Втискивать вообще ничего не надо, стихотворение может само заставить себя написать в той форме, которая органична пришедшему открытию. Именно открытию: мы как-то забыли, что художественное произведение должно говорить что-то новое. Мера новизны — мера таланта. Русский язык очень музыкально богат, его просодия позволяет дать музыку и без правильного размера. Здесь критерий — чутье автора и читателя.

Тоже замечаю за собой, но есть трудности, которые необходимы, они-то как раз и заставляют работать в полном смысле слова. Кроме того, какие-то мысли стоит уводить в подтекст, чтобы читатель их мог сам восстановить — и подумать, что он умнее автора!